Красный Дракон Империи - Евгений Владимирович Панов

портупее с заряженным кольтом в кобуре.

При моём появлении секретарь Сталина Поскрёбышев встал и поздоровался со мной:

– Здравствуйте, товарищ Головин. Товарищ Сталин вас ждёт.

Поздоровавшись в ответ, я прошёл в кабинет главы советского государства.

– Здравия желаю, товарищ Сталин. Капитан госбезопасности Головин по вашему приказанию прибыл, – отрапортовал я, не забыв при этом по-гусарски прищёлкнуть каблуками.

Буквально неделю назад вышло постановление правительства о разделении НКВД, собственно, на НКВД и Комитет государственной безопасности, а также Приказ о введении персональных воинских званий. В данном варианте это произошло раньше, и сами звания стали более упорядоченными. Погоны решили пока не вводить, но разговоры об этом уже ведутся.

В НКВД руководить остался Киров, на КГБ поставили Наума Эйтингона и к нему заместителем – Всеволода Меркулова. Ну а мне присвоили звание капитана, чтобы, как выразился Сталин, я не чувствовал себя махновцем.

– Вы, товарищ Виктор, прямо как на плац-параде, – Сталин усмехнулся себе в усы, – сразу видно дворянскую кровь.

– Так я же князь, Иосиф Виссарионович. Простой советский князь. Вот и приходится соответствовать.

– Это хорошо, что вы наш, советский князь. У нас в стране кого только нет, а вот своих советских князей только один-единственный. – Сталин откровенно смеялся. – Однако, товарищ Головин, – перешёл он на деловой тон, – пришло время заниматься другими, более важными делами. А с остатками заговорщиков, думаю, и без тебя справятся.

Я внимательно ознакомился со списком той информации, которой ты владеешь, и пометил первостепенную по важности, которая необходима как можно быстрее. Так что пару дней тебе на отдых – и приступайте. Трое стенографистов будут в полном твоём распоряжении. Так будет и быстрее, и тебе проще. Сейчас подойдут ещё товарищи, обсудим вместе пару вопросов, и отдыхать. Двое суток, не меньше. Тут на днях товарищ Будённый хвалился своей баней. Думаю, что надо тебе напроситься к нему в гости.

– Спасибо, непременно воспользуюсь предложением Семёна Михайловича.

Я присел за стол в ожидании остальных. Через несколько минут один за другим вошли Молотов, Киров, Эйтингон, Калинин, Ворошилов и Будённый. Когда все расселись, Сталин попросил меня выйти из-за стола к нему. При этом у всех на лицах были улыбки. Явно что-то задумали, а Сталин тем временем продолжал:

– Мы тут посовещались с товарищами, и есть мнение, что вас, товарищ Головин, надо наградить. – Сталин взял со стола папку и зачитал: – Совет народных комиссаров и Президиум Верховного Совета СССР постановили: за мужество и героизм, проявленные при спасении жизни одного из руководителей советского государства, наградить Головина Виктора Михайловича орденом Боевого Красного Знамени; за активное участие в предотвращении попытки государственного переворота и за проявленные при этом мужество и героизм наградить орденом Красной Звезды; за информацию особой государственной важности, доставленную с особым риском для жизни, присвоить звание Героя Советского Союза с вручением медали Золотая Звезда и ордена Ленина. Также за личное мужество и отвагу, проявленные при защите социалистического отечества, наградить медалью «За отвагу» за номером один. Поздравляю, товарищ Головин! – И Сталин крепко пожал мне руку.

Остальные присутствующие встали и начали аплодировать. Михаил Иванович Калинин с доброй улыбкой подошёл ко мне с коробочками с наградами. Встала проблема, как ему их мне прикрепить. У меня же френч пуленепробиваемый, как оказалось. Кстати, такой же я сделал Сталину и Кирову. С наградами я разобрался просто. Я их Силой прикрепил на положенные места, и они стали практически одним целым с френчем. Всё, снять их могу только я, и больше никто.

Закончив с размещением своего иконостаса, я чётко повернулся, встал по стойке смирно и твёрдым голосом сказал:

– Служу Советскому Союзу!

– Он всё правильно сказал, – прервал Сталин собравшегося уже сделать замечание Ворошилова, так как по действующему Уставу принято говорить «Служу трудовому народу». – Именно Советскому Союзу товарищ Головин и служит. Думаю, что скоро такая форма ответа будет прописана в воинских Уставах.

Последовавшее за награждением совещание надолго не затянулось, и вскоре я вышел в приёмную.

– Поздравляю с высокими наградами, товарищ Головин! – Поскрёбышев встал и протянул мне руку

– Благодарю, Александр Николаевич. Вы позволите воспользоваться вашим телефоном?

– Конечно, Виктор Михайлович, прошу вас.

Поскрёбышев провёл меня в смежную с приёмной комнату, где сидели его помощники. Оттуда я набрал номер квартиры Стрельниковых в Ленинграде. На звонок никто не ответил, а у меня появилось какое-то чувство тревоги. Тогда я набрал номер нашей квартирной хозяйки, Суворовой Ирины Павловны. Трубку она взяла практически сразу, будто стояла рядом с телефоном.

– Добрый день, уважаемая Ирина Павловна. Это ваш квартирант Виктор Головин вас беспокоит. Не могли бы вы оказать мне любезность и сообщить о моём звонке вашим соседям Стрельниковым. У меня, к сожалению, не получается до них дозвониться.

– Ой, Виктор, здравствуйте. Я сейчас же непременно сообщу, не кладите трубку. Тут у нас такое творится, что не описать. Впрочем, вам сейчас всё расскажут. Ожидайте минутку.

В трубку было слышно быстрые удаляющиеся шаги и хлопок двери. Меньше чем через минуту кто-то взял трубку, и заплаканный голос Ольги произнёс:

– Витя, папу арестовали.

Глава 11

На стоящем рядом с телефоном столе лопнул стакан в подстаканнике. Так, спокойно. Вдох-выдох, вдох-выдох. Урою, гадов. Узнаю, кто там в Питере такой не в меру ретивый, и живьём закопаю.

– Оленька, успокойся. Всё будет хорошо. Расскажи мне, когда и за что его арестовали? И где мама и Настя?

– Настя в школе, а мама пошла узнать что-нибудь о папе. Его арестовали три дня назад. Сказали, что он подделал документы и готовил покушение на товарища Кирова, а нам сказали готовиться к выселению… – Ольга снова заплакала.

– Оленька, милая, успокойся. Я со всем разберусь, и всё будет хорошо. Верь мне.

Я попытался передать через телефон волну спокойствия и уверенности. Не знаю, насколько это получилось, но Оля заметно успокоилась.

– Спасибо, Витя, мне уже лучше. А ты как там? Я за тебя волнуюсь. – В голосе Ольги было столько нежности.

– У меня всё замечательно. Думаю, что уже завтра буду у вас. Ждите.

– Я буду ждать тебя, Витя. Приезжай побыстрее! – От этих слов захотелось лететь как на крыльях.

Я поблагодарил Поскрёбышева и вернулся в кабинет Сталина.

– Что-то случилось, Виктор? – спросил Сталин, вставая из-за стола, за которым работал.

– Три дня назад в Ленинграде по обвинению в покушении на товарища Кирова арестовали отца моей невесты. Мне надо срочно туда, чтобы разобраться на месте.

– Отправляйся немедленно и наведи там порядок. Пора заняться и Ленинградом. Было принято решение о выделении тебе самолёта в качестве скоростного транспорта, так что отправляйся