Цена империи. Фактор нестабильности (СИ) - Тарханов Влад

Алексей Павлович Епанчин

— Император не приехал, — контр-адмирал Епанчин после того, как экзамены начались вернулся в свой кабинет и пытался понять, что бы это означало? Но его сомнения были прерваны стуком в дверь. Алексей Павлович не ожидал визитёров, хотя это мог оказаться кто-то из влиятельных ходатаев за своего сыночка, страстно желающего стать кадетом.

Алексей Павлович, несколько недоумевающе сказал: Входите, — и к его удивлению на пороге появился великий князь Николай Михайлович.

— Здравия желаю, ваше превосходительство — очень вежливо и в строгом соответствии с воинским этикетом поздоровался старший сын государя.

— Добрый день, Ваше Императорское Высочество, — ответил, вставая Епанчин, — лихорадочно пытаясь скрыть недоумение по поводу этого визита и сохранить на лице спокойное выражение гостеприимного хозяина, — прошу вас, проходите и присаживайтесь.

— Чем могу быть полезен Вашему Императорскому Высочеству? — продолжил контр-адмирал.

— Ваше превосходительство, прошу меня простить, если невольно нарушаю какие-то неписанные морские правила, — обезоруживающе улыбнувшись ответил великий князь, — но я слышал, что на флоте среди офицеров принято обращаться по имени отчеству и мне будет очень приятно, если вы сочтёте возможным перейти на эту форму общения.

Естественно, Епанчин согласился, — и повторил свой вопрос несколько его видоизменив:

— Если вас, Николай Михайлович, интересуют результаты вашего брата, то пока могу сказать только об устных экзаменах. Преподаватели единодушно выставили наивысший бал. Чувствуется, что он прошел великолепную подготовку и у него были отличные домашние учителя. Хотя, как свидетельствует опыт, без способностей и таланта ученика, невозможно получить такие оценки. Поэтому, я уверен, что Александр Михайлович в самое ближайшее время сможет надеть мундир кадета Морского корпуса.

— Благодарю вас, Алексей Павлович, за добрую весть, но я здесь по поручению отца. Государь попросил передать вам вот это письмо, а ответ устный или письменный будет незамедлительно доставлен Императору.

Градус интриги достиг наивысшего показателя и бег времени как будто замедлился. Епанчин взял конверт, на котором алела сургучная печать с вензелем из двух букв М и Н под императорской короной. Из ящика стола достал нож для вскрытия писем и очень осторожно и бережно, как это делает обычно хирург распечатал пакет. На небольшом листке бумаги было написано несколько фраз: Забудьте об отставке. Вы нужны Престолу, России, Флоту и Мне. Предстоит многое менять и работать, работать, работать. В ближайшее время вам передадут день и время аудиенции. Михаил. Алексей Павлович прочёл текст послания ещё раз, затем вновь открыл ящик стола, достал из папки лист бумаги и разорвал его на множество частей. Затем встал, тщательно оправил мундир и держа руки по швам произнёс слегка срывающимся от переполняющих его эмоций голосом:

— Передайте Государю, что я готов служить Престолу и Отечеству до последнего вздоха и до последней капли крови[1].

Штабс-капитан и флигель адъютант, великий князь Николай Романов, так же поднявшейся со своего места, явно проникся моментом и дал приличествующий сему случаю ответ:

— Ваше превосходительство, Ваш ответ будет передан дословно. Затем он слегка замялся, и продолжил:

— Я беру на себя смелость выразить уверенность, что мой отец и Государь другого ответа и не ожидал. А за сим, разрешите откланяться, время не ждёт. Честь имею.

С этими словами, он щелкнул каблуками и сделав поклон головой вышел тем отменным строевым шагом, коим всегда отличались Павлоны[2].

[1] В РИ Епанчин получил отставку в 1882 году по состоянию здоровья, хотя истинной причиной отставки была его близость к либеральному в.кн. Константину Николаевичу.

