Интим не предлагать - Татьяна Полякова

— Данила кого-то на кладбище видел. Хотим проверить.

— И я с вами.

— Зачем?

— Затем. Даниле уже раз по голове дали, чем больше народу, тем спокойнее. — Не обращая внимания на мои возражения, Сенька оделся, а выйдя на улицу, отвязал Кузю. — С нами пойдет.

Конечно, Кузя мог залаять от избытка энтузиазма и выдать наше инкогнито. С другой стороны, если там милиция, так ничего страшного в нарушении инкогнито я не вижу. А если там бандиты, то собака не помешает.

— Следи за ним, чтоб не тявкал, — предупредила я Сеньку, и мы устремились друг за другом к аллее бандитской славы.

— Днем-то я малость выпил, — торопливо рассказывал Данила, — потому как обидно стало. Я ж как лучше хотел, а батя — грешник, грешник… Пошел к дружку на Вокзальный спуск, засиделись малость, возвращаюсь я через боковую калитку, а впереди меня народ двигает, и прямиком к той могилке, веночки в сторону и принялись копать. А уж как батя выговор мне сделал, не рискнул я ничего предпринимать, с умным человеком не посоветовавшись.

Мы свернули на тропинку, и я сделала знак молчать. Вскоре я смогла убедиться, что «могилокопатели» Даниле не привиделись: свежий холм земли слева, отброшенные в сторону венки и силуэт человека на фоне белого мрамора, человек тревожно поглядывал по сторонам, возле его ног лежал фонарь, луч которого был направлен в яму, в которой находились его сообщники. Никто не произнес ни слова, и определить, что за публика орудует на кладбище, весьма затруднительно.

— Есть, — вдруг послышался голос снизу, а я забеспокоилась: чего доброго, уведут героин из-под носа, а потом ищи виноватых.

— Сенька, — шепнула я. — Бегом звонить.

И тут ярко вспыхнули три мощных фонаря, парень возле могилы закрыл лицо руками, а суровый мужской голос произнес:

— Внимание, всем оставаться на местах… — ну и так далее. В общем, родная милиция подоспела.

Увидев среди вновь прибывших Колесникова, я устремилась к могиле, двое парней уже вылезли из ямы и теперь стояли по соседству со своим дружком. Подойдя вплотную, я заглянула им в лица: Синего среди них не было. Между тем гроб подняли на специальных веревках и открыли крышку. Лица у троих парней вытянулись, Колесников выругался, а я едва не рухнула в обморок: гроб был пуст, то есть совершенно, белая обивка и больше ничего. Простонав: «О господи», — я бросилась к дому, совершенно не желая объясняться с Колесниковым. Судя по лицам ночных гостей, то, что в гробу пусто, было для них такой же новостью, как и для меня. Выходит, что-то они там ожидали найти и, уж конечно, не труп погибшего от взрыва дружка. Значит, это «что-то» у них увели.

— Ничего нельзя доверить, — вздыхала я горестно. — Видно, героин вчера свистнули, тот самый неизвестный, который тюкнул по голове Данилу. Ищи теперь ветра в поле. — Вернулся Сенька с Дьяконовым и сообщил, что гроб вернули на место, могилу закопали, а парней арестовали. — К утру выпустят, — съязвила я, потому что сильно злилась на соответствующие органы.

«Уеду в Анапу», — подумала я, ложась спать, и строго-настрого запретила себе думать о гробах и героине.

Кажется, Анапа мне и приснилась, по крайней мере, море плескалось у моих ног, я любовалась пейзажем, и тут… в окно постучали, я вскочила с постели как ошпаренная, выглянула в окно и испуганно отшатнулась: с той стороны в предрассветных сумерках к стеклу прижималась жуткая физиономия, бледная, с острым подбородком… Я распахнула створку и позвала:

— Упырь!

— Я, — зашептал он, сунув голову в комнату.

— Ты чего здесь делаешь? — тоже перешла я на шепот.

Тут окно по соседству тоже открылось, и появился Сенька, одновременно в кустах что-то хрустнуло, впрочем, я и так знала, что там Чугунок, и тихо, но зло позвала:

— Васька, вылазь.

Он вылез и сел на корточках, глядя на меня, как Кузя, когда тот выпрашивает сосиску.

— Ну и что вы здесь делаете? — грозно начала я. — А еще врал, — повернулась я к племянничку, — что их на кладбище нет. Не стыдно тебе?

— Нас и не было, — торопливо заговорил Упырь. — Васька малость по собаке соскучился, решил на кладбище заглянуть. В проулке автобус заметил, из него дядьки вышли, в масках, с оружием. Ну Васька сразу за мной, интересно ведь. А когда парней Мороза повязали…

— Почему Мороза? Откуда знаешь? — перебила я.

