Сталин. Путь к власти - Юрий Емельянов

Сталин испытывал отвращение к беспринципным, слабовольным, вечно мимикрирующим, как хамелеоны, городским обывателям, несамостоятельным в суждениях и поведении, рабам трусливой морали, склонным к приспособленчеству. Выступая 11 декабря 1937 года, он заметил: «О людях такого неопределенного, неоформленного типа довольно метко сказал великий русский писатель Гоголь: «Люди, говорит, неопределенные, ни то, ни се, не поймешь, что за люди, ни в городе Богдан, ни в селе Селифан». О таких неопределенных людях и деятелях также довольно метко говорится у нас в народе: «Так себе человек – ни рыба, ни мясо», «ни Богу свечка, ни черту кочерга».

Я.Е. Чадаев запомнил сталинскую фразу: «Опасными руководителями являются слабовольные люди, пригодные ко всему и ни к чему». В то же время было очевидно, что «независимость», которую Сталин противопоставлял «беспринципности», также имела свои пределы. Тогда же, 11 декабря 1937 года, Сталин высмеивал беспринципного депутата буржуазного парламента, который «чувствует себя совершенно свободным, независимым от народа… Вместо зависимости депутатов от избирателей получается полная их независимость». Уважение к независимым натурам сочеталось у Сталина с требованиями признания их зависимости от дела, которым они должны служить. Почему же Сталин полагал, что в партии, построенной на принципах беспрекословного подчинения своих членов твердой дисциплине, такие натуры имеют наилучшие возможности проявить себя?

Очевидно, исходя из своего жизненного опыта, Сталин считал, что все пути, кроме революционного, обрекают его на большую зависимость от внешних сил. Служение в церкви означало бы полное подчинение его поступков, суждений и даже мыслей вышестоящей церковной иерархии. Он был несвободен даже в выборе книг, а это означало ущемление его интересов. Возможно, что недолгая работа в обсерватории, открывшая ему немало о мире науки и техники, вместе с тем не позволила увидеть ему возможностей для независимого поиска ученого-естествоиспытателя.

Скорее всего Иосиф увидел в такой работе прежде всего необходимость точно следовать заведенному порядку, повседневную рутину. Возможно, даже служение поэтической музе не дало бы Иосифу достаточной свободы его личности. Он бы зависел от милости издателей, вынужден был подчиняться вкусам читающей публики и господствовавшим в поэзии веяниям.

Лишь революционная деятельность позволяла, по его мнению, подняться над всеми ограничениями социального положения и творческой деятельности. Вступление в марксистскую партию для Сталина стало высшей формой саморазвития. Очевидно, что он не видел противоречия между марксистской философией и стремлением человека сохранять независимость в своих взглядах и поведении до тех пор, пока это стремление не приводило его к конфликту с марксизмом и партией. Более того, он считал, что пребывание в марксистской партии создавало благоприятные условия для его независимости. Ему представлялось, что, в отличие от других революционных партий, марксистская социал-демократическая партия, опиравшаяся на принципы научного мышления и диалектической философии, открывала ему возможности для объективных и независимых суждений. Наконец, он верил, что лишь марксистская партия сумеет освободить большинство человечества от господствующего привилегированного меньшинства, нищеты и духовного прозябания.

Однако высокие требования, предъявляемые Сталиным к самому себе, существенно отличались от норм поведения, характерных для этого самого большинства людей. Значительная их часть не обладала ни «нравственной силой», ни «стойкостью», не отличалась ни «независимыми» взглядами, ни «жаждой знаний», ни «трудолюбием» и довольствовалась сложившимся порядком, отнюдь не стремясь к «неуклонному движению вперед». В обычной общественной обстановке Сталин и те, кто разделял его духовные и моральные ценности, были бы обречены на одиночество и даже на осуждение.

А.П. Чехов в 1888 году посвятил статью памяти выдающегося русского географа Н.М. Пржевальского (которого досужая молва объявила истинным отцом И.В. Сталина исключительно по причине немалого внешнего сходства между их портретами в военной форме): «В наше больное время, когда европейскими обществами обуяла лень, скука жизни и неверие, когда всюду в странной взаимной комбинации царят нелюбовь к жизни и страх смерти, когда даже лучшие люди сидят сложа руки, оправдывая свою лень и свой разврат отсутствием определенной цели в жизни, подвижники нужны, как солнце». Противопоставляя «больному обществу» конца XIX века Н.М. Пржевальского и других «подвижников», А.П. Чехов писал: «Их идейность, благородное честолюбие, имеющее в основе честь родины и науки, их упорство, никакими лишениями, опасностями и искушениями личного счастья непобедимое стремление к раз намеченной цели, богатство их знаний и трудолюбие, привычка к зною, к голоду, к тоске по родине, к изнурительным лихорадкам, их фанатичная вера в христианскую цивилизацию и в науку делают их в глазах народа подвижниками, олицетворяющими высшую нравственную силу».

При всем отличии Сталина и других российских революционеров-марксистов от Пржевальского, Миклухо-Маклая, Ливингстона, которых Чехов приводит в пример, можно найти немало общего в принципах, которым все они старались следовать. Помимо таких качеств, как «идейность», «благородное честолюбие», «упорство», «нравственная сила», «богатство знаний», «фанатичная вера в науку», у Сталина, как и у других революционеров-марксистов, было еще одно общее с отважными учеными-путешественниками: им пришлось выдержать на своем жизненном пути немало тяжелых испытаний. Как и Пржевальскому, Сталину и другим революционерам предстояло испытать «тоску по родине», «голод» и множество других тягот в ходе преследований, которым они подвергались за свои взгляды. Однако, как и великие ученые-подвижники, о которых писал Чехов, несмотря на «лишения», «опасности» и «искушения», Сталин испытывал «непобедимое стремление к раз намеченной цели».

В то же время в отличие от великих ученых-одиночек, деятельность Сталина предполагала не только индивидуальный подвиг, но и вовлечение в эту деятельность большого числа людей, а затем и всего общества. В какой степени общество было готово к тому, чтобы пойти по пути, предложенному Сталиным и его единомышленниками, и принять те высокие морально-этические требования, которые они считали нормами поведения? Было очевидно, что, примкнув к небольшой группе революционеров-марксистов, Сталин был преисполнен решимости убеждать людей в своей правоте. Раз и навсегда избрав самостоятельно свой жизненный путь, Сталин, подобно неутомимым исследователям неизведанных краев земли, посвятил всю свою жизнь «неуклонному движению вперед». И намерен был вести миллионы людей по избранному им маршруту.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});