Штрафной батальон - Евгений Погребов

— Черт знает что за ротный! Как бой — так в первый или третий взвод, с концами. Где, чего, как? Тычься тут, как слепой, на ощупь!..

— Зря ты так. Твой опыт с его не сравнить. Ты еще подсказать ему сможешь, а он тебе — вряд ли.

— А пошел он. И ты тоже. Чего прибежал?

— Думаю, вдвоем нам кашу придется расхлебывать, связь держать надо. Сообщай, если что…

— Ладно, сообщу. Ты тоже не молчи.

Заманчиво, конечно, было дождаться курбатовских разведчиков, узнать от них, что и как, но долгое его отсутствие могло вызвать беспокойство у товарищей, и Павел поспешил во взвод. В любой момент мог поступить приказ и от ротного.

* * *

— Немцы, взводный! — не своим голосом вскрикивает Костя Баев, случайно обернувшись назад.

Переждав обстрел, взвод только что высыпал в окопы.

Несколько секунд Павел с тревогой и надеждой всматривается в набегающих солдат, появившихся из неглубокого овражка за позицией взвода Курбатова. Он еще сопротивляется мысли, что это фашисты, ожидая распознать в цепи своих, штрафников или стрелков. Но обознаться невозможно: на солдатах черные каски и мышиные кителя.

К тому же, опережая цепь, из кустарника продралась тупая морда немецкого бронетранспортера. Осматриваясь, повела стволом. Сейчас очередью врежет.

— Ложись!

Но было поздно. Долгая, раскатистая очередь стеганула на мгновение раньше, чем прозвучала команда Павла. Он успел инстинктивно пригнуться, ощущая, как тяжелая, крупнокалиберная трасса впилась в стенку окопа над головой, прошлась выше по бровке, вспоров насыпь бруствера. Кто-то навалился на него сзади и обвис, не шевелясь. Павел вздернул плечами, показывая, что ему неудобно и пора обоим подниматься, но тотчас понял, что придавивший его солдат мертв, тело было безжизненно.

Выбравшись из-под убитого, Павел с острой жалостью признал в нем Яковенко. Пулеметная очередь снесла ему затылок, разбрызгав по спине и плечам крупинки мозга. В десятке шагов впереди, слепо шаря руками по стенке траншеи в тщетной попытке за что-нибудь уцепиться, оседал на дно с простреленной грудью богатырь Пермяков.

Сознавая, что раненого надо перевязать и оттащить в укрытие, Павел пошарил глазами по траншее, прикидывая, кому из бойцов поручить это дело. Желательно, чтобы были покрепче. Заметив поблизости Садчикова и Ерохина, подозвал их к бескровно-побелевшему Пермякову.

— В блиндаж! Живо! Перевязку сделайте!

И, не оглядываясь, побежал по траншее к ответвлению, где, как ему показалось, скрылся Махтуров.

Высунувшись из окопа, Николай пытался остановить окриком трех штрафников соседнего взвода, которые, попав под хлесткий секущий огонь второго бронетранспортера, ворвавшегося на фланг курбатовской траншеи, удирали со всех ног.

— В окопы! В окопы… вашу мать! Занимай оборону!

Добежав до первого поперечного отростка траншеи, беглецы с ходу попрыгали на дно, принужденные к этому не столько криком Махтурова, сколько густо зароившимися вокруг пулями. А бронетранспортеры ходко накатывались на позиции четвертого и второго взводов. Правый, урча мотором, как рассерженный пес, переваливался через курбатовские окопы. Левый приближался к участку, занятому бойцами Колычева. Его можно было остановить гранатой, выдвинувшись навстречу по поперечному траншейному ответвлению. И Павел уже знал, что сейчас так и сделает, что пропустит бронетранспортер над собой и потом накроет его сзади точным, выверенным броском. Махтуров отсечет пехоту. Все это уже было ему знакомо, и он, переполняясь ознобом возбуждения, представлял каждое свое последующее движение, фиксируя напоследок в памяти точку, в которой они должны будут сойтись с бронированной коробкой. Еще ему вдруг почудилось, что над бровкой мелькнули чьи-то головы, раздумывать особо было некогда.

— Николай, прижми пехоту! — беря в левую руку автомат и напружиниваясь, прокричал он Махтурову.

— Ты куда?

— Прикрой огоньком!

Махтуров кивнул, показывая, что понял, сделает. Добежав, пригнувшись, до нужного ответвления, Павел услыхал за поворотом автоматную трескотню и перекрывавшую ее знакомую, круто замешенную матерщину. Привалившись спиной к стенке траншеи и упираясь ногами в противоположную сторону, Салов в азартном, безрассудном упоении, не скрываясь, поливал фашистов длинными размашистыми очередями.

— Отходи, взводный! Отходи!.. Я их, б… Ага, с… Давай, давай! Я вас по-цыгански разделаю! Чище лошади будете! — горячечно сверкая выкатившимися из орбит белками, кричал он.

