ПО ЛЕЗВИЮ НОЖА, ИЛИ В ПОГОНЕ ЗА ИСТИНОЙ. Книга первая - Максим Окулов

У Гансова из головы не шел разговор с Соколовым. Он даже не мог понять, почему его так взволновали слова о Боге. Взволновали его, атеиста до мозга костей, не верящего ни в черта, ни в дьявола, но только в свое умение и везение. Этот старик! Он во всем виноват! Он никак не шел у Гришани из головы. Конечно, такое трудно забыть. Его глаза опять предстали перед мысленным взором киллера сразу после разговора со следователем. Как же Гансов корил себя за ту поездку! Это случилось около месяца назад. Гансов «работал клиента», который должен был прибыть по делам во Псков. На утреннем московском поезде его не оказалось. Гансов связался с заказчиком, и тот сообщил, что клиент изменил планы и прибудет в город лишь вечером. Гришаня не любил светиться в гостиницах, а впереди был длинный день, провести который в холодном здании вокзала совсем не хотелось. И тут появилась тетка с мегафоном, которая предлагала обзорную экскурсию по городу на автобусе с посещением какого-то местного старца. Ни экскурсия, ни тем более старец не привлекли киллера, он просто забился в угол на заднее сиденье, намереваясь немного подремать: еще с детства он очень любил спать в транспорте. Автобус долго колесил по городу под монотонный нудный голос экскурсовода, а потом отправился по льду через псковское море на остров. Автобус остановился рядом с ничем не примечательной деревенской избой, и народ начал выходить наружу. Гансов намеревался остаться в салоне, но у него резко перехватило дыхание и закружилась голова. Покачиваясь, он вышел из автобуса, надеясь, что свежий морозный воздух поможет. Стало немного легче, и он присел на скамейку у забора, люди толпились рядом. Из калитки вышел старичок в странной одежде: что-то вроде длинного балахона [26]. В руках он держал маленький флакончик и кисточку. Старичок обмакивал кисточку в масло и крестообразно мазал лбы подходящих к нему людей. Кто-то после этого целовал руку старца, кто-то отходил так. Гансова заинтересовало это действо, и он не отрываясь наблюдал. Некоторые подходил молча, другие задерживался, о чем-то разговаривая с этим странным человеком. Люди, отходя от старца, постепенно рассаживались в автобусе. Наконец, последний пассажир отошел от старичка, и тот, развернувшись в сторону дома, встретился глазами с киллером. Что это были за глаза! Огромные, круглые, небесно-голубого цвета, чистые, будто умытые весенней росой. Они смотрели не на человека, а внутрь, в самую душу, и ничего от них невозможно было скрыть. Человек понимал, что старцу известно о нем ВСЕ! Но, удивительно, от этого не делалось страшно. ЭТИ глаза не могли принадлежать человеку, который способен был причинить хоть малейшее зло. Взгляд старца завораживал, от него невозможно было оторваться. Гансов медленно поднялся и встал напротив старичка. Сколько они так простояли, киллер не помнил. Ему захотелось плакать, просто уткнуться в грудь этого чудаковатого старика и выплакать ему всё: все свои обиды, горести, свалить на него весь тот черный груз, который тяжелейшей ношей лежал на душе.

- Он сегодня не приедет, езжай домой, - наконец очень тихо, почти шепотом сказал старец.

- Что, что вы сказали? Кто «он»? - опешил Гансов.

- Ты все понял. Езжай домой. Этот человек будет жить.

- Кто ты такой, чтобы… - начал было Гришаня, но осекся.

- Я никто, и ты никто. Он, - старец показал правой рукой на небо, - Все! Он дает тебе шанс. Пришло твое время, раб Божий Семен, пришло время выбирать: жить как человеку или умереть как собаке.

- Откуда вы… как… я не пони… - слова застревали в горле киллера, он стоял и тупо смотрел на удаляющуюся спину старика.

Гришаня даже не запомнил, как ехал обратно во Псков, его мысли путались, но слова старца впечатались в мозг подобно надписи, вырубленной на камне. Он помнил этот разговор до самой мельчайшей подробности, до вздоха, до жеста.

Оказавшись на вокзале, киллер позвонил заказчику и уточнил, что все остается в силе. Но в ожидаемом поезде клиента не оказалось. Гансову пришлось-таки ехать в гостиницу, а утром он узнал от заказчика, что клиента схватил приступ аппендицита, его сняли с поезда где-то по дороге. Гансов вернулся в Москву, а через два дня клиент отменил заказ. В тот день Гришаня впервые в жизни напился до беспамятства. Ночью ему снились кошмары, а на утро он решил завязать со своей работой. Как только решение было принято, зазвонил телефон, и один из «постоянных» заказчиков попросил сделать «совсем легкую работу», а Гансов почему-то согласился. Это и был «заказ» на Дениса Заречина.

Обыкновенный мобильный телефон, лежащий на столе перед киллером, ожил мелодичной трелью.

- Алло.

