Полное собрание стихотворений под ред. Фридмана - Константин Батюшков

Тирас — греческое название реки Днестр. В 1815 г. Батюшков жил в Каменец-Подольской губ., где протекает эта река.

Надпись к портрету графа Эммануила Сен-При

("От родины его отторгнула судьбина...")

От родины его отторгнула судьбина;Но лилиям отцов он всюду верен был:      И в нашем стане воскресилБаярда древний дух и доблесть Дюгесклина.

Декабрь 1815

Надпись к портрету графа Эммануила Сен-При. Впервые — «Сын отечества», 1816, № 12, стр. 216, под заглавием «Надпись к портрету графа Сен-Приеста». Печ. по «Опытам», стр. 205.

Сен-При Эммануил Францевич (1776—1814) — генерал, французский эмигрант, поступивший на русскую службу и участвовавший в войнах против Наполеона. Особенно отличился в сражении под Аустерлицем и был смертельно ранен под Реймсом во время заграничного похода русской армии. Батюшков познакомился с Сен-При, по-видимому, в 1807 г., когда лечился от раны в Риге. Надпись была сочинена Батюшковым в Каменце по просьбе брата генерала, подольского губернатора графа К. Ф. Сен-При, и послана в письме к Жуковскому от середины декабря 1815 г. в двух вариантах, несколько отличающихся от печатной публикации, с просьбой спросить у арзамасцев, «как лучше» (Соч., т. 3, стр. 359—360). В письме Батюшков говорил о генерале Сен-При: «Этот герой достоин лучшей эпитафии. Истинный герой, христианин, которого я знал и любил издавна!» (там же, стр. 359).

Лилии отцов. Лилия изображалась на гербе французской королевской фамилии Бурбонов, к роду которых принадлежал Сен-При.

Баярд — Баяр Пьер дю Терайль (1476—1524) — французский полководец, считавшийся «рыцарем без страха и упрека».

Дюгесклин (Дюгеклен) Бертран (1314—1380) — французский полководец, отличавшийся необыкновенной храбростью.

Таврида

("Друг милый, ангел мой! сокроемся туда...")

Друг милый, ангел мой! сокроемся туда,Где волны кроткие Тавриду омывают,И Фебовы лучи с любовью озаряютИм древней Греции священные места.       Мы там, отверженные роком,Равны несчастием, любовию равны,Под небом сладостным полуденной страныЗабудем слезы лить о жребии жестоком;Забудем имена фортуны и честей.В прохладе ясеней, шумящих над лугами,Где кони дикие стремятся табунамиНа шум студеных струй, кипящих под землей,Где путник с радостью от зноя отдыхаетПод говором древес, пустынных птиц и вод, —Там, там нас хижина простая ожидает,Домашний ключ, цветы и сельский огород.Последние дары фортуны благосклонной,Вас пламенны сердца приветствуют стократ!Вы краше для любви и мраморных палат       Пальмиры Севера огромной!Весна ли красная блистает средь полей,Иль лето знойное палит иссохши злаки,Иль, урну хладную вращая, ВодолейВалит шумящий дождь, седой туман и мраки, —О радость! Ты со мной встречаешь солнца светИ, ложе счастия с денницей покидая,Румяна и свежа, как роза полевая,Со мною делишь труд, заботы и обед.Со мной в час вечера, под кровом тихой ночиСо мной, всегда со мной; твои прелестны очиЯ вижу, голос твой я слышу, и рука       В твоей покоится всечасно.Я с жаждою ловлю дыханье сладострастно       Румяных уст, и если хоть слегкаЛетающий Зефир власы твои развеетИ взору обнажит снегам подобну грудь,       Твой друг не смеет и вздохнуть:   Потупя взор, дивится и немеет.

Вторая половина 1815

Таврида. Впервые — «Опыты», стр. 68—70. Печ. по ним с учетом правки последнего стиха («Потупя взор стоит, дивится и немеет»), сделанной Батюшковым при подготовке нового издания книги.

Таврида — древнее название Крыма. Элегия написана Батюшковым в связи с тем, что во второй половине 1815 г. он собирался ехать в Крым. О путешествии в Крым Батюшков мечтал и в 1818 г. Тогда же он хотел начать работу над поэмой «Таврида»: «Собираю все материалы и собираюсь», — писал он А. И. Тургеневу (Соч., т. 3, стр. 534). Но поэт попал в Крым только в 1822 г., уже будучи душевнобольным. Русские поэты стали разрабатывать тему Тавриды еще в конце XVIII в. В 1798 г. С. С. Бобров выпустил поэму «Таврида, или Мой летний день в Таврическом Херсонисе». Но ближе всего к Батюшкову стояла трактовка темы Тавриды в поэзии В. В. Капниста (см. его стихотворение «Другу сердца», с аналогичной трактовкой темы Тавриды). В дальнейшем эту тему развил Пушкин, начавший в 1822 г. поэму «Таврида» и гениально изобразивший Крым в «Бахчисарайском фонтане». Элегия Батюшкова была одним из его любимых произведений. Он называл своего учителя «певцом Тавриды» (П, т. 11, стр. 186) и писал о его элегии: «По чувству, по гармонии, по искусству стихосложения, по роскоши и небрежности воображения — лучшая элегия Батюшкова» (П, т. 12, стр. 263).

