Повернуть судьбу вспять - Анастасия Вихарева

«… Шел старик дорогой полевой, вырыл вишню молодую где-то, и довольный нес ее домой. Он смотрел веселыми глазами, на поля, на дальнюю межу, и подумал, дайка я на память, у дороги вишню посажу. Пусть растет большая-пребольшая, пусть … и в ширь и в высоту, и дорогу нашу украшая, каждый год купается в цвету. Путники в тени ее прилягут, отдохнут в прохладе, в тишине, а отведав сочных спелых ягод, может статься, вспомнят обо мне! …»

Любка обязательно старалась запомнить это стихотворение, как самое любимое. А забывала в одном и том же месте снова и снова. И про лебедей, и про любовь из книги Лопе де Вега, которое выучила наизусть, и из Шекспира, которого любила перечитывать… Иногда она старалась запомнить целые отрывки из книг, но не могла, даже если знала что там.

— Но ведь сколько-то у меня получается!

— Это оттого, что ты заставила Голлема бояться себя. Ты приоткрыла колдовскую книгу. Мы знаем, мы очень гордились тобой все это время, — волшебница грустно вздохнула. — Перед тобой много дорог. Мы не осудим, если выберешь ту, которая нам покажется не самой лучшей, мы просто хотим, чтобы ты не слишком пугалась своих способностей, которые в том мире обычное явление, а здесь напугают кого угодно. И не боялась, когда поймешь, что много злой силы вокруг тебя.

— Люба, рано или поздно, ты должна была об этом узнать, — мягко и строго произнес волшебник. — Никогда не отчаивайся. Все останется позади, как только ты пересилишь могучих магов. У тебя обязательно получится. Им не дано понять, как сильные люди становятся Светом.

Он подал ей бокал с красным, как кровь, вином.

Любка пригубила. Вино она пока не пробовала, это был первый раз в ее жизни. На вкус немного терпкое и сладковатое, а пахнет… Странный привкус, похожий на зерна ореха, которые она доставала в сухофруктах и колола. Она вдруг заметила, что убывала только та еда, что съели волшебники и она, словно за столом сидели лишь они трое. Духи вина выпили чуть ли не бочку, наливая из графинов в бокалы до краев, а вина не убывало, а прибывало. И поросенок все еще был целый… Духи ломали и отрывали от него целые куски, а он вдруг снова становился целым, стоило отвести взгляд — и гусь, и кипяток в ведре… И вроде как пьянели, но пьяные сильно умнели, начиная рассуждать по-человечески, заговаривая о непонятном — «парламент», «дума», «перестройка», «президент»… А Украина… и другие республики вдруг как будто стали государствами, нападая на Россию, словно она была им врагом.

Разве такое могло быть?!

Любка сидела с опущенными плечами, она вдруг почувствовала себя чужой и ненужной, словно пришла в гости на праздник, на который ее не приглашали, и даже наоборот, скрыли, чтобы не приходила. Кусок в горло не лез. Она не отзывалась даже на околесицу, которую духи несли. Понятно, что хотели ее развеселить, возможно, проверяя, как она учится…

— Ну, Люба, это уже не Новый год, а похороны… — покачала головой волшебница, рассмеявшись. — Мы рассчитывали, что ты обрадуешься, узнав о себе правду. Где бы еще столько узнала за один вечер о себе самой?! Мы сильно огорчили тебя? И разве ж ты не переступила через все проклятия магов, которые сильно расстроились бы, узнай, что девочка, всего лишь навсего девочка, переступила через их колдовство, оставив далеко позади себя! Поверь, ни один из них не пожелал бы такой беды себе, и ни один из них не встал бы после этого на ноги!

— Я ничего не помню о себе! Ничего! — Любка сжала кулаки. — Почему меня не любят?

— Вот те раз! — развел руками волшебник. — А мы? Разве мы так мало для тебя значим? И Таня, которая сегодня помогла тебе! А Инга, которая выделила тебя из всех? И мама… Она послушалась твоего совета и купила дом, в котором столько помощников! Посмотри-ка сюда!

Любка вскрикнула от радости и изумления, вскочив со стула и бросившись к Шарику. Бок у него еще был ободран, но уже заживал. Он тоже узнал ее и облизал лицо, яростно махая хвостом.

— Но ведь он умер! — всхлипнула Любка. — Его убили!

Слезы полились из ее глаз, которые не смогла выдавить, как потеряла из виду машину. Она безутешно зарыдала в голос, задыхаясь от горя, что больше никогда не увидит его, как Шарика, и радовалась, что стал, как дух. Шарик словно бы не понимал, или не видел, как она плачет — он продолжал весело махать хвостом и крутился вокруг нее, успокаивая. Потом отбежал к духам, которые позвали его и теперь кормили со стола. Наверное, теперь у него было много друзей, он вернулся лишь на секунду другую, когда его поманили. Лизнул ее еще раз и убежал за шумной толпой, провалившись сквозь стену.

— Теперь он самый настоящий дух. Он спокоен, сыт, в теплой конуре, которой у него никогда не было, а если убегает в лес, то с ним многие его друзья… И многие пожалеют о том, что У него крепкие зубы, он не уйдет с земли, пока не достанет своих мучителей… А мы ему поможем! Он тоже боялся, что больше не увидит тебя — и так рад, а ты плачешь!

Любка села за стол, всхлипывая.

— Я их ненавижу, ненавижу! — выкрикнула она. Боль, которую нельзя вынуть, наконец, вырвалась наружу. — Пусть бы им было так же плохо, как мне! Я их ненавижу!

— Ненависть не лучшая ноша в дорогу, — посетовал мужчина, осуждающе покачав головой. — Они не могли не знать, что если ты выживешь, ты будешь жить в ненависти и ненавидеть. Пока ты ненавидишь, проходит жизнь. Стоит ли идти у них на поводу? Ненависть не должна идти от сердца, а от разума, — он поучительно поднял палец, ехидно усмехнувшись. — И быть холодной, как сталь, которая не ищет человека, если нет ни единого шанса поквитаться с мучителем. Она, Люба, должна быть как острый нож, который берут в руку, когда враг перед лицом. И не более. Я согласен, их есть за что ненавидеть, но ты была лишь спасением, которого теперь у них нет. Они уже наказаны.

Волшебник был мудрым. Глупо каждый день думать о тех, кто никогда не вспомнит о тебе. Любка положила руку на столешницу, пытаясь успокоиться и перебороть в себе зверя, не позволив ему ни искать крови, ни выть на врага, ни даже думать о нем.

Она здорово научилась управлять собой…

— Ну вот! — одобрительно произнесла волшебница, внезапно просияв. — Я снова горжусь тобой, моя девочка! Сегодня ты проявила свою волю, с которой начинается магия… Разве ж они поверили бы в это?!

— Я так рада, что вы меня навестили… — скрывая горечь и обиду, Любка перевела тему. Говорить о тех, кого она не знала, ей больше не хотелось. Наверное, они бы пожелали, чтобы она помнила о них… Каждый день думала, скольких возможностей они ее лишили. — Мне всегда казалось, что больше не смогу вас повидать, что я вас придумала.

— Какая глупость! — всплеснула руками женщина, подовая ей носовой платок. Она кивнула на сидевших за столом пьяных духов. — Столько придумать не может человек, если он не имеет нашей помощи. А если имеет, то верит и ждет.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});