Припав рядом за брустверную насыпь, Павел, лихорадясь, выглянул за кромку, ища бронетранспортер, который, по его расчетам, должен был накатываться на них несколько левее, и тотчас нырнул назад, прижавшись грудью к вздрогнувшей от гранатных разрывов земле. Его опередили.

Еще не успели опасть взгорбившиеся перед носом машины черные бугры, как кто-то там, в дальнем конце траншеи, вновь приподнялся и на мгновение мелькнул над бровкой в замахе рук. Снова бабахнуло два взрыва и чуть погодя — еще два.

Одна из гранат разорвалась на корпусе машины, повредив пулемет, и бронетранспортер, сорвав накатистый бег, споткнулся, прокатился несколько метров по инерции и замер. Залегли и сметенные взрывами автоматчики.

— Кусок со Шведом работают! — догадавшись по выражению лица, о чем он хочет спросить, прокричал Салов, приникая к автомату. — Подмогай, взводный! Сыпь фрицам уголька в мотню!

«Молодцы ребята!» — в приливе благодарного чувства подумал о Шведове и Кускове Павел, отмечая, что обезвреженный бронетранспортер начинает сдавать назад. Немецкий офицер пытается поднять залегших солдат: до окопов один ведь бросок, но валится наземь, сраженный очередью в спину. Кто-то в тылу гитлеровцев поднимается из брошенной траншеи и, перебежав за поваленное дерево, бешено обстреливает автоматчиков сзади. Это Курбатов. Оказывается, он не отошел, а пропустил волну наступавших через себя и теперь здорово помогает взводу Колычева.

Попав под двойной огонь, фашисты стали расползаться, ища укрытия в воронках и промоинах.

— A-а! Не нравится штрафная закуска, сволочи! На, получи еще! Глотай, глотай! Мы не жадные! — распаляясь все больше и больше, ревел Салов, не замечая, что выбрался на край траншеи и стреляет с колен.

Но в это время из овражка нестройной толпой вываливаются еще до полусотни гитлеровцев и с устрашающим криком «Хо-о-о!» устремляются к позициям штрафников.

— Курбатов! Сзади! Отходи к нам! Прикроем! — поднимаясь на руках и напрягая голосовые связки, закричал Павел, сознавая, что двумя-тремя минутами позже тому несдобровать.

Но в ответ Курбатов пренебрежительно отмахивается.

— На-ка, выкуси! Курбатов свое в 42-м отбегал. Пусть теперь немцы от него бегают! — доносится сквозь пальбу его желчный ярящийся голос.

— Глеб, не дури! Отходи!..

— Пошел ты… У себя смотри не пропусти! А за меня не беспокойся!..

«Ну и черт с тобой!» — плюнув с досады, подумал Павел.

Отказавшись от попытки убедить Курбатова, он огляделся по сторонам, примечая, кто из бойцов взвода где находится. В запасе было несколько минут, которые он собирался использовать на то, чтобы собрать и расположить людей под рукой на случай рукопашной драки в окопах. Рядом с товарищами и командиром солдат действует решительней, обороняется стойче.

Сзади оглушительно рвануло, раз и другой, с визгом пронеслись над головой осколки, и они с Саловым свалились на дно траншеи вместе с накрывшим их пластом земли, отвалившимся от стенки. Но тотчас вскочили, отряхиваясь и отплевываясь от пыли.

— Салов! Отсюда ни шагу! Передай Шведову и Кускову — обороняться здесь будем! Я сейчас вернусь!

— Понял! — Подхватив автомат, цыган побежал в дальний конец отростка, где были Кусков и Шведов, а Павел выскочил в основную траншею, повернул туда, где оставался Махтуров.

Но тот и сам уже бежал навстречу, увлекая за собой маленького Панькина.

— Там еще кто-нибудь есть?

Махтуров оглянулся на Панькина, тот отрицательно покачал головой.

— Давай за мной! — развернувшись в обратную сторону, приказал Павел.

Втроем они пробежали несколько десятков метров до узкой траншее, прихватили с собой Густельского с Шукшиным и, не встретив больше никого, вернулись назад.

Теперь, считая Салова, Кускова и Шведова, их было восемь человек — немало. Отослав Панькина, Шукшина и Густельского в центр, Павел и Махтуров залегли у самого поворота. Стали ждать, как повернутся события дальше.

Немцы, распахнув ворота кителей, набегали, дико крича и беспрерывно строча из автоматов. Очереди свистели над головой, густо сыпали по брустверу. Но уже проявлялось в их беге что-то нерешительное. Оказалось, к штрафникам с тыла пришла подмога.

Павел не видел, когда за спиной появился расчет сорокапятимиллиметрового орудия. Обернулся, лишь услышав близкий орудийный хлопок. Выкатив пушку на прямую наводку, артиллеристы били по отползавшему бронетранспортеру. Оттуда же, из глубины обороны, к ним на выручку спешила большая группа солдат, скученно, неровно выбежавших из редколесья. Бойцы с разбегу махали в траншею, растекались по окопам.