Чайки за кормой (сборник) - Сергей Шапурко

Затем он собрал весь свой народ и потребовал, чтобы ему срочно нашли девственницу.

– Мне она нужна не для жертвоприношений, – загадочно прошептал он, подмигивая кому-то вдалеке.

У помощников и прихлебателей ближе к полуночи закончилось терпение, и они стали вести себя с дебоширом без должного почтения.

Когда Олег Евгеньевич задумал играть в казаков-разбойников и стал метаться по залу, крича: «Всех перережу!», его поймали и связали полотенцами, которые с удовольствием предоставили официанты.

Хозяин порта стал требовать адвоката. Но его отнесли в автомобиль и повезли в гостиницу.

Слегка оклемавшись на заднем сидении и как-то умудрившись развязаться, он выскочил из машины на светофоре и побежал к жилому дому. Там он заскочил в подъезд и стал звонить во все квартиры, расположенные на первом этаже. Одна дверь открылась.

– Спасите, за мной гонятся басмачи! – дико заорал он.

Сердобольные люди – престарелая семейная пара без детей – его впустили. На кухне, обжигаясь горячим чаем, несчастный поведал, что еще в младенчестве он был выкраден из семьи короля Исландии. Но ему удалось бежать, и вот он здесь. Хозяева с недоверием осматривали побитое лицо наследника престола и его рванную одежду, но из гуманистических соображений острые вопросы не задавали.

В дверь начали стучать люди из свиты. Хозяева квартиры, не верно сориентированные, наотрез отказались выдать беглеца.

Олег Евгеньевич был уложен на диван, где и заснул с радостной улыбкой на разбитых губах.

Утром он, проснувшись, с удивлением осмотрел окружающую обстановку и, наскоро поблагодарив хозяев, поехал в гостиницу.

Мондель не знал о вчерашних приключениях главного акционера порта, поскольку уехал до того, как Олег Евгеньевич развеселился. Он пришел к нему в гостиницу в отличном расположении духа, поскольку рассчитывал на выполнение тех обещаний, которыми он заручился вчера.

Но с утра Олег Евгеньевич выглядел не так презентабельно, как вчера, и был хмур. Выдать обещанные 30 миллионов на избирательную компанию Карасевича он отказался.

– И почему же такое? – зло спросил Мондель.

– Я не могу рисковать деньгами. Мне недавно принесли список кандидатов. Там восемь фамилий. Где гарантия, что вы победите?

– Сколько вы здесь еще пробудете?

– Пять дней.

– Отлично. Во вторник я останусь единственным кандидатом.

– Если будет так, то деньги будут переведены на ваш счет в полном объеме. А уж как станете мэром, мы с вами сядем за столик где-нибудь в укромном месте и будем долго-долго вести разговоры. А сейчас идите – что-то мне нехорошо.

Мондель вышел из номера злой, как Сатана. Все усложнялось.

«Но, с другой стороны, все становиться еще интереснее», – подумал он, выдавая на выходе нескромные чаевые швейцару.

– В прошлом было проще – сабельные атаки, тачанки, пулеметные ленты. Здесь – свои, а там – враги. А сейчас… А сейчас – вся борьба под ковром, – задумчиво проговорил Мондель.

– Надеюсь вам понятно это скромное, но убедительное сравнение, – добавил он, с ухмылкой посмотрев на застывшего швейцара.

Тот снял форменную фуражку, обнажив обширную плешь, и глубоко поклонился независимому кандидату.

«Что за дурацкая у меня привычка пугать людей?! Надо как-то себя сдерживать», – недовольно подумал Харитон, выходя на улицу.

Глава 11

Дело спорилось, и Харитон решил гнать зайцев, пока собаки не устали. Заглянув в список конкурентов, он прочел:

– Спартак Викторович Понемножкин.

Криво усмехнувшись, Мондель промолвил:

– Ну, с этим совсем просто.

План устранения конкурента возник мгновенно. Вызвав такси, которое предлагало, судя по рекламе, «минимальную плату за максимальный комфорт», он, с трудом открыв дверь побитого ржавчиной «Жигуленка», скомандовал:

– К стадиону!

Шофером оказалась женщина средних лет и таких же средних навыков вождения. Она настолько скрупулезно соблюдала правила движения, что тем самым сильно мешала остальным. «Какой идиот тебе права выдал!» – было самым мягким из всех комментариев ее стиля езды. Но у дамы, как показалось независимому кандидату, были железные нервы – на вопли других участников движения женщина никак не реагировала. Но дело было не в нервах – она предусмотрительно воткнула в уши вату. Слегка подергивая маленькой головкой с плохо выкрашенными волосами, женщина упрямо смотрела на дорогу и медленно, но верно, вела свой видавший виды автомобиль к заданной цели.

