Следы ведут в Караташ - Эдуард Павлович Зорин

настал.

Он выпрямился, с трудом сдерживая стон от боли, подступавшей к пояснице... Конь мирно пофыркивал рядом. Покряхтывая, Джеферсон поднял с земли седло, забросил его на круп коня. Временами, затягивая подпругу, он чувствовал, что слабеет окончательно, вытирал тыльной стороной ладони пот со лба и долго, очень долго не мог отдышаться.

«Наверное, простудился... Ну да ладно — сегодня все так или иначе кончится».

Джеферсон потрепал коня за уши. Нетерпеливо пофыркивая, конь обдал его щеку горячим дыханием.

Джеферсон вскарабкался в седло с высокого валуна. Ощутив на себе тяжесть, конь прянул, и Джеферсон повис поперек крупа.

— А, черт! — выругался он.

Боль в пояснице была настолько сильна, что он на какое-то время окунулся в сладкое бессознанье. Но конь, почувствовав состояние хозяина, покорно замер, поводя настороженными ушами...

Джеферсон очнулся и легонько ударил его каблуками в бока.

Места вокруг были знакомые. Джеферсон узнал и ущелье, и реку, и тропинку, круто поднимающуюся на противоположный склон. Здесь он тогда и скакал за Аламбеком, по этой тропе. А если проехать еще метров двадцать и свернуть под прямым углом налево, то впереди можно будет увидеть отвесную скалу с черными глазницами двух пещер. Скала отливает сизым цветом и кажется огромным обклеванным птицами человечьим черепом...

Но Джеферсону незачем сворачивать налево — он знает другую дорогу: по отвесной скале ни один охотник, ни один самый опытный альпинист не вскарабкается на вершину.

...Взобравшись на гору, Джеферсон снова сел на камень и с трудом отдышался. Сердце билось гулко. Джеферсон прижал его рукой, а оно, как маленький упругий зверек, продолжало отчаянно шевелиться под ладонью.

Отсюда видно было, как занимался рассвет. Гора Дьявола все отчетливее и отчетливее вырисовывалась на востоке. За ней тянулось сплошное серое небо.

Конь, похрустывая травой, терся боками о жесткие кусты, постукивал копытами. Джеферсон потрогал виски и надбровные дуги — здесь боль была особенно остра. Он массажировал, но и массаж не помогал — боль не проходила. Она разрасталась, сползала вниз и постепенно охватывала всю левую половину лица. Обычно боль сопровождалась сильным нервным тиком; вот и сейчас Джеферсон встал с перекошенным лицом.

Ждать было нечего. Все равно этот приступ кончится не скоро.

Он осмотрелся. Местность совсем почти не изменилась. Та же тропинка, те же кусты, разве только чуточку разрослись.

Джеферсон нагнулся, сдвинул камень. От напряжения кровь прилила к голове; он выпрямился — красные и синие мошки быстро замельтешили перед глазами.

Потом он развязал мешок и вынул из него длинную капроновую веревку. Бросив веревку под ноги, он закурил. Сигарета быстро убывала — он глотал дым большими, глубокими затяжками.

Вход в пещеру частично обвалился. Джеферсон разгреб его руками, посветил в образовавшееся узкое отверстие карманным фонариком. Пожалуй, ползти было рискованно — лаз мог обвалиться, но у Джеферсона не было времени на размышления.

Раньше он действовал решительнее. А теперь снова откинулся к сырой стенке, потянулся в карман за сигаретами. Снова дымил, снова просвечивал лаз и снова сидел, откинувшись — без сил, без всякого желания двигаться.

Но нужно было поторапливаться — приближался рассвет.

Он подтянулся и встал на глиняный выступ. Где-то здесь начинались камни, сложенные ступенями. Джеферсон посветил. Белый шарик заметался по пещере, по блестящим от сырости стенам.

Большие черные птицы следили за человеком. Они были добродушны, они величественно уступали ему дорогу.

Джеферсон внимательно обследовал все углы, но золота не нашел. Пещера была пуста...

Короткими перебежками, по одному, Ларионов, пограничники и Коротовский добрались до открытого лаза. Почуяв чужих, конь Джеферсона тревожно заржал. Вскинув красивую голову, он настороженно следил за людьми.

Ларионов пригнулся к лазу, и не то ему показалось, не то и в самом деле он увидел внизу мятущийся свет карманного фонарика. В яме было душно. Ларионов снял фуражку, вытер вспотевшее лицо. Потом выбросил фуражку наверх и следом за ней выпрыгнул сам.

— Будем спускаться, — просто сказал он.

Через минуту ноги его исчезли в узком лазу. Коротовский чутко прислушивался к медленно удаляющемуся шороху.

...Выбравшись из лаза, Ларионов прижался к стенке, держа перед собой пистолет, и с удивлением отметил, что в пещере никого нет. Большие птицы возбужденно вскидывали широкие крылья и беззвучно раскрывали круто изогнутые клювы. Ларионов, перешагивая через них, осторожно двинулся к отдушине, обрывающейся в пропасть, и только тут увидел канат, один конец которого был закреплен в пещере, а другой спускался за кромку. Он был туго натянут и время от времени резко вздрагивал... Видимо, Джеферсон решил на всякий случай обследовать и нижнюю пещеру...

Ларионов подполз к краю и заглянул вниз.

Джеферсон болтался на другом конце каната, усевшись в специально сделанную петлю. Время от времени он отталкивался от скалы, с каждым разом все сильнее и сильнее увеличивая амплитуду колебания.

Ларионов с восхищением следил за его тщательно продуманными движениями. Но он заметил и другое — то, что не мог видеть Джеферсон: острый выступ скалы мешал совершить прыжок.

Все еще раскачиваясь, Джеферсон посмотрел вокруг. По светлому дну ущелья ехали три всадника. Сверху они казались совсем маленькими, но сердце Джеферсона внезапно оборвалось. Он стал поспешно выбирать канат...

Страх придал ему бодрости. Он работал быстро и ловко.

Тревога! На этот раз Джеферсон не выдумал ее. Каждая минута промедления могла стоить ему жизни.

Но когда он, подобранный, жилистый, зоркий, перевалил через кромку в верхнюю пещеру, в лицо ему глянул черный зрачок пистолета...

ЭПИЛОГ

И снова институт, снова длинные светлые коридоры, знакомые двери лаборатории, зеленые и красные огоньки электронных машин, ровное пощелкивание синхронных автоматов.

А за стенами — снег. Все деревья и крыши в снегу. Проносятся автомашины, шаря фарами по голубым освещенным окнам, стучат колокольчиками упрямо не желающие уходить на пенсию старики-трамваи, проносятся синие автобусы, разбрызгивая коричневую талую воду.

Профессор Югов в белом халате склонился над экраном дешифрующего телеприемника — вот уже четвертый месяц идет обработка материалов, полученных в результате обследования подземных галерей в районе Канака.

Из далекой звездной системы, где вращается вокруг оранжевого Солнца маленькая зеленая планета, прилетели на Землю наши собратья по разуму. Много лет бороздил их чудесный корабль необъятные просторы космоса. И вот, ворвавшись в Галактику, он приземлился в цветущей долине Караташа — на планете, которая так напоминала им родину.

Жители гор приняли звездоплавателей за богов и стали воздавать им неслыханные почести. Это случалось уже не впервые, было так и на других планетах. Звездоплаватели стали упорно учить своих гостеприимных хозяев всевозможным ремеслам. Они дали им календарь и