- Это Стас, есть новости.

- Говори.

- Его видели в это воскресенье в местной русской церкви. Он разговаривал с местным попом, с ним же и уехал. Куда неизвестно.

- С попом не говорили?

- Нет, не стали, побоялись спугнуть.

- Молодцы. За домом попа наблюдаете?

- Обижаешь! Мы еще установили круг его ближайших знакомых, сейчас отрабатываем их адреса - может, он там у кого-то прячется.

- Хорошо, действуйте. Если будет что-то новое, звоните. Кстати, когда следующее собрание у них?

- Служба. Следующая служба в субботу вечером. Начнется в 17.00, а кончится около 19-19.30 вечера.

- Ну что же, не исключено, что там я с ним и повстречаюсь.

- В субботу помощь нужна?

- Нет, мне лишние свидетели не нужны. Отбой.

Помещение бара сотряс оглушающий истеричный хохот. Бармен выронил из руки бокал, который протирал уже пару минут, а бедный англичанин за соседним столиком поперхнулся джином с тоником. Смех прекратился так же резко, как и начался. Мужчина сидел абсолютно серьезный, глядя безумными глазами прямо перед собой. Его губы еле слышно шептали:

- Ну что, ублюдочный старик, где твой Бог? Где Он? Ты хотел, чтобы я подобно Диоклетиану стал выращивать капусту? Ты ЭТО называешь жизнью? Да хрен тебе! Я буду убивать! Буду! Буду! Буду! И никто меня не остановит! Ни ты, ни этот придурок следователь, ни твой Бог. Этот щенок вон побежал к Нему, ища защиты. И что? Что он нашел? Он нашел меня! Потому что я и есть бог! В моих руках жизни человеческие! Я решаю, кому жить, а кому умереть. И этот щенок умрет! Умрет на крыльце дома твоего Бога! Я так решил, и так будет! - Гансов грохнул кулаком об стол и быстрым шагом вышел из бара.

* * *

Впереди показался Лимассол, и я неожиданно остановился. Какая-то неясная еще мысль не давала покоя. Ну да. В моих карманах лежали два мобильных телефона, которые могли выдать мое месторасположение с точностью до нескольких метров. Я понимал, что, возможно, это паранойя, но решил не рисковать. Сначала я позвонил отцу и предупредил его, что выходить на связь буду сам, а в перерывах телефон будет отключен. Потом позвонил Глебу и отцу Михаилу, сообщив о своем решении. Отключив телефоны и отсоединив аккумуляторы, я двинулся дальше. Въехав в город, я проехал по хайвэю поближе к храму и свернул в горы, медленно продвигаясь по узким улочкам, вьющимся между частными домами. Искать мне пришлось недолго: буквально минут через 5 я увидел вполне приличный двухэтажный дом с небольшим участком соток в шесть с табличкой «Сдается», ниже был указан мобильный телефон. Я припарковал машину рядом с низким симпатичным забором, внимательнее осмотрел дом и, оказавшись удовлетворенным увиденным, машинально вытащил аппарат. Появилось сильное желание плюнуть на предосторожность и воспользоваться маленьким помощником: как быстро мы привыкаем к благам цивилизации! Пересилив себя, я отправился в соседний дом. К счастью, там я и нашел хозяина сдающегося жилища. Пожилой англичанин повел меня осматривать дом, который внутри оказался таким же добротным, как и снаружи: все чисто, функционально, ничего лишнего, очень уютно и комфортно. Мы быстро договорились о цене. К счастью, англичанин даже не заикнулся по поводу моего паспорта, тем более, что я без разговоров расплатился с ним наличными за неделю вперед. «Вот и твой новый дом, Денис», - я уже начинал разговаривать сам с собой. Я перенес свои немногочисленные вещи из машины в дом и начал обживать помещение.

Выпив крепкого чаю, я разобрал свою сумку. Взяв в руки Евангелие, я с удивлением подумал о том, что совсем недавно - перед Крещением - прочитал его полностью, но сейчас не помнил оттуда практически ничего. «Как такое может быть?» - моему недоумению не было предела. Я открыл книгу наугад. В этом месте начиналась первая глава Евангелия от Луки: «Как уже многие начали составлять повествования о совершенно известных между нами событиях, как передали нам то бывшие с самого начала очевидцами и служителями Слова, то рассудилось и мне, по тщательном исследовании всего сначала, по порядку описать тебе, достопочтенный Феофил, чтобы ты узнал твердое основание того учения, в котором был наставлен». Эта фраза неожиданно захватила меня. Я увидел в Евангелии не какой-то отвлеченный текст, некое изложение Истины, лишенное конкретной логической связи (увы, именно таким мне показалось Евангелие в прошлый раз), но передо мной было конкретное изложение реально произошедших событий. Я вдруг со всей отчетливостью понял, что здесь, в этой Книге, рассказывается о событиях, которые происходили на самом деле. Все, что здесь написано - правда. То есть не только Истина, а еще и совершенно конкретная историческая правда.