Семья Зитаров, том 1 - Вилис Тенисович Лацис

нас здесь. Мы проводим гостей вон до той дюны и пойдем с тобой домой.

— Мне не хочется сидеть, — заупрямилась Эльга.

— Ну, знаешь, если ты так будешь себя вести, я тебя никогда больше не возьму с собой, — рассердилась Эльза. — А послушаешься — завтра опять пойдешь со мной.

Это обещание подействовало на Эльгу. Эльга сразу же согласилась подождать здесь сестру. Эльза вернулась к ожидающим ее приятелям, и маленькая группка направилась дальше. Эльга проводила их взглядом до дюны, но там они свернули к лесу и исчезли в темноте. Теперь девочка осталась одна на берегу. Но она не боялась, потому что совсем недалеко находились люди. Она терпеливо ждала, сидя на скамейке и посматривая на темнеющую лесную опушку, где скрылись сестра и ее друзья. Спустя немного Эльга услышала доносившийся из лесу приглушенный смех. Вслед за тем показались обе подруги. Они весело о чем-то болтали, но вдруг замолчали, заметив Эльгу, которая шла им навстречу.

— Ну, видишь, вот мы и вернулись!.. — воскликнула Эльза. — А ты, глупенькая, боялась. Теперь можно идти домой.

Она на ходу вынула карманное зеркальце и при свете луны погляделась в него, вытерла носовым платком губы и сняла с платья приставшую хвою. Вилма вскоре покинула их, направившись через дюну домой. А Эльза взяла за руку сестру и ласково сказала:

— Ты дома не говори, что мы ходили на взморье. Если мама спросит, скажи, что мы все время сидели у Вилмы в комнате. Тогда я тебя опять возьму с собой…

Эльга обещала: слишком уж заманчива казалась возможность опять пойти с сестрой в гости.

Наутро, когда все домочадцы разошлись по своим делам, хозяйка Зитаров посадила Эльгу к себе на колени, приласкала и начала расспрашивать.

— Ну, что ты вчера хорошего видела?

— Ничего.

— Разве тети Вилмы не было дома?

— Была.

— А казаки там тоже были?

— Они пришли потом.

— Что же они делали?

— Ничего. Разговаривали по-русски.

— Они целовались?

— Не-ет.

— Может ли это быть? Совсем не целовались, ни одного разика?

— Совсем не целовались. Я же видела, что не целовались.

Капитанша спустила девочку на пол и с облегчением вздохнула. Значит, все, что люди болтают, неправда. Она с самого начала была убеждена в этом. У каждого есть чувство меры, и всякий знает границы приличия. Нельзя прