Трое в лодке, не считая собаки - Джером Джером

— Ты не повредил рыбу, надеюсь? — в тревоге воскликнул я, бросаясь к нему.

— Надеюсь, что нет, — ответил Джордж, осторожно вставая и озираясь.

Надежда его не оправдалась. Форель разбилась на тысячу кусков — я говорю тысячу, но возможно, что их было всего девятьсот. Я их не считал.

Нам показалось странным и необъяснимым, чтобы чучело форели могло таким образом разбиться вдребезги.

Оно и было бы странным и необъяснимым, будь это действительно чучело форели, но оно им не было. Форель была сделана из гипса.

XVIII

Шлюзы. — С меня и Джорджа снимают фотографию. — Уоллингфорд. — Дорчестер. — Эбингдон. — Семейный человек. — Хорошее место для утопленниц. — Трудный участок реки. — Деморализующее влияние речного воздуха

Мы оставили Стригли рано на следующее утро и гребли до Калэма, где переночевали под парусиной, вблизи плотины.

Река между Стритли и Уоллингфордом не особенно интересна. От Клива, на протяжении шести с половиной миль, не имеется ни одного шлюза. Кажется, это самый длинный перегон на всей реке выше Теддингтона, и Оксфордский клуб пользуется им для пробных гонок.

Но как бы ни было удобно это отсутствие шлюзов для гребцов, простой искатель развлечений поневоле жалеет о нем.

Лично я люблю шлюзы. Они приятно прерывают однообразие гребли. Люблю сидеть в лодке и медленно подниматься из прохладной глубины к новым видам и горизонтам; или проваливаться, так сказать, вон из мира, и дожидаться, в то время как скрипят мрачные ворота и узкая полоска света между створками медленно расширяется, пока вся смеющаяся река снова не раскинется перед вами и вы не выплывете из краткого плена на ее приветливые воды.

Живописные местечки — эти старые шлюзы. Толстый старый сторож, его бодрая жена и быстроглазая дочурка — все это люди, с которыми приятно перекинуться несколькими словами. Вернее, так было прежде. За последнее время управление Темзы, очевидно, обратилось в общество покровительства идиотам. Многие из новых шлюзных сторожей, в особенности в людных местах реки, — нервные суетливые старики, совершенно непригодные для своих обязанностей. Здесь же встречаешься с другими лодками и обмениваешься речными сплетнями. Темза не была бы волшебной страной, если бы не ее увитые цветами шлюзы.

По поводу шлюзов мне вспоминается катастрофа, едва не постигшая меня и Джорджа одним летним утром в Хэмптон-Корте.

День был чудесный, и шлюз кишел народом; и, как это водится на реке, предприимчивый фотограф задумал изобразить нас разбросанными по поднимающейся воде.

Я не сразу заметил, что происходит; поэтому очень удивился, увидев, что Джордж поспешно разгладил свои брюки, взъерошил волосы и залихватски заломил шапку на затылок; после чего, придав лицу выражение смешанной приветливости и печали, он принял грациозную позу и постарался запрятать ноги.

Первой моей мыслью было, что он внезапно заметил знакомую барышню, и я стал смотреть по сторонам, разыскивая, кто бы это мог быть. Все присутствующие словно внезапно одеревенели. Все они стояли или сидели в самых оригинальных и любопытных позах, какие мне когда-либо приходилось видеть лишь на японских веерах. Девицы все улыбались. Ах, и до чего же они были милы! А молодые люди хмурились и выглядели суровыми и благородными.

И тут, наконец, меня озарил истинный смысл происходившего, и я встревожился мыслью, поспею ли? Наша лодка была на первом плане, и мне казалось неделикатным испортить фотографу его снимок.

Поэтому я живо обернулся и занял позицию на носу, опершись на багор с небрежной грацией, свидетельствовавшей о ловкости и силе. Затем я выпустил на лоб вьющуюся прядь и изобразил выражение мечтательности, с примесью легкого цинизма, которое, как говорят, мне к лицу.

В то время как мы стояли, дожидаясь решающего момента, кто-то за нами крикнул:

— Эй, там! Смотрите на свой нос.

Я не мог оглянуться, чтобы узнать, в чем дело и на чей нос требуется смотреть. Я искоса взглянул на нос Джорджа. Нос оказался нормальным — по крайней мере, в нем не было ничего, подлежащего изменению. Скосил глаза на свой, и он также оказался таким, как можно было от него ожидать.

— Смотрите на свой нос, вы, глупый осел! — повторил тот же голос, но громче.

Потом другой голос крикнул:

— Вытащите свой нос! Вы что не слышите, — вы, двое с собакой!

Ни я, ни Джордж не смели оглянуться. Рука фотографа была у аппарата, он с минуты на минуту мог щелкнуть затвором. Нас ли это они окликают? Что случилось с нашими носами? Откуда их надо вытаскивать?

Но тут весь шлюз поднял крик, и громовой голос позади нас рявкнул:

— Смотрите на лодку, джентльмены, вы, те, что в красной и черной шапках! Поторопитесь, не то фотограф изобразит два ваших трупа!

Тогда мы взглянули и увидели, что нос нашей лодки застрял под бревнами шлюза, а прибывавшая вода поднимается вокруг и опрокидывает ее. Еще минута, и все будет кончено. С быстротой молнии каждый из нас схватился за весло, мы мощным ударом высвободили лодку, оттолкнувшись от стенки, в то время как сами полетели вверх тормашками на дно.

Мы не удались на фотографии, Джордж и я. Разумеется, как и следовало ожидать, фотограф пустил свою окаянную машину в ход в тот самый момент, когда мы оба лежали на спине с диким выражением «где я? что случилось?» на лице и отчаянно размахивали в воздухе четырьмя ногами.

Наши ноги, несомненно, оказались на переднем плане. Собственно говоря, едва ли было видно что-либо другое. Из-за них выглядывали части других лодок и фрагменты пейзажа; но все и всё на шлюзе казались такими незначительными и жалкими по сравнению с нашими ногами, что остальная публика чувствовала себя вконец пристыженной и отказалась подписаться на фотографии.

Владелец одного парового катера, изъявивший желание взять шесть экземпляров, отказался от заказа при виде негатива. Он сказал, что возьмет их, если кто-нибудь сумеет показать ему его катер, но никто не смог этого сделать. Катер притаился где-то за правой ногой Джорджа.

У нас было немало неприятностей по этому случаю. Фотограф считал, что мы каждый обязаны взять по дюжине экземпляров, ввиду того, что фотография на девять десятых состоит из нас, но мы отказались. Мы объявили, что не прочь сниматься во весь рост, но предпочитаем при этом находиться в надлежащем виде.

На шесть миль выше Стригли находится Уоллингфорд, очень старинный город, игравший деятельную роль в английской истории. Это был грубый глинобитный город в дни бриттов, гнездившихся здесь, пока их не выселили римские легионы, заменившие глиняные стены мощными укреплениями, следы которых доныне еще не удалось изгладить времени, так умело строили эти древние каменщики.