Проклятие - Мейер Марисса

– Это не так уж важно. – Она вздохнула. И тут же, сама поняв, как подавленно это прозвучало, изобразила улыбку. – Я все равно ни за что вас не брошу.

Дети уставились на нее, огорченные и встревоженные.

– Что такое? – не поняла она.

– Серильда, – решительно начал Никель тем же тоном, каким он объяснял Гердрут, почему необходимо надевать варежки в метель, – если ты когда-нибудь снова найдешь свое тело, ты обязана снять с себя проклятие.

Она оглядела их решительные лица.

– Но я не могу.

– Ты должна, – настойчиво повторил Никель.

В разговор вступил Ханс.

– Пока ты здесь, Эрлкингу есть чем надавить на Злата. И он будет продолжать прясть солому.

– А значит, Эрлкинг победит, – серьезно сказала маленькая Гердрут.

У Серильды перехватило дыхание. Она переводила взгляд с одного из детей на другого, ужасаясь одной мысли о том, чтобы их покинуть.

– Ну как же я вас оставлю? Ведь это я виновата, что вы здесь оказались. Если я вас брошу…

– Ты не виновата, – перебил Ханс. – Нас забрала Дикая Охота.

– Из-за меня!

– Из-за того, что они чудовища, – возразил Ханс. – Из-за того, что они сотни… а может, тысячи лет похищают людей. Может, ты возьмешь ответственность за все эти смерти?

Серильда вздохнула.

– Вы не понимаете.

– Нет, это ты не понимаешь, – голос Ханса окреп. – Мы любим тебя, Серильда. Мы не хотим, чтобы ты была в плену, а еще… невыносимо видеть тебя его… его женой. – Он скривился. – Если у тебя появится хоть какая-то возможность сбежать, ты должна это сделать, с нами или без нас. А если не хочешь сделать это ради себя, то, – он пальцем показал на ее живот, – сделай ради малыша.

Серильда сглотнула.

Им всем было известно, что ее ребенок растет внутри ее смертного тела. Он не окажется внутри у этой Серильды, пока она снова не воссоединится со своей плотью. Ей хотелось поспорить с ними, убедить, что она не может…

Гердрут бросилась к Серильде, уткнулась лицом ей в живот, обняла и пискнула:

– Пожалуйста, Серильда. Для нас тоже лучше, чтобы ты была свободна. Чтобы нам не приходилось все время за тебя бояться.

У Серильды пересохло во рту. Она прижала Гердрут к себе. Ей никогда не приходило в голову, что дети могут волноваться за нее так же сильно, как она за них.

Наконец она глубоко вздохнула.

– Хорошо, – прошептала Серильда. – Если только я найду свое тело, я попытаюсь снять проклятие и сбежать.

Однако большой надежды увидеть свое тело снова у Серильды не было. Она догадывалась, что это случится не раньше, чем придет время рожать – а тогда будет уже слишком поздно. Грейвенстоун был настоящим лабиринтом, полным темных коридоров и винтовых лестниц. Где бы сейчас ни лежало ее тело, девушка была уверена, что Эрлкинг поместил его в надежное место, до которого ей не добраться.

* * *

На третий день дети отправились помогать стирать и развешивать все портьеры и скатерти в замке, так что Серильде ничего не оставалось, как продолжить обследовать замок в одиночку.

За вечерней трапезой Эрлкинг вскользь упомянул о библиотеке. Он сказал, что там полно древних фолиантов, собранных давным-давно, и сегодня Серильда отправилась на поиски. Но указания, которые дал ей король, были весьма расплывчаты. Пойти в южное крыло, миновать лунную ротонду, свернуть, не доходя до солнечной террасы, – и Серильда безнадежно заблудилась. Она не нашла ни ротонды, ни солнечной террасы, лишь нескончаемую череду салонов, гостиных и галерей, в которых отрубленных голов было больше, чем на скотобойне.

Серильда подозрительно разглядывала чучело внушительного оленя с огромными серебряными рогами, когда услышала хихиканье.

Она обернулась, прислушалась.

Звук раздался снова.

– Гердрут? – окликнула Серильда, входя в полутемный кабинет, но не увидела никого и ничего, кроме мрачных картин на стенах, изображающих бури и шторма на море.

