Красный террор в России. 1918-1923 - Сергей Мельгунов

Исключительно провокацией было создано то Анапское дело, о котором нам уже приходилось говорить[367] — здесь было расстреляно, по постановлению Терской Областной Ч.К., 62 человека, пытавшихся при содействии агентов Владикавказской Ч.К. бежать из Анапы в Батум. Дело весьма характерно по своей обстановке. Первая партия в 12 беглецов во главе с полковником бар. Зюссерманом была гостеприимно принята во Владикавказе, через который они ехали в Батум: им отвели помещение, кормили, поили и даже водили в театры и кинематографы. Сам Зюссерман с семьей будто бы даже жил, не подозревая того, на квартире председателя Ч.К.! Тем временем была сорганизована уже большая партия в 100 человек… «Комедия» кончилась…кончилась всегда неизбежными расстрелами… Корреспондент «Последних Новостей»[368] передает, что на пограничной полосе с Бессарабией в 1921 г. «очень распространен был такой способ уловления бегущих „буржуев“ и „белогвардейцев“: сидящие в Бессарабии родственники посылают за кем-либо „верного человека“. Случайно или нет, но „верный человек“ вместе с рекомендательным письмом попадает в Румчека. Агент последней является с письмом, организует путешествие и, когда все доказательства налицо, арестовывает „преступника“».

Утверждают,[369] что провокатором оказался и комиссар той медицинской приемной комиссии, по делу которой летом 1920 г. в Москве происходили столь вопиющие расстрелы; организатором так называемого «Евстафьевского заговора» в Одессе в августе 1921 г. был комендант зданий одесской Ч.К.;[370] не обошлось без провокаций и петербургское Таганцевское дело — чекистским агентом был матрос Паньков.[371] Определенная провокация была в деле петербургских кооператоров. Спровоцирован был огромный «заговор» в пользу Польши в 1921 г. в Смоленске, по которому, как говорили, арестовано было свыше 1500 человек. Во время крестьянского восстания в Ишимском уезде в 1921 г. очевидцы рассказывают, о появлении агентов-провокаторов из Омской Ч.К., одетых в офицерскую форму. Такая же провокация была в «эсеро-меньшевистском восстании» в марте 1921 г. в Саратове.[372]

Характерно дело анархистов Льва Черного, Фани Барон и др., расстрелянных в 1921 г. за уголовные преступления — печатание фальшивых советских денег. По этому поводу берлинские анархисты в своей брошюре[373] пишут: «Установлено не только то, что казненные товарищи не имели никакого отношения к уголовным делам, за которые их казнили, но также и то, что идея печатания фальшивых денег исходила из Московской Чека. Два ее агента — Штейнер (Каменный) и шофер-чекист — связались с некоторыми уголовными элементами, вошли в знакомство с целью предательства с некоторыми анархистами и начали затевать дело печатания фальшивых денег и экспроприации. Делалось это с ведома и под руководством М.Ч.К.».

Припомните вышеприведенные телеграммы Ленина об анархистах — и дело станет более, чем правдоподобным.

«Че-Ка» — это старая охранка со всеми ее приемами, со всеми ее методами психологического воздействия, как отметил в своих исключительно правдивых очерках о России немецкий коммунист Фридрих Минк.[374]

«В Одессе образовалось новое филиальное отделение В.Ч.К. — сообщают „Общему Делу“.[375] — На Фонтанной дороге, на даче-особняке Конельского, открылся официально: Статистический Отдел Наркомздрава РСФСР (Народного Комиссариата Здравоохранения), прямое назначение которого — заграничный шпионаж и внутренняя борьба с военной контрреволюцией. Во главе этого учреждения стоит член Коллегии Одесской Губчека и член Особого Отдела Вечека „знаменитый“ Заковский (латыш). Громкий и весьма ответственный пост „Резидента Бессарабии, Польши и Галиции“ занимает московский „чекист“, специально командированный в Одессу, как „спец“, Михайловский. Его сожительница Ксения Владимировна Михайловская (урожденная фон-Гернгросс), дочь полковника, носящая кличку „Лялька“ и „Адочка“, занимает также не менее ответственный пост: она помощник Резидента и член Всероссийского „Региступа“ (Регистрационное Управление — военный шпионаж).

В руках руководителей этого учреждения вся сеть шпионажа в Бессарабии и пограничной Польше.

