Орден Ультрамаринов: Хроники Уриэля Вентриса - Грэм Макнилл

При виде этих липких красных капель у Казимира перехватило дыхание и язык непроизвольно потянулся за падающими с зубцов темно-рубиновыми каплями. Его гость сказал что-то еще, но эти слова пролетели, не коснувшись его ушей, — Казимир де Валтос с упоением истинного вампира вкушал собственную кровь.

Он не чувствовал боли в ноге. Он вообще не мог чувствовать боли.

Де Валтос вдруг поймал себя на том, что его взгляд устремляется на потолок столовой, и сквозь этот потолок он видит черный кожаный чемоданчик, стоящий у него под кроватью… Усилием воли де Валтос заставил себя опустить глаза. Всему свое время.

Еще слишком рано.

Наслаждение всегда оказывается гораздо слаще, если посмаковать предчувствие. Он заставил себя выкинуть из головы мысли о клинках, пилах, клещах и крюках, пытаясь сосредоточить внимание на своем госте. Но сконцентрировать внимание на бессмысленном лепете, который слетал с напомаженных губ человека, сидящего напротив, было просто невозможно. Пот градом покатился по лицу Казимира, когда он с усилием протолкнул в горло очередной кусок мяса.

Ему казалось, что в нем не осталось больше ни капли силы, что он физически не сможет дождаться момента, когда наконец начнет убивать его.

Внезапно он осознал, что больше не думает о своем госте как о человеке, и это было дурным знаком. В де Валтосе нарастало чувство голода, и он мысленно представлял собеседника обнаженным. Его гость был просто мясом, плотью, которую следовало разделать; средством от боли, которую он больше не мог чувствовать. От или для боли?

Он причинит страдание, чтобы ощутить, как собственная боль отражается в его криках.

Кровь заструилась по подбородку Казимира, и он понял, что прокусил себе губу. Де Валтос вытер подбородок, а его гость, отодвинув кресло, прошел вдоль длинного стола к нему с выражением притворного беспокойства на глупом, коровьем лице.

Человек положил руку на плечо де Валтосу, и тот содрогнулся от этого прикосновения.

— Вы хорошо чувствуете себя, Казимир? Вы ужасно бледны, — с тревогой в голосе произнесла Солана Верген.

Казимир де Валтос сглотнул ком в горле, подавляя раздражение и ярость.

— Да, — кое-как выдавил он, не переставая думать о черном чемоданчике. — Все будет нормально.

12

Это невероятно, — думал начальник шахты Джекоб Ласко. — Сколько бы энергии ни пропускали через этот проклятый резак, он не работает больше, чем вполсилы!»

У них перегорало по пять-шесть генераторов в день, и, хотя растущие издержки по-прежнему раздражали его, он понимал, что у него нет выбора: приходится заменять каждый, как только тот выходит из строя. Но конец уже близок — вскоре они должны пробить эту последнюю преграду.

Помещение сотрясалось от завывания резака, и Джекоб был благодарен берушам, с которыми не расставался. Они не только делали визг машины переносимым, но и перекрывали странный шум, который он стал слышать лишь недавно. Иногда этот шум можно было списать на разыгравшееся воображение (что правда, то правда: отсутствием воображения начальник шахты не страдал). Но такие дни были редкостью, в большинстве же случаев Ласко готов был поклясться, что различает бормочущие голоса, едва различимые и накладывающиеся один на другой.

Проклятие, он слишком долго торчит в этом странном месте!

Начальник шахты окинул помещение профессиональным взглядом. Оно было абсолютно квадратным, его размеры совершенны до последнего микрона, так ему доложили картографы. Стены комнаты от пола до самого потолка покрывали надписи, выполненные плотным угловатым шрифтом, умело выгравированным на гладкой поверхности стен несколькими столбцами. О чем там говорилось, что это означало — оставалось для него тайной.

Надписей были лишены только четыре ниши: две — в восточной стене, две — в западной. В каждой из них стояло по огромной гипсовой фигуре, сжимающей странные медные жезлы, покрытые зеленой патиной. Кого они изображают — пусть над этой тайной поразмышляет кто-нибудь другой.

Джекоба Ласко касалось лишь одно: пробить дверь в дальнем конце комнаты.

До сих пор гладкая черная плита не поддавалась ни сверлам с алмазными наконечниками, ни направленным взрывам. Только лазерный резак приносил хоть какую-то пользу, но продвижение все равно было медленным и мучительным.