– Анна? Это ты?

Еще один смешок, на этот раз подальше.

Серильда заколебалась. Голосок казался детским, но был ли это кто-то из ее детей?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Пройдя кабинет насквозь, она вышла в длинный коридор. Слева откуда-то просачивались солнечные лучи. Щурясь от яркого света, Серильда направилась в ту сторону и попала в огромную круглую комнату с потолком в форме купола.

У нее перехватило дыхание. Стены были выкрашены в сапфирово-синий цвет и усеяны россыпями мерцающих звезд. Потолок по большей части состоял из стекла, но панели между стеклами изображали фазы луны, а также полнолуния года, от Снежной Луны в его начале до последней Темной Луны в конце. В этом году Темная Луна совпадала с зимним солнцестоянием, а потому называлась Бесконечной Луной.

Изумленная, Серильда рассматривала помещение. Должно быть, это и была та самая лунная ротонда, о которой упоминал Эрлкинг.

Потолок не просто изображал фазы луны – на нем был целый календарь. Вытягивая шею, чтобы лучше видеть, Серильда представила себе, каково будет, когда луна, проходящая над головой, осветит эти мерцающие стены своими лучами. Как из ночи в ночь сквозь стеклянный купол будут смотреть звезды.

Но, пускай потолок ротонды был великолепен, сама комната оказалась захламленной. Пол был усеян строительным мусором. Там и сям стояли тачки, доверху нагруженные камнями и обломками. По плиткам пола были разбросаны стамески и топоры.

И тут она снова услышала странный звук. Но на этот раз никто не смеялся. Это было похоже на шепот.

Он доносился издалека.

Как будто дети спряталась где-то за занавеской и шикают друг на друга, но никак не могут сидеть тихо.

Серильда резко обернулась.

В затененной нише, которую легко было не заметить, оказалась дверь. Хотя нет – подойдя ближе, Серильда сообразила, что это не дверь, а вход в пещеру. За дырой в стене чернела темнота. Там был проход со стенами из грубо отесанного камня, земли и корней.

И что-то шевелилось внутри. Извиваясь, ползло по стенкам.

Змеи?

Задыхаясь от волнения, Серильда нерешительно подошла поближе.

Нет, не змеи. Это были ветви ежевики. Перепутанные колючие плети скользили по разбитым плиткам пола ротонды. Многие были перерублены, и на полу валялись сломанные шипы и обрубки стеблей.

Но, кажется, они все еще жили. Тянулись к ней. Корчились на свету, словно ища солнечного тепла.

Серильда…

Она замерла. Голос был не детский. Он принадлежал взрослому. Мужчине. И почему-то казался знакомым…

В ушах у нее застучало.

Нет же, она ослышалась. Ее собственный разум играет с ней злые шутки.

Но голос прозвучал громче. Он звал ее по имени.

Серильда…

Сейчас он был громче. Неуверенней. Но в нем была… надежда?

– Папа? – слабо выдохнула она. Серильда готова была поклясться, что голос доносится из темного хода. Она готова была поклясться, что это отец зовет ее.

Но это невозможно.

Он умер.

Серильда своими глазами видела, как после смерти он превратился в нахцерера, плотоядного монстра. Видела, как мадам Зауэр перерубила ему шею лопатой.

Не мог он оказаться здесь, в этом ужасном замке посреди Ясеневого леса.

Не мог звать ее оттуда, из зияющей тьмы.

Сериль…да…

Сдавленно всхлипнув, Серильда прыгнула вперед и схватила одну из колючих плетей, чтобы расчистить путь в пещеру.

От боли, пронзившей ее ладонь, Серильда зашипела и отпрянула. Шип вонзился в кожу пониже большого пальца. Ранка была небольшой, но болезненной, и она прижала руку ко рту, чтобы остановить кровь.

Серильда подняла глаза и остолбенела.

Кусты ежевики срастались в недоброго вида клубки над входом в пещеру и образуя плотную преграду.

Серильда отскочила. Ее била крупная дрожь.

– Уйди оттуда!

Она резко обернулась и увидела охотника. И откуда только он взялся? Он спешил к Серильде с топором в руках; вскрикнув от неожиданности, она отскочила – и от темного, и от ежевичных шипов.