Дм Мой или Шанс №2 - Александр Белоткач

И вот наконец, ведущий, после очередного конкурса объявил блок медленных танцев. Я, к тому времени уже изрядно утомленный галдящей толпой, отрывающихся по полной выпускников, решил, что это мой последний танец. «Пора, — как говориться, — и честь знать», да только вот когда прозвучало объявление: «Белый танец, дамы приглашают кавалеров», в мою сторону, направилось сразу несколько девчонок. Но увидев идущую ко мне Юльку, с гордо поднятой головой, словно принцесса корону, несущую красиво уложенную высокую прическу, тут же смутившись, отступили.

Да. Сегодня здесь ей не было равных.

Мы танцевали медленный танец, под музыку незабвенного Меркури, а Юлька, словно что-то предчувствуя, прижималась ко мне все сильнее. И вот, когда мы с ней приблизились так, что это уже выглядело не совсем скромно, она едва слышно прошептала мне на ухо:

— Саша, Я люблю, тебя!

И когда я наклонился, что бы лучше слышать, она неожиданно сама меня поцеловала. Благо в тот момент в зале был полумрак, разбиваемый лишь плавно мигающими огнями светомузыки. Но мне показалось, что все вокруг смотрят только на нас с Юлькой.

Честно сказать, в тот момент я был удивлен и растерян. Но когда танец закончился, а Юлька, не оглядываясь направилась к выходу, я немного поразмыслив, все же не пошел вслед за ней.

Что это было, я так и не понял. То ли сиюминутная блажь избалованной вниманием девчонки, то ли еще что-нибудь эдакое, да только мне уже было все равно. «Поезд ушел. И ни о чем жалеть я не стану».

В тот вечер, плавно перешедший в шумную, бесконечно-бесшабашную ночь, я передумав уходить, еще долго танцевал под зарубежные дискотечные хиты с какими-то девчонками. Долго обнимался, прощаясь с одноклассниками и конечно с одноклассницами. Затем был наш старый парк. Непонятно откуда взявшаяся бутылка Столичной. Потом чья-то квартира, полуночное застолье, тосты, клятвы не забывать. И горящие Иркины глаза. Близко, слишком близко. Ее жаркий шепот, и запаленное дыхание. Я плохо помню, что со мной происходило. Но в тот самый момент, когда Ирка Сенина, сильно выгнувшись и громко вскрикнув, зажала меня коленями, я вдруг ужаснулся, осознавая, что не могу остановиться. И понял, что уже «Поздно! Поздно! Слишком поздно!»

10

Очнулся я дома. В своей комнате, на своей кровати. Одежда моя аккуратно (по-маминому сложенная), лежала на стуле рядом. За окном светило солнце, чирикали воробьи, и мерзко завывала, гоняя мяч дворовая мелюзга. Голова моя просто раскалывалась на части. И когда я попытался подняться, меня так закрутило, что я решил прилечь обратно, пока мой взбунтовавшийся желудок не вывернул все съеденное и выпитое вчера, прямо здесь на ковер.

Немного придя в себя, я с трудом поднявшись, на плохо держащих ногах, прошлепал в ванную. Приняв контрастный душ, который я так любил, и который как оказалось, здорово помогает снять последствия алкогольного передоза. Выпил я прошедшей ночью, довольно порядочно. А если учесть, что я до сих пор вообще спиртное пробовал, лишь в виде слабоалкогольного пива, мой вчерашний заезд был настоящим рекордом Гиннеса.

Слегка отошедший от страшных головных болей, и дикой, выворачивающей нутро тошноты, я накинув папин банный халат, вышел на кухню. Здесь на столе, я нашел записку, В которой мама своим красивым почерком, уведомляла блудного сына: что вчера меня притащили на себе Коля и Володя, мои одноклассники. И что выглядел я, мягко говоря, не очень, и что от больничного промывания желудка, и прочих там клизм, пострадавшего спас отец, который заступаясь за любимого сына, напомнил маме, что у меня вчера-де, был выпускной, и что в такой день как говорится, сам бог велел. Так же сообщалось что обед в холодильнике, котлеты на плите. «Сам управляйся. Вечером поговорим».

Да-а-а! — протянул я себе под нос, — Вечером поговорим.

Насколько я знал своих родителей, это жужжу неспроста. Чего это я там натворил вчера? И тут на меня накатило. Я вспомнил все. И Юльку, с ее сумбурным признанием, и весь тот сумасшедший вечер. И наш старый парк, и пластиковые стаканчики с отвратительной теплой водкой. И Колькину квартиру. Пьяное застолье, и чуть веселых уже, тоже хорошо принявших девчонок. Вспомнил глупый спор с Володькой. Который пытался научить меня какому-то приему, утверждая, что это универсальный прием Кун-фу, от которого нет защиты. И еще… И конечно, с какой-то странной дрожью в груди, вспомнил Ирку Сенину.

Как мы с ней оказались у нее дома, я хоть убей не помню. Видно мы пошли провожать наших девчонок, и я каким-то образом очутился в пустой Иркиной квартире.

Родители ее ночевали на даче, а старшая сестра, которая должна была отвечать за новоиспеченную выпускницу, сама где-то загуляла, так что мне, плохо соображающему, легко удалось сломить слабое Иркино сопротивление. Нет, Ирка была симпатичной девчонкой, но до этого вечера, мы никогда даже и не разговаривали толком. А когда я, по пьяной лавочке поцеловал ее в прихожей, она так страстно ответила, что все остальное произошло как-то само собой.

Я стоял посреди кухни, сжимая в руке мамино послание, и тихо сходил сума.

«Как? Спрашивается! Как я мог? Что теперь я скажу Катьке? И как смогу ей смотреть после этого в глаза?»

И тут, в прихожей зазвенел телефон. Вздрогнув от неожиданности, я положил смятый листок на стол, и медленно, как во сне подойдя к аппарату, снял трубку.

Там сначала была тишина, а затем, девичий голос спросил:

— Алекс?

Я, немного поколебавшись, ответил:

— Да.

Конечно я узнал Ирку. А она между тем, как-то неестественно звонким голосом зарядила в меня целую обойму, видно подготовленную заранее:

— Привет. Ал! Я чего звоню. Вчера я поступила гнусно. Я знаю. Не перебивай, пожалуйста. Вчера я сама тебя затащила к себе. Хотя и знала что ты, ну… в общем, это… встречаешься с той беленькой Катей. Так что если можешь, прости меня! Пожалуйста! — и не дожидаясь ответа, бросила трубку.

Я тупо стоял чуть не целых пять минут, слушая короткие гудки, и соображая, чего это было. «Не то меня послали. Не то в любви признались».

В общем, соображалось мне тогда на редкость плохо. Поэтому, долго не сомневаясь, я одевшись, и не предупреждая заранее, направился к своему единственному настоящему другу. Я знал, что лишь он один даст мне самый лучший совет.

Но когда я вышел из полумрака подъезда, щурясь от яркого солнечного света, меня окликнул до боли знакомый и родной голос:

— Алекс!

Я оглянувшись, увидел Катьку, которая стояла, опираясь на свой ярко-желтый велосипед, и глядя на меня, мило улыбалась.

— А я жду-жду. Когда это ты наконец, проснешься! Гуляка!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});