Ведьма из-за моря - Виктория Холт

На следующий день после Рождества мне на лестнице встретилась Эдвина. Она выглядела какой-то напряженной.

— Эдвина, что-нибудь случилось? Ты чем-то… обеспокоена?

— О, ничего, Линнет! Мои фантазии, ничего больше.

— Но ведь что-то есть, Эдвина?

— Просто я чувствую, что здесь что-то изменилось, что-то здесь…

Я в недоумении взглянула на нее. Матушка как-то сказала: «У Эдвины живое воображение. Это потому, что в ее роду была ведьма». Иногда у нее появляются особые способности.

Я вдруг занервничала, хотя за минуту до этого готова была отбросить фантазии Эдвины. Она схватила меня за руку.

— Будь осторожна, Линнет! В этом доме есть что-то нехорошее.

— Что ты имеешь в виду? — резко спросила я.

— А, одна из фантазий? Я знаю, что это такое: это чайки кричат, будто предупреждают нас о чем-то.

Но она жила у моря, привыкла к крикам чаек, к таинственному шуму, когда волны врывались в пещеры или перекатывались через камни.

Нет, она чувствовала что-то зловещее. О да, этот дом был зловещи!. Я давно это подозревала, задолго до появления Марии и той ночи, когда увидела мужчин, возвращающихся в Морскую башню со своими фонарями. Но я скрыла свой страх от Эдвины.

Мы посмеялись над ее «фантазиями» и сделали вид, что забыли, но слова Эдвины не выходили у меня из головы.

***

Почти сразу после родов Мария стала вставать. Она удивила меня не только быстрым выздоровлением, но и отсутствием всякого интереса к своему ребенку. Дженнет с удовольствием взяла девочку к себе, ухаживала за ней и приносила матери только тогда, когда наступало время кормления, но строго следила за тем, чтобы это происходило регулярно.

— Не по-человечески, — ворчала Дженнет. — Чужестранка, что с нее возьмешь!

Девочка была хорошо сложена и здорова. Мне стало жаль ее, я принесла ее в детскую и показала своим детям. Коннелл не обратил на нее внимания, но маленькая Тамсин, которой было два года, была очарована ею. Она ходила за Дженнет, когда та носила девочку на руках, и любила смотреть на нее. Девочка интересовала ее больше, чем игрушки.

— Какие у тебя планы? — спросила я Марию. Она рассеянно посмотрела на меня, то ли не понимая, то ли притворяясь, что не понимает меня.

— Конечно, сначала ты должна оправиться после родов, — сказала я. — Мы можем это решить, когда ты полностью поправишься.

Но ее совершенно не интересовало будущее.

— Надо дать имя ребенку. Как ты хочешь назвать дочку?

— Имя? — Мария только пожала плечами. Я ждала, что она решит, но, не дождавшись, спросила, не хочет ли она дать ребенку одно из наших корнуоллских имен. Она грустно улыбнулась. Когда она улыбалась, нельзя было не поражаться, глядя на нее: словно оживала красивая статуя. И действительно, с каждым днем Мария становилась все красивее.

Я спросила, можно ли мне выбрать имя? Она кивнула, и я начала выбирать подходящее имя для девочки. Я дала имя Сенара — святая покровительница Сеннора. Оно показалось очень подходящим, так как о Сенаре как о святой ничего не было известно. Итак, девочку назвали Сенарой.

***

А в доме у нас происходили скрытые перемены. Изменился Колум. Он ненавидел Марию, и частично эта ненависть была направлена и на меня, потому что я не должна была спасать ее и тем более приводить ее в наш дом.

Почти весь январь, когда было холодно, Мария не выходила из Красной комнаты. Она приказала, чтобы весь день и почти всю ночь топили камин, и я не отменяла этого приказа. Временами я вспоминала, как она лежала в воде, умирающая, и людей, пришедших со своими фонарями, и ничего не могла поделать.

Матушка осталась у нас до середины февраля, потому что погода для путешествия была плоха, и, пока она была с нами, перемены не так были заметны. Но после отъезда матушки они бросились в глаза, и из разговора с Дженнет я поняла, что слуги тоже заметили это.

— Слугам не нравится ходить в Красную комнату, и они стараются не задерживаться там. Они говорят, что всякий раз, когда поднимают голову, они встречаются с Марией взглядами и будто она насылает на них чары.

— Чары, Дженнет? Какая ерунда! — резко возразила я.

— Но ведь она пришла в Хэллоуин, госпожа. Это встревожило меня: они намерены объявить Марию ведьмой.

Я знала, что Мария уже может постоять за себя, но это было опасно: ведьм забирали, вешали, или даже сжигали по малейшему подозрению. Я не хотела, чтобы даже тень колдовства коснулась нашей семьи.

— Это случилось потому, что она была на корабле, потерпевшем крушение, резко сказала я.

— Так кажется, госпожа.

— Так оно и было, Дженнет.

— Но, говорят, что, если ведьма приходит, она делает так, чтобы ее приход казался естественным. Если ей нужен для этого шторм, она подымет и шторм.

— Это опасный разговор, — сказала я.

— Мария притворяется, будто не понимает, и мы можем спокойно разговаривать.

— Она чужестранка, поэтому ее язык отличается о г нашего, — С чужестранцами ни в чем нельзя быть уверенными, госпожа.

Я увидела, что Дженнет тоже заражена этим поверьем.

— Если ее обвинят в колдовстве, что будет с Сенарой?

Дженнет встревожилась.

— Тогда обвинят в колдовстве и ее дочь, — продолжала я.

— Но она же еще совсем крошка!

— А какое им до этого дело? Если заберут одну, заберут и другую.

Лицо Дженнет приняло решительное выражение, как бывало всегда, когда нужно защитить ребенка.

— Это все ерунда, — с жаром возразила она. — Было кораблекрушение, и Мария — с того корабля, и это просто совпало с Хэллоуином.

Я поняла, что говорила с ней правильно. Я была уверена, что Дженнет подействует на остальных, но она не смогла совсем уж рассеять подозрения. Мария появилась в ночь Хэллоуина, а для людей, которые верили в колдовство, это было важно.

Март был необычайно теплым, и весна в том году была ранняя. Маргаритки и одуванчики окрасили луга в белый и золотой цвет. Я унаследовала любовь к цветам от бабушки и всегда радовалась, когда они появлялись. В это время года я обычно выезжала в поля в поисках диких нарциссов и анемонов, а также пурпурно-синих цветов ползучей ивы, о которых я слышала от матушки. В этом году было по-другому. Выехав, как всегда, в луга, я думала о будущем Марии, о том, что будет с ней и ее дочерью, ибо не могли же они бесконечно оставаться в нашем доме.

«Куда они пойдут? — думала я. — Мария — испанка, но как она доберется до Испании? Может быть, она могла бы доплыть на одном из кораблей отца? Но поскольку наши страны враждуют, это нелегко организовать. Думаю, со временем Мария нам все скажет.