[2]Выпускники Павловского военного училища

Глава двадцать пятая. У моря, у синего моря

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Глава двадцать пятая

У моря, у синего моря

Санкт-Петербург. Морской кадетский корпус

24 марта 1882 года

Как тяжело жить, когда с Россией никто не воюет

(Генри Джон Темпл Палместрон)

Великий князь Александр Михайлович (Сандро)

Слишком долго побыть в одиночестве мне не дали, да это и практически невозможно, когда в здании находится десятки молодых здоровых подростков, у которых энергия не просто хлыщет через край, но фонтанирует подобно гейзеру. Начальство, естественно, предпринимало все возможные меры, ибо как глаголет старая армейская мудрость: толковый командир обязан так загонять подчиненных, что к концу дня их сил должно хватить лишь на то, чтобы доползти до своей койки и мгновенно заснуть. А иначе, быть беде. Что касаемо морского кадетского корпуса, то вот уже второй год кадеты с удовольствием отдавались физическим упражнения с разнообразными гантелями и гирями. Помимо этого, после того как профессор Вячеслав Авксентьевич Манассеин, ставший лейб-медиком императора опубликовал в журнале цикл статей о волевой гимнастике, которой не суждено теперь было носить имя Анохина, он в некотором роде выпустил джина из бутылки. Теперь тысячи молодых людей пытались разорвать цепи, подбрасывали большой кожаный мяч, набитый смесью из опилок и дроби и скрупулёзно раз в неделю замеряли диаметр бицепсов и иных мышц. Естественно, полный комплект необходимых спортивных снарядов появился в Морском корпусе. Было создано несколько спортивных клубов в Санкт-Петербурге, Москве и других крупных городах Империи.

Сия позитивная тенденция тщательно отслеживалась и результаты еженедельно докладывались Императору. И это не было блажью страдающего от скуки коронованного бездельника, ибо состояние здоровья российского студенчества к концу XIX века вызывало тревогу. К двадцати годам молодые люди буквально через одного страдали запорами, геморроем, хроническим кашлем, да и так называемый гусарский насморк среди них не был экзотической хворью. И при этом выкуривали по несколько десятков папирос в день и отличались немереным потреблением хлебного вина. Постоянно жалующиеся на недостаток средств, студенты тратили на табак и спиртные напитки от двух до шести рублей ежемесячно. А если учесть, что бутылка дешевой водки стоила примерно двадцать копеек, то следовало применять архисрочные меры. В общем, с подачи Сандро, Михаил Николаевич решил ударить физкультурой по зеленому змею. Этот почин горячо поддержала медицинская рать, возглавляемая профессором Манассеином, а информационную поддержку оказали все издания господина Каткова. Учёные мужи чуток поднапряглись и из-под их пера вышел не только поток статей, рассчитанных прежде всего широкую аудиторию, но и несколько книг и учебников. Самая первая из них именовалась: «Атлетические игры для войск, военных и юнкерских училищ и старших классных корпусов». Естественно, что среди авторов значились исключительно профессура, но надо отдать им должное в ведении прозвучали слова благодарности в адрес его Императорского Величества Михаила Николаевича за руководство, помощь, поддержку и протчая, протчая, протчая. Упоминание имени Великого князя Александра Михайловича было убрано по личной просьбе Государя, коий не хотел преждевременного привлечения излишнего внимания к своему сыну.

Среди кадетов Морского корпуса не осталось ни одного человека, который бы не увлёкся атлетической гимнастикой, а контр-адмирал Епанчин умело подогревал сии начинания объявив о создании нескольких команд, проведении соревнований и призах, как общих, так и индивидуальных. А уж когда появился значок КС, что означало «кадет-спортсмен» и был разработан специальный комплекс упражнений, утверждённый лично Военным Министром, то за право обладания заветным значком развернулись ожесточённые спортивные баталии. Соответственно укрепилась и дисциплина, ибо в Морском корпусе значительно снизилось количество желающих бесцельно побродить по городу в поисках приключений. Многие кадеты после вечернего чая шли таскать железо, тем более, что в денежной смете расходов Морского корпуса появились средства для оборудования ванных комнат, где можно было смыть пот и грязь. Именно оттуда как раз и шел кадет старшего курса Крылов, который вот уже почти полгода приятельствовал с Сандро.