Голая пионерка - Михаил Кононов

Оставим, впрочем, так называемую «мистику» — ее и в повести хватает. Гораздо приличнее нам, как материалистам до мозга уцелевших, тьфу-тьфу, костей, да и вполне достаточно для завершения сюжета предположить трезво и медицински грамотно, что спасительный обморок перед несостоявшимся ее расстрелом, который милосердно послал Вале в мозг заряд тяжелого страха, стал одновременно и первым толчком к роковому для нее писательству, разбудив ее страстный талант. А поскольку скончалась она все-таки от традиционного для писателей инсульта, тем же самым первым ударом с руки маршала и подготовленного, не исключено, еще осенью сорок первого года на волейбольной площадке, то все же и выходит, как ни кинь, что имя Валентины Васильевны, пулеметчицы, писательницы и судьи, должно быть внесено в список жертв маршальского военно-полевого правосудия, — последним, верую, верую!

О чем я и молился маршалу и его теперешнему командиру, товарищу Богу, в тот миг, когда в светлом зале крематория скрипнула из-под пола, заставив поежиться профессиональных правдолюбцев и пророков из Союза Советских Социалистических Писателей, несмазанная адская машина и гроб с телом писательницы-фронтовички был отправлен на последнее задание — за линию всех фронтов разом.

И еще я тогда вспомнил, как на недавних похоронах пожилого поэта Валентина Васильевна, в заключение своей надгробной речи, очень смешно оговорилась: «Спи спокойно, дорогой Леонтий! Всего тебе доброго!..»

Низкий поклон Вам, вель-ликолепная Валентина Васильевна!

Всего вам доброго — там, где не убивают, не лгут и не предают, где и нет ничего, кроме очищенного, двойной, как минимум, перегонки, девяностошестиградусного, самого что ни на есть Добра. Да?..