Оранжевое лето - Яник Городецкий

Где ты сейчас, Дэмиэн Айгер? Далеко… Наверное, я тебя и не увижу больше. Быть нам с тобой в полярно разных местах. Хотя гореть в аду я не собираюсь тоже… Почему бы просто не взять и не уйти оттуда? Это же не тюрьма, в самом деле. Я сам себе хозяин…

Я хлопнул себя по лбу. Никогда я не был особенно религиозен. Встретиться с братом я вообще-то желал бы здесь, на Земле. А если не на Земле, то никак и не в раю. Хорошо бы была потом какая-нибудь дорога. Из пыльных теплых кирпичей приятного бежевого цвета, чтобы хоть чем-то напоминала Гальер. Город, в котором ко мне впервые пришла мысль о счастье. Но и не обязательно… Только чтобы непременно была…

Так вот проснулся я часа в три и сразу услышал, как кто-то шуршит на кухне. Я решил по звукам определить, один Дэмиэн или нет. Это оказалось нетрудно. Где-то что-то запищало, и я догадался — тамагочи. Потом я слышал сдавленный шепот, который обещал Эвану много неприятностей, если я сейчас проснусь и эта пищащая ерунда не замолчит сию минуту. Пищащая ерунда запищала еще громче, а Эван объяснил, что выключить звук никак не может, потому что тамагочи только что умер и рождается заново, и выключить звук в это время никак нельзя. Я подумал, что пора вставать, но не хотел, чтобы у Эвана были неприятности, и подождал минут пять. Потом я быстро прокрался в ванну, чтобы меня не слышали, и переодел рубашку на толстовку, попутно пожалев, что она немножко помялась. Но делать было нечего, и я попытался разгладить ее прямо на животе. Так меня застал Эван.

— Итан! Привет! У меня тамагочи родился заново… А представляешь, он теперь не кошка, а собака! Вот это да.

Мальчик сразу заметил мою перевязанную руку, но ничего не спросил.

— Да, — кивнул я. — Интересно. Ты голодный?

— Я? Да что ты. Мы салат ели. Там тебе тоже осталось. А мама с Дэмом сделали вот такой потрясный борщ.

— Здорово… А ты помогал?

— Не. Я им книжку вслух читал. Какие-то гороскопы. Ничего не понятно… У тебя в шкафу стояла. Я думал найти что-нибудь поинтереснее, но мама не дала, сказала, что ты устал и что я тебя разбужу. Не знаю, по-моему, ты крепко спал.

Я быстро почистил зубы, потом посмотрел в зеркало и довольно печально вздохнул. Я решил побриться, но очень сомневался, что от этого стану симпатичнее.

— Ну ты и дрыхнешь! — крикнул Дэм из кухни. — Ужас, посмотри на часы!

— Без десяти три, я в курсе. Я же не спал ночью.

— Да? Почему?

— Ходил на вокзал.

Дэмиэн сжался на табуретке. Он представить не мог, что после того, что случилось, еще можно было набраться храбрости и куда-нибудь пойти.

Я вытер свое худое лицо, покачал головой, пригладил волосы забинтованной рукой и нахмурился. Эван внимательно рассматривал меня.

— По-моему, ты красивый, — шепотом сказал мальчик, и я благодарно посмотрел на Эвана.

Я вышел из ванной и прошел в кухню. Мне ужасно хотелось есть, и кастрюля борща очень приподняла мне настроение.

— Привет, — сказал я Лин и Дэму. — Могли и шуметь, кстати. Я ничего не слышу, когда сплю. Я не слышал даже, когда вы пришли.

— Часа три назад. Итан, покажи руку. Мне Дэмиэн рассказал, что случилось. Чего ты тут навязал? Зачем так много?

— Я торопился. Да ладно, Лин, нормально все. Простая царапина. Я облил ее перекисью, авось не отрежут…

— Надо было нам идти всем вместе. А я думала, ничего не будет. Я тоже виновата… Ну и страшно получилось. Давай, я перевяжу тебе руку.

— Да зачем? Пусть будет так. Где ты виновата? Виноват только вот этот маленький упрямый дурень. И я тоже, что отпустил его. Господи, это такая ерунда, я вообще не хочу об этом говорить. Все давно закончилось.

— Но руку тебе все равно надо перевязать. Она наверняка в крови. Зачем же ты еще на вокзал ходил? Тебе же нельзя сейчас работать.

— Это почему? Мне даже больно не было.

— Тебе так кажется. Не ходи туда больше, ладно?

— Я же должен что-то есть, — я пожал плечами.

— Вот садись и ешь. Салат или борщ?

Я задумался. Выбор был трудный.

— Да лопай и то, и другое, — решил Дэмиэн и налил в глубокую тарелку борща.

— Видел бы ты сейчас свои голодные глаза, — сказала Лин. Я убедительно закивал.

— Да… А знала бы ты, как я его хочу. Я хочу есть со вчерашнего вечера…

Я прикончил огромную глубокую тарелку за четыре минуты. Дэм, Эван и Лин смотрели на меня, не скрывая удивления.

