В водовороте века. Мемуары. Том 2 - Ким Сен

Каждый раз после освобождения Родины, когда я совершал визиты в зарубежные страны, проезжая через Северо-Восточный Китай на поезде или пролетая на самолете, я не сводил глаз со знакомых маньчжурских гор и рек, вспоминая о Гуюйшу, вспоминая о Хен Ха Чжуке, вспоминая о его детях.

«Разумеется, нет уже в живых Хен Ха Чжука, — думал я, — но из его детей, вероятно, остались хоть один или двое. Почему же нет о них ни слуху ни духу? И я-то беспомощен разыскать их, — не знаю их адресов, но они-то могли же написать мне письмо. Беспокоить-то других легко, а отблагодарить-то вот как не легко».

Однако, совершенно неожиданно для меня, весной 1990 года состоялась после долгой разлуки волнующая встреча с детьми Хен Ха Чжука.

Его старшая сноха Ким Сун Ок хранила целые 60 лет посуду из латуни, которой я пользовался в ее доме, и ручной жернов, на котором мололи соевые бобы, готовя для меня тубу, и прислала их в наш Музей революции. Статья об этом была опубликована в журнале «Торачжи», издаваемом корейцами в Гирине, ее перепечатала наша газета «Нодон синмун».

Узнав, что еще живы те благодетели, о которых не было ни слуху ни духу вот уже шесть десятков лет, я не мог удержаться от нахлынувших глубоких чувств. Я же думал: когда-нибудь страна станет независимой, обязательно щедро отблагодарю за услуги в Гуюйшу. Меня обуревало горячее желание поскорее повидаться с ними, своими руками накрыть им скромный обеденный стол и поделиться воспоминаниями о прошлых годах.

И Ким Сун Ок говорила, что ей хотелось бы хоть разок увидеть меня, пока она жива, и тогда могла бы со спокойной душой умереть.

И в марте 1990 года от моего имени пригласили ее к нам. И вот мы встретились. Но, к великому сожалению, ей было уже 80 лет, от сильной старческой болезни она не могла даже ходить свободно.

Вместе с ней приехали в нашу страну шестеро ее детей. Все они были для меня как бы чужие, незнакомые. Был среди них и сын Хен Гюна. У него рот был такой же, точь-в-точь отцовский. И это их сходство напомнило мне забытые черты покойного Хен Гюна. Казалось, он, воскреснув, появился передо мной.

Мы поместили их в гостиницу, построенную в качестве резиденции для высоких иностранных гостей, предоставили им возможность ездить по стране. Они пробыли у нас примерно с месяц.

Было жаль, что она плохо слышала. И произношение у нее было неточное, и память ее сильно ослабела. Хотя после 60-летней разлуки мне и довелось чудом встретиться с одной из благодетельниц, о которых я так беспокоился, не зная, живы они или нет, но мне не пришлось свободно обменяться с ней заветными мыслями. Я думал, что представится возможность достаточное время делиться воспоминаниями о прожитых годах в Гуюйшу: если она что-то не вспомнит, то я дополню, а если я не вспомню что-то, пусть дополнит она. Но такой надежде сбыться не довелось, рухнула надежда, и мне было от этого грустно и досадно.

И ее дети толком не знали о судьбе и деятельности Хен Ха Чжука. И я подробно рассказывал им о том, как он боролся за независимость Кореи, как помогал нам в революционной работе. Это и была моя обязанность, поскольку я хорошо знаю о его деятельности.

Пусть ты рожден от одних предков, это еще не значит, что дело предшественников будет продолжаться само собой их потомками. Только те потомки, которые толком знают боевые заслуги погибших предшественников и свято хранят и дорожат ими, могут надежно продолжать революционное дело, начатое отчим или дедовским поколениями.

На месте моей встречи с Ким Сун Ок были и Кон Гук Ок, а также Мун Чжо Ян и Мун Сук Гон, которые оказывали нам большую помощь в революционной деятельности в Уцзяцзы.

Кон Гук Ок — дочь Кон Ена, который целые три года вместо меня носил траурный головной убор и траурную одежду, когда скончался мой отец. В ту пору, когда я учился в Юйвэньской средней школе в Гирине, — точно не помню, в каком году, — во время каникул приехал я в Фусун и увидел дома жену Кон Ена с ее дочкой, к которой муж относился неприветливо за то, что у нее на лице возник шрам. Та девочка и есть эта вот Кон Гук Ок.

Помню, однажды сразу же после освобождения страны я руководил в Пхеньяне работой заседания Крестьянского союза и встретился с пектонцем, участвовавшим в собрании в качестве делегата. Я спросил его: «Не знаете ли вы, где живут члены семьи покойного Кон Ена?» Кон Ен — уроженец Пектона, поэтому мне казалось, что его жена и дочь, вероятно, живут в своем родном краю.

Тот ответил, что в Пектоне много людей по фамилии Кон, но он не слыхал, что семья Кон Ена осталась в живых.

Его ответ очень меня огорчил. Семьи других погибших патриотов появляются, но лишь о семье Кон Ена ни слуху ни духу, и я ощутил в душе какую-то тягостную пустоту.

К тому времени мы вели подготовку к строительству в Мангендэ училища для детей погибших революционеров.

После победного возвращения на Родину я обменялся приветствиями с жителями Пхеньяна на общественном стадионе и вернулся через 20 лет в родной дом, где ждали меня дедушка и бабушка. Приходили ко мне товарищи по начальной школе. Они предлагали построить среднюю школу, носящую мое имя, на месте Сунхваской школы, где одно время учительствовал мой отец. Они уговаривали: Мангендэ — это известный край, где родился Полководец Ким Ир Сен, как было бы хорошо построить здесь большую школу, присвоить ей имя Полководца и назвать «Средней школой имени Ким Ир Сена»!

До того времени в моем родном краю не было средней школы. Я им говорил: «В былые времена погибло много патриотов, которые вместе со мной сражались в горах с оружием в руках. Закрывая глаза, они завещали мне: когда Корея станет независимой, взять и обучать их сыновей и дочерей, вырастить их замечательными революционерами. С того времени я всегда думал: когда Корея станет свободной, буду по их заветам обучать детей ушедших от нас товарищей, чтобы они продолжали волю своих родителей. И вот Родина стала независимой. И эта решимость все более крепла во мне. В Мангендэ нужно построить не среднюю школу, а училище, чтобы воспитывать детей погибших революционеров».

Тогда сельчане выразили свое недоразумение: «Сколько будет их, детей погибших революционеров? Неужели их будет столько, чтобы построить для них даже училище?» Такие люди находились отчасти и среди руководящих кадров, работавших на важных постах партийных и государственных административных учреждений. Они даже не могли и представить себе, сколько патриотов сложили головы на полях сражений во имя Родины.

При виде таких людей я не мог не удивляться. Сколько было погребено мною боевых товарищей в горах и на полях чужбины?!

И вот за счет риса, который пожертвовали крестьяне в фонд процветания Родины из своего первого урожая, собранного ими после земельной реформы, мы построили в Мангендэ училище для детей павших революционеров.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});