Двое техножрецов молились и размахивали кадилами с ладаном над резаком неподалеку от шестерки горняков с кирками и лопатами. У этих работяг был такой вид, словно они предпочли бы оказаться где угодно и с кем угодно, только не здесь и не в обществе этих четырех гипсовых статуй. Дела в последнее время шли из рук вон плохо, никто из людей не хотел никуда ходить поодиночке. Все валилось из рук, и многие уже начали сомневаться в том, что поступили правильно, согласившись на эту работу. И хотя здесь платили на порядок больше, чем на большинстве предприятий, начальник шахты устал бороться с текучкой.

Конечно, местечко не из приятных — за те годы, что он работает на шахте, здесь бесследно исчезли несколько человек. Последним пропал тот проклятый дурень Дал Колурст. Этот недоумок, наверное, просто свалился в темноте в шахту. Они, конечно, могут понимать в машинах, эти техножрецы, но что такое настоящая работа, они не знают. До сих пор тело Колурста не было обнаружено, но рано или поздно кто-нибудь споткнется о его труп с переломанной шеей.

Подняв глаза на вновь замигавшие огни, начальник шахты бросил злой взгляд на читающих молитвы жрецов. Здесь и так плохой свет, не хватало еще погрузиться в полный мрак.

Отшлифованные, как драгоценные камни, глаза статуй в нишах зловеще сверкали в неровном свете, и Ласко невольно вздрогнул. Да, решил он, здесь платят хорошие деньги, но он соврал бы сам себе, если б стал уверять, что не будет чертовски рад, когда эта работа наконец кончится и он вернется в нормальную шахту к настоящему горному делу.

Эта археология, черт ее дери, может, и приносит его хозяину большие деньги, но ему, работяге, не по душе вкладывать столько сил, труда и не видеть осязаемых результатов. Что им удалось извлечь отсюда за все это время? Ничего, кроме нескольких скелетообразных фигур из какого-то таинственного, зеленоватого металла. Техножрецов эти находки привели в неописуемый восторг, но ни один из них не смог сказать Ласко ни что это за фигуры, ни из какого они металла. Ну и эксперты!

Что ж, поглядев, как продвинулось дело с дверью, Ласко увидел, что резак проник в нее уже, возможно, на метр. Послушать техножрецов, так большая часть работы уже была позади, оставалось пройти совсем немного, так что он, Джекоб Ласко, дождется, пока они не пробьются окончательно, прежде чем откупорить бутылочку ускавара пятилетней выдержки.

Тем не менее, как бы ни был богат босс, Ласко не думал, что ему захочется раскошеливаться еще на десяток генераторов и резаков. Эта операция и так уже обошлась его хозяину в целое состояние.

Светильники погасли, погрузив людей в кромешную темноту на бесконечно долгие секунды. Затем вновь глухо зажужжали и брызнули на стены и пол лучами грязно-желтого света.

Вновь увидев этот хоть и тусклый, но свет, Ласко испытал огромное облегчение. Немного успокоившись, он облизал пересохшие губы.

Что же такое дьявольски ценное спрятано за этой дверью?

Начальнику шахты оставалось лишь надеяться, что вскоре это выяснится.

13

Войдя в вестибюль дома Казимира де Валтоса, Тарин Хонан через распахнутую настежь дверь бросил взгляд в столовую. Пол под столом был усыпан осколками разбитой посуды и тонкого хрусталя. «Какая, право, досада, — подумал Тарин. — Такие изящные дорогие вещи, и так безрассудно уничтожены!..»

Но тут его внимание привлекла женская накидка, висящая на крюке рядом с входной дверью. Облизав губы, Хонан приподнял край дорогого одеяния, поднес его к лицу и с видимым наслаждением вдохнул нежный аромат. О да, он узнал эти духи — они принадлежат прелестной Солане. Интересно, она тоже здесь? Странно, подъезжая к дому де Валтоса, он не видел ее кареты.

Размышления Тарина прервал донесшийся с лестницы кашель, и Хонан повернулся, отбросив накидку и покраснев от стыда и неожиданности.

На лестничной площадке стояли Казимир де Валтос и Вендаре Талун и смотрели на него. Пока главы картелей спускались к Хонану, тот просеменил в центр вестибюля и кашлянул в кулак. От взгляда Тарина не укрылось, что Казимир сегодня выглядит особенно возбужденным и пребывает в прекрасном настроении, тогда как Вендаре показался Тарину мертвенно-бледным, словно он только что испытал глубокое потрясение.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Казимир, и Тарина передернуло от страшных, металлических поток, прозвучавших в его голосе. — Я говорил тебе не приходить сюда. Или ты забыл?