— Голодный край, — пошутила девушка. — Может, еще?

— А как же. Лопну, но съем. Вы с Дэмом настоящие кулинары!

Через час я с десятком кисточек в руках задумчиво осматривал стены на кухне Лин. Они были ужасно обгоревшие, но уже не такие черные, как раньше. Лин, Эван и Дэм отмыли их, насколько смогли.

— А на потолке можно нарисовать облака, — предложил Эван.

— Ну что? Давайте освобождать кухню.

— Всю?

— Ну да. Нет, ну ящики все можно оставить. Они же привинчены, куда их деть. Я имею в виду стол, стулья, уголок. Все, что можно отодвинуть…

Я отыскал на балконе отвертку и начал раскручивать мягкий уголок. Отвертка была плоская, а нужна была крестовая, и я здорово намучился с ней. Однако у уголка все равно не было шансов. Скоро в разобранном состоянии он перекочевал в зал. Туда же отправились стол и стулья. На кухне стало пусто и непривычно.

— Ого, — сказал Эван. — Можно играть в баскетбол.

Я расстелил на полу газеты и приклеил их к плинтусу скотчем.

— Пол заляпаю, — объяснил я. А закончив, сел на табуретку и обнял банку с зеленой краской.

— Что будешь рисовать? — спросил Эван. Я не знал. — Меня будешь?

— Можно и тебя… А где?

— На катере, — уверенно кивнул мальчик. Можно?

— Да можно…

Я не спешил. Я с напряженным и оценивающим видом продолжал оглядывать стены.

— Чего ждешь? — удивился Дэмиэн. — Быстрее начнем, быстрее закончим.

— Ты куда-то торопишься? Думаю я.

— О чем?

— О том, что мне нужен фломастер. Не буду же я рисовать сразу красками. И еще мне надо какой-нибудь горшок, таз или поднос. Буду смешивать, — Я оглянулся на Лин. — У тебя есть что-нибудь плоское и ненужное? Чтобы выбросить потом.

— У меня есть фанерка для пластилина, — сказал Эван. — Она большая и плоская. И доска для магнитиков. Хочешь?

— Неси, — кивнул я. — И фломастеры.

Эван убежал в свою комнату и тут же вернулся оттуда, держа на вытянутых руках две доски, а на них — банку с фломастерами. Здоровенный жбан из-под шоколадной пасты. Я забрал у мальчика прозрачную фанеру и посмотрел на него сквозь нее. Эван засмеялся.

— Годится, — одобрил я. — Будет долго и скучно всем, кроме меня. Так что включайте музыку, начинайте развлекать себя, как хотите. Это будет очень долго.

— А ты нарисуешь меня во всю стену?

— Нет. Нарисую тебя в полный рост.

Эван подошел к стене и развел руки.

— Будешь обводить?

— Зачем? — я улыбнулся. — Я помню тебя и так.

Я взял бледный голубой фломастер, подошел к краю стены, встал у самого окна, и оттуда вопросительно посмотрел на девушку.

— Я рисую Эвана на катере?

— Что хочешь, — она нерешительно пожала плечами.

— Может, лучше в парке? — предложил Дэм. — Как у тебя на стене…

— Можно и в парке, — я закрыл фломастер. — Вы бы решили, что рисовать.

— Реши сам. Тебе же рисовать, не нам. Мы не знаем, что будет легче.

— Легче будет не рисовать совсем. Мне как-то не важно, понимаете? Хоть что.

Эван посмотрел на банку зеленой краски у меня в руках и вспомнил зеленый парк у меня на стене.

— А тогда нарисуй меня на дереве! — придумал Эван. — В парке на дереве! Тоже здорово будет.

— Точно! И наверняка получится, — поддержал Дэмиэн. — Ты ведь уже рисовал парк, значит, помнишь, как надо.

— Помню. Ну, что скажешь, Лин? Рисовать парк? Может, вы еще сто раз передумаете. Я начну рисовать, а вам захочется что-нибудь другое. Давайте тогда лучше думать.

— Чего думать? Рисуй давай, — решительно сказал Дэм. — Договорились парк, значит, парк.

— Нарисуй, что хочешь, — сказала Лин. — Тебе видней.

— Великие дипломаты, — усмехнулся я. — Ну хорошо. Пусть будет парк…

То, что это парк, стало более менее понятно только через пару часов, когда я набросал фломастером аккуратные кустики, ровные дорожки из кирпичей, деревья и кованые ограды. Я так старался, что забыл обо всем на свете. Поэтому я вздрогнул, когда Эван чихнул в углу, и резко обернулся. Все внимательно следили за мной, даже Гардиан не сводил с меня понятливых темных глаз.

Удивительно, меня нисколько не смущали их пристальные взгляды все это время. А тут вдруг я посмотрел на них, сидящих на полу и увлеченно наблюдающих за моей работой, и закрыл фломастер.

— Плохо, да? — я отошел на два шага назад и в ужасе осмотрел стену. Она показалась мне просто изгаженной.

— Замечательно. Ты рисуй, рисуй, — одобрил Дэм. Но я понял, что эту нелепость нужно стереть немедленно.