Война среди осени - Дэниел Абрахам

— Думаешь, я не прав?

— Я знаю, что ты прав! — Маати тяжело дышал. Его лицо залилось краской. — Я знаю, что на нас идут гальты. Армия матерых головорезов, которые делают кубки из черепов. Знаю, что ты отправил невесть куда Синдзю-тя со всеми воинами, у которых была хоть какая-то выучка. Если ты наткнешься на гальтов — тебе конец. И Найит погибнет вместе с тобой. Он еще мальчишка. Он еще решает, кто он такой, смысл жизни ищет. Да он…

— Маати. Я знаю, что здесь безопасней. И для меня, и для Найита. Но это ненадолго. Если мы потеряем дая-кво, его знания и библиотеку, то еще одна зимовка в Мати никого не спасет. Может, мы и до зимы не дотянем.

Маати отвернулся. Ота склонил голову и притворился, что не видит слез на щеках друга.

— Я его только нашел, — прошептал Маати. За шумом воды его было еле слышно. — Я только его нашел и не хочу, чтобы его отняли опять.

— Я о нем позабочусь, — пообещал Ота.

Маати сжал его руку. Ота не противился. Такие мгновения случались между ними нечасто. Сам того не желая, он почувствовал, что грудь сдавило что-то, похожее на грусть. Он положил свободную руку на плечо Маати. Тот снова заговорил, низким и густым от слез голосом, и Ота не мог больше отворачиваться.

— Мы оба — его отцы. Ты и я, — сказал Маати. — Мы о нем позаботимся. Правда?

— Конечно.

— Он вернется домой цел и невредим.

— Обязательно.

Маати кивнул. Это были пустые слова, они оба знали. Ота провел ладонью по редеющим волосам друга, стиснул ему руку в последний раз и встал. Он хотел что-то сказать на прощанье, но не мог подобрать правильных слов. Развернулся и медленно пошел во дворцы. Слуги и придворные столпились прямо у входа в сад, совсем как щенки, которых бросила мать. Ота привычно махнул рукой, отсылая их прочь. Скоро эта привычка уже не понадобится. Господин вестей притащил толстенную книгу, чтобы зачитать ему распорядок на весь оставшийся день и на день грядущий. А вот следующая страница оказалась девственно чиста. Через два дня он с каким ни на есть отрядом отправится в дорогу. Строить планы на это время было бессмысленно. Секретарь все читал и читал… Ота ласково отобрал у него книгу, закрыл и вернул обратно. Господин вестей умолк. Никто из придворных не посмел двинуться вслед за Отой.

Он быстрым шагом пронесся по дворцам, не обращая внимания на позы глубокого почтения, которые распускались повсюду, словно цветы. Ему не хватало времени на ритуалы и церемонии. Не хватало времени на традиции, которые он собрался защищать, рискуя жизнью. Он не знал, хорошо это или плохо. Шагая через две ступеньки, Ота поднялся по мраморной лестнице из нижнего дворца в свои покои. Киян там не было. Он прошелся по комнатам, перебрал бумаги на широком столе, который поставили здесь по его приказу. Карты, исторические хроники, списки с именами. Количество людей и повозок, дороги. Стол был похож на крысиное гнездо: горы книг, раскиданные листы. Перечитывая список домов и семей, которые обещали ему помочь, Ота не удержался от слабой улыбки. Полководец из него был такой же, как оловянных дел мастер, и все-таки он ввязался в это дело.

Он не помнил, когда взял карту, которую держал в руках. Взгляд пробежался по всем путям и тропам, которыми смог бы проехать отряд: он сам и люди, которых Маати назвал сбродом. Не в первый раз Ота пожалел, что в городе нет Синдзи. Взгляд опытного воина сейчас пришелся бы очень кстати. В ратном деле Ота был новичком, и чувствовал, что для новичка это дело гиблое. Отложив карту, он взял списки с именами и принялся изучать их так, будто в них скрывалась тайнопись. Он даже не заметил, как в покой вошли Киян и Эя. Просто поднял взгляд, а они уже были здесь.

Его жена держалась тихо и сдержанно, и все-таки он заметил, что губы у нее плотно сжаты, а подбородок словно бы окаменел. Седины в ее волосах стало больше, чем он себе представлял, когда о ней думал. И лицо стало как будто старше. На мгновение Ота очутился в Удуне, на постоялом дворе, который достался ей в наследство. Он сидел в трактире, слушал, как неуклюжая флейта наигрывает старинные, всем знакомые напевы, и размышлял, случайно ли красивая женщина с лицом, как у лисички, тронула его за руку, наливая вино. Из таких мелочей складывалась жизнь. Должно быть, что-то мелькнуло в его глазах, потому что лицо Киян смягчилось, а щеки порозовели. Эя повалилась на кушетку. Ота заметил, что с пальцев девочки пропали все перстни, а одета она скорее как дочь торговца, чем наследница хая.

— Ты прямо с ног валишься, Эя-кя, — заметил он и повернулся к жене. — Чем она занимается? Таскает камни на башню? И где ее украшения?

— Лекари не носят украшений, — ответила Эя так, будто он сморозил какую-то глупость. — Если кровь под оправу попадет, потом не вымоешь.

— Она весь день там провела, — сказала Киян.

— Сегодня привезли мальчика с раздробленной рукой, — объяснила Эя, не открывая глаз. — Вся рука в крови, кожа — лоскутами висит. Только в лавке мясника такое встретишь. Даже кости пальцев было видно. Дорин-тя обмыл руку и перебинтовал ее. Дня через два посмотрим, стоит ли резать.

— Посмотрим? — переспросил Ота. — Они что, с тобой советуются?

Он заметил, как темные глаза дочери блеснули в щелочках под прикрытыми веками.

— Дорин-тя скажет мне, что думает, и тогда мы будем знать, что делать.

— Она очень им помогла, — сказала Киян. — Няньки отсылают ее прочь, она возвращается. Они пытаются объяснить, что ей там находиться не подобает, но лекарям льстит ее внимание.

— Мне там нравится, — сонно пробормотала Эя. — Не хочу бросать. Хочу помогать им.

— И не нужно бросать, — сказал Ота. — Я с ними поговорю.

— Спасибо, папа-кя. — Эя зевнула.

— Быстро в постель, — сказала Киян, потрепав ее по колену. — Ты уже почти спишь.

Эя нахмурилась и заворчала, но все-таки поднялась. Она подплелась к Оте — настоящая усталость пополам с притворным изнеможением, — обвила его шею. Волосы у нее пахли уксусом, которым лекари протирают столы из черного сланца. Он обнял ее, чувствуя, как на глаза навернулись слезы. Его дочь, его маленькая девочка. Завтра он с ней встретится, а потом уедет одним богам известно в какую даль.

«Но у меня еще есть завтра, — сказал он себе. — Завтра я увижу ее. Это не последний раз. Еще не последний». Он поцеловал девочку в лоб и отпустил ее.

Эя прижалась к матери, получила еще одну порцию объятий и поцелуев, а затем ушла. Когда они остались одни, Киян тихонько высвободила листок из его пальцев и положила его на стол.

— Кажется, наказания не вышло, — заметил Ота. — Мы с тобой растим целительницу.

— Зато она видит, что приносит пользу. — Киян потянула его за руку, и они сели на кушетку. — Ей, конечно же, хочется самостоятельности. И она не воротит нос от работы, надо отдать ей должное.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});