Отдел наркомздрава живет широко, ни в чем себе не отказывая. Время от времени создают, чтобы отличиться перед центром, — искусственные заговоры против советской власти.

Так, недавно ими была раскрыта белогвардейская шпионская организация, ими же инсценированная. „Адочка“, благодаря своему миловидному личику, знакомится с офицерами, наивно рассказывает о существовании офицерской организации, для вящего доказательства предлагает читать подпольную прокламацию, призывающую к сплочению всех противобольшевистских сил для свержения ненавистной советской власти, час падения которой близок (наступления Врангеля из Румынии?), услужливо заготовленную на пишущей машинке в „Стат Отделе Наркомздрава“, и если наивный офицер относится еще с недоверием, то предлагаемые „Адочкой“ денежные суммы, якобы от имени организации на поддержку бедствующих офицеров, пленяют наивного окончательно и тот, с своей стороны, посвящает некоторых приятелей в существование „организации“. Таким образом, составляется группа желающих вступить в члены „организации“ или хотя бы одобряющих идею существования таковой. Цель достигнута, на сцену появляется Михайловский, Заковский и отряд „чекистов“. Группа арестовывается. Следствия для военной контр-революции не существует и невинные жертвы гнуснейшей провокации расстреливаются».

«Ч.К. на страже революции…» И когда в большевистских кругах идут разговоры о ее сокращении, о введении в норму — тогда на сцену появляется старый прием устрашения, выработанный долгой практикой Департамента Полиции. Раскрывают существующие и несуществующие контр-революционные заговоры: «Ч.К. на страже революции»! Может быть, появится и свой «коммунистический Азеф»!

В Москве при В.Ч.К. существует особый штаб «проституток». Специально используются дети 12–14 лет, которые за свою работу получают деньги, подарки, сладости. Сотням предлагают купить свою жизнь, приняв на себя функции тайных агентов Ч.К. Сколько трагедий на этой почве! Вот некая В. под угрозой расстрела отца соглашается на предложение Ч.К. Укоры совести ведут к самосожжению…[376] Аналогичную историю самоубийства одной женщины, повесившейся после оговора невинных людей, рассказывает корреспондент «Times» в своих известных очерках «Russia today». «Надо проследовать в дебри средневековья, — добавляет он — чтобы найти что-либо подобное Г.П.У.».[377]

Провокация процветает в низах. Недаром, как свидетельствует сама «рабочая оппозиция» коммунистической партии, в рабочих кругах комячейки называются «комищейками». Тюрьмы полны так называемыми «наседками».[378] Бесконечное количество крупных дел о взятках, подлогах, хищениях и пр., оканчивавшихся смертным приговором, сфабрикованы были самими агентами Ч.К., заинтересованными лично в процентном отчислении с каждого дела (за раскрытие дел о спекуляции следователь получал 5 % суммы). Я знаю, напр., одно дело, начатое в Москве местной Ч.К. при характерных бытовых обстоятельствах. У некоего Р. кутили два следователя, арестовавших разоткровенничавшихся хозяина и гостей. Жена Р. обратилась к прис. пов. П. Тот написал в Президиум Ч.К. бумагу с изложением дела. Финал был неожиданный. П. был арестован, так как у него не было «права» обращаться в Ч.К. В результате он попал в Новоспасский концентрационный лагерь.

Система массовых обысков, арестов, облав и засад — это особый способ «самоснабжения чекистов», по словам одного из составителей сборника «Че-Ка». Что же это, неправда? Ответом может служить характерное объявление самого Московского Совета, помещенное в газетах 9-го декабря 1919 г.: здесь признавалось, что все квартиры, где были засады, подвергались «полнейшему разгрому» — «обворовывались до основания».

Да, многие чекистские организации действительно были «бандитскими и мародерскими», как их назвал первый большевистский комиссар юстиции левый с.-р. Штейнберг. И когда начинали обличать эти «бандитские и мародерские организации», они находили авторитетных защитников в лице истинных вдохновителей и руководителей Чрезвычайных Комиссий. Так выступил на их защиту еще 22-го сентября 1918 г. сам Петерс: «За последнее время — писал он в № 2 „Еженедельника В.Ч.К.“ — враги советской власти снова начинают распространять гнусную клевету о взятках, подкупах, ложных доносах»… «Нечего падать в обморок — продолжал он — если было несколько случаев злоупотреблений: новые люди не привыкли к юридической мудрости». Все обвинения объявлялись «бессовестной ложью буржуазии».