Когда такси остановилось возле центрального входа в спортивное сооружение, Мондель выдал даме деньги и сказал:

– Назовите ваш гоночный автомобиль «Улитка». Вы знаете, очень подойдет. А в остальном мне понравилось. Только одно неудобство – ветер в ушах до сих пор свистит.

Женщина не ответила, сложила купюру вчетверо, убрала ее куда-то в укромное место в декольте и начала процесс разворота.

Мондель прошел через проходную и, узнав у охранника, где кабинет директора, проследовал в административную зону.

Руководитель слегка обветшавшего спортивного сооружения сидел в своем кабинете и писал. На нем был надет старый свитер, купленный еще в Торгсине, с изображением каких-то лыжников и давно не глаженные брюки. Светлый цвет его волос приближал его к образу представителя Запада, а следовательно – цивилизации. Писал он не план тренировок или календарь футбольного первенства, как можно было бы предположить. Нет, он писал очередную главу своей новой повести.

Когда-то давно, лет двадцать назад, какой-то не совсем внимательный редактор одного из многочисленных тогда журналов, опубликовал его до крайности наивную повесть о жизни пчеловодов. Безалаберного редактора позже сняли, но поворот в судьбе молодого человека по фамилии Альбатросов уже произошел – он всерьез решил посвятить всего себя служению литературе. Но всего себя не получилось – необходимо было жить дальше и как-то питаться, а повестей больше не печатали. Пришлось как-то и где-то работать. Сосредоточенное лицо Виктора Игоревича Альбатросова и его размашистый лоб всегда производили впечатление на нужных людей, и он медленно, но неуклонно, двигался куда-то вперед. В конечном счете, волны судьбы вынесли его на благодатный берег центрального городского стадиона. Такое положение вещей устроило всех. Начальству спокойный, лишенный инициативы, руководитель, не дергающий их не только по мелочам, а вообще не трогающий, был весьма удобен. Сам же Виктор Игоревич обрел массу свободного времени и секретаршу, которая переводила каракули директора в электронный вид и рассылала по издательским домам.

В основной работе, которая приносила ему мягкий кусок хлеба, Альбатросов применял методы, свойственные его литературному пристрастию. В любом спортивном мероприятии он четко вычерчивал сюжет, выписывал героев, ставил сверхзадачу и подводил к обязательному эффектному финалу.

Происходило это примерно так. Из числа участников, допустим, первенства города среди школ по легкой атлетике он выбирал для себя несколько действующих лиц. Это были: главный герой, один или два его помощника, основной злодей, еще несколько злодеев поменьше, любимая героя и друг героя, попавший в беду. Между всеми персонажами, совсем не подозревающими об этом, были очень сложные взаимоотношения. Как только соревнования начинались, Виктор Игоревич начинал активно влиять на внутреннюю канву действия. Делал он это незримо. То неожиданно определят заступ у главного фаворита, то отменят результат забега из-за фальстарта, то обнаружится «подстава» – способов достижения нужного результата у Альбатросова было предостаточно. Трудился он как штангист на тренировке, ведь необходимо было привести героя к победе, попутно спасая слабых и несправедливо обиженных. Если, даже несмотря на все ухищрения, не удавалось этого сделать и побеждал, не дай бог, Злодей, то Виктор Игоревич на неделю уходил на больничный с тяжелой душевной травмой.

Вне работы он также был одержим своей страстью. Любая жизненная ситуация вызывала в нем живейший интерес и тут же приобретала свой сюжет. Директор стадиона разворачивал в своей голове панораму действия, с легкой ехидцей глядя на окружающих, как бы говоря: «Э-эх, что вы видите, несчастные?! Это только верхушка. Весь айсберг под водой!»

Случались и скандалы. В один из дней глубокой осени, стоя в очереди за хамсой, Виктор Игоревич увидел на белом халате продавщицы чернильное пятно. Во всегда готовом к сверхурочной работе мозгу тут же закипела работа. Первые главы выскочили, как слепые котята из кошки.

«Дочь неграмотных родителей Анна рано познала нужду и мужскую любовь. Она решается бежать. Но злые бомжи отнимают у нее те немногие деньги, которые удалось скопить, экономя на колготках, и записку с номером телефона городской тети. Анну приютили рыбаки. Она заочно полюбила парня, который должен приплыть за ней на лодке. Нет-нет-нет! Это уже где-то было! Во! Она сама стала капитаном, и сама приплыла за парнем, которого заочно полюбила. Парень стоял на берегу и смотрел на море. Увидев парус, он приветливо помахал рукой. Анна высадилась на берег и, поборов смущение, обняла парня. Тот, удивленный таким поворотом, отстранился. Но Анна свистнула матросам. Уже на судне связанный парень попросил пощады, но было поздно – Анна полюбила его. А он ее – нет. Разочаровавшись, капитанша продала его в рабство. Заплатили ей хорошо, и она поставила этот промысел на широкую ногу».