Пальмира Севера — см. стр. 302.

Урну хладную вращая, Водолей. Созвездие Водолея изображалось в виде человека, наливающего из сосуда воду в пасть рыбы. По свидетельству Пушкина, строфа, где упоминается Водолей, представляла собой «любимые стихи Бат‹юшкова› самого» (П, т. 12, стр. 263).

Надежда

("Мой дух! доверенность к творцу!..")

Мой дух! доверенность к творцу!Мужайся; будь в терпеньи камень.Не он ли к лучшему концуМеня провел сквозь бранный пламень?На поле смерти чья рукаМеня таинственно спасалаИ жадный крови меч врагаИ град свинцовый отражала?Кто, кто мне силу дал сноситьТруды, и глад, и непогоду,И силу — в бедстве сохранитьДуши возвышенной свободу?Кто вел меня от юных днейК добру стезею потаеннойИ в буре пламенных страстейМой был вожатый неизменный?

Он! он! Его всё дар благой!Он нам источник чувств высоких,Любви к изящному прямойИ мыслей чистых и глубоких!Всё дар его, и краше всехДаров — надежда лучшей жизни!Когда ж узрю спокойный брег,Страну желанную отчизны?Когда струей небесных благЯ утолю любви желанье,Земную ризу брошу в прахИ обновлю существованье?

1815

Надежда. Впервые — «Опыты», стр. 9—10. Печ. по ним с учетом правки ст. 18, сделанной Батюшковым при подготовке нового издания книги. Некоторые выражения и образы элегии взяты из стихотворения Жуковского «Певец во стане русских воинов». Мистическое осмысление темы надежды было очень распространено в поэзии первого двадцатилетия XIX в. См. стихотворение в прозе Жуковского «К надежде» («Утренняя заря», кн. 1. М., 1800, стр. 18—21) и стихотворение с тем же названием Н. И. Тургенева («Дневники и письма Н. И. Тургенева», т. 1. СПб., 1911, стр. 22—23).   

К другу

("Скажи, мудрец младой, что прочно на земли?")

Скажи, мудрец младой, что прочно на земли?      Где постоянно жизни счастье?Мы область призраков обманчивых прошли,      Мы пили чашу сладострастья.

Но где минутный шум веселья и пиров?      В вине потопленные чаши?Где мудрость светская сияющих умов?      Где твой фалерн и розы наши?

Где дом твой, счастья дом?.. Он в буре бед исчез,      И место поросло крапивой;Но я узнал его; я сердца дань принес      На прах его красноречивый.

На нем, когда окрест замолкнет шум градской      И яркий Веспер засияетНа темном севере, твой друг в тиши ночной      В душе задумчивость питает.

От самой юности служитель алтарей      Богини неги и прохлады,От пресыщения, от пламенных страстей      Я сердцу в ней ищу отрады.

Поверишь ли? Я здесь, на пепле храмин сих,      Венок веселия слагаюИ часто в горести, в волненьи чувств моих,      Потупя взоры, восклицаю:

Минутны странники, мы ходим по гробам,      Все дни утратами считаем,На крыльях радости летим к своим друзьям —      И что ж?.. их урны обнимаем.

Скажи, давно ли здесь, в кругу твоих друзей,      Сияла Лила красотою?Благие небеса, казалось, дали ей      Всё счастье смертной под луною:

Нрав тихий ангела, дар слова, тонкий вкус,      Любви и очи, и ланиты,Чело открытое одной из важных муз      И прелесть девственной хариты.

Ты сам, забыв и свет, и тщетный шум пиров,      Ее беседой наслаждалсяИ в тихой радости, как путник средь песков,      Прелестным цветом любовался.

Цветок, увы! исчез, как сладкая мечта!      Она в страданиях почилаИ, с миром в страшный час прощаясь навсегда,      На друге взор остановила.

Но, дружба, может быть, ее забыла ты!..      Веселье слезы осушило,И тень чистейшую дыханье клеветы      На лоне мира возмутило.

Так всё здесь суетно в обители сует!      Приязнь и дружество непрочно!Но где, скажи, мой друг, прямой сияет свет?      Что вечно чисто, непорочно?

Напрасно вопрошал я опытность веков      И Клии мрачные скрижали,Напрасно вопрошал всех мира мудрецов:      Они безмолвьем отвечали.

Как в воздухе перо кружится здесь и там,      Как в вихре тонкий прах летает,Как судно без руля стремится по волнам      И вечно пристани не знает, —

Так ум мой посреди сомнений погибал.      Все жизни прелести затмились:Мой гений в горести светильник погашал,      И музы светлые сокрылись.

Я с страхом вопросил глас совести моей...      И мрак исчез, прозрели вежды:И вера пролила спасительный елей      В лампаду чистую надежды.

Ко гробу путь мой весь как солнцем озарен:      Ногой надежною ступаюИ, с ризы странника свергая прах и тлен,      В мир лучший духом возлетаю.

1815