— Так мы их до автобуса проводили, разговоры слышали… Хотели домой идти, а Васька мне: давай Кузю возьмем, он на привязи сидит, жалко. Мы пошли, а на крыльце Данила курит, Васька говорит, подождем, пока он в дом уйдет, а то, говорит, ему от Дарьи достанется. Он сел ждать, а я в салтыковский склеп заглянул, курнуть страсть как хотелось, а у меня там заначка. Сунулся через дыру, а там…

— Еще один гроб? — насторожилась я.

— Нет… пойдем, лучше сама посмотришь.

Я вылезла в окно, и Сенька тоже, хотя я и сказала: «Дома сиди», и мы вчетвером отправились к салтыковскому склепу. Упырь поднял доску, спрыгнул первым, а потом помог спуститься мне и Ваське (Сенька слез сам), чиркнул зажигалкой и указал в угол. Я сделала пару шагов, приподняла черную клеенку и вытаращила глаза: пакеты с белым порошком.

— Героин, — дружно выдохнули мы.

Лично я героина сроду не видела, но в правильности своей догадки ни секунды не сомневалась. В этот момент скрипнула железная дверь за нашей спиной, и знакомый голос сказал:

— Ну вот, все и собрались.

Я обернулась и безо всякого удивления обнаружила Синего. Конечно, героин его работа. В руке у парня блеснул пистолет, а мы даже Кузю не догадались взять.

— Не будешь же ты в детей стрелять? — сказала я. — К тому же по всему кладбищу милицейские засады, выстрелишь, минуты не пройдет, как тебя поймают.

— Спасибо, что предупредила, — поблагодарил Синий и, достав из кармана глушитель, стал его привинчивать. Затем пакостно хмыкнул и поднял оружие. Грохнул выстрел, мы испуганно подпрыгнули, а Синий, выкатив глаза, кувыркнулся со ступенек, пистолет отлетел в сторону, я схватила его и только после этого сообразила, что произошло: в дверях стоял мужчина с пистолетом в руках и, безбожно коверкая слова, крикнул:

— Все в порядке, вы в безопасности. — Сделал шаг нам навстречу, а я с удивлением узнала в нем липового нищего. Вздохнув, я пробормотала:

— А это что за черт? И услышала в ответ:

— Интерпол.

Вот так закончилась история с фотографией. И хоть на этот раз никакого сосуда от милиции я не получила, но словесную благодарность мне все-таки выразили, правда, звучала она несколько двусмысленно и в основном свелась к известному афоризму о сапожниках и пирожниках. Ну и ладно, я не в обиде.

Лето промелькнуло быстро. С отпуском всегда так: ждешь его ждешь, а как дождался, не успеешь глазом моргнуть, он уже и закончился. Тридцатого августа Сенька уезжал домой. Перед отправкой на вокзал мы выпили чаю (присутствовали я, Сенька, Чугунок и, само собой, Кузя). Вещей племянничек собрал предостаточно, и я решила вызвать такси, чтобы не мучиться. Только я сняла трубку, как Чугунок, выглянув в окно, сообщил:

— Глянь-ка, Дарья, участковый приперся.

Я выглянула и в самом деле на скамейке возле подъезда обнаружила Андрюху Коломейцева. Две недели назад его выписали из больницы, и с понедельника он приступил к исполнению. Не успела я решить, стоит ли его звать пить чай или перебьется, во дворе появилась развалюха, которую Родионов упорно называл «Жигулями», и затормозила возле моего подъезда; Андрюха подобрался, а Родионов, заметив его, из машины выходить не стал, только дверь распахнул. Через минуту рядом возникла «Волга» Колесникова (он купил ее неделю назад, о чем хвастал мне по телефону), а я положила трубку: глупо тратиться на такси. Пока мы таращили глаза, в поле нашего зрения появился белый «Порше» и лихо затормозил прямо напротив кухонного окна.

— А это кто? — заволновался Васька.

— Интерпол, — порадовал его Сенька. — Он у нас вчера в гостях был… и позавчера.

— А чего это они? — Васька не договорил, тревожно глядя на меня, а Сенька, почесав за ухом, начал приставать:

— Дарья, а ты замуж собираешься? Если что, бери «Порше», я к тебе на каникулы приеду…

— Зачем ей замуж? — разволновался Чугунок. — Она еще молодая. И ничего там нет хорошего… Вон, Люська Сечкина, из пятой квартиры, уж как ей замуж хотелось, а теперь говорит, не иначе черт попутал.

Я еще раз обозрела родной двор и сказала:

— Берите вещи и за мной. — Но устремилась не к входной двери, а в маленькую комнату, распахнула окно, выходящее на улицу, и пробормотала, подсаживая Кузю:

— Ну их к лешему, в самом деле…

Мы торопливо двигались по направлению к остановке, когда услышали автомобильный сигнал. В трех шагах от нас замер «Мицубиси-Паджеро», дверь распахнулась, и Паша Пельмень весело поинтересовался:

— Куда это ты намылилась, Дарья?

— Да вот племянника провожаю, — ответила я.

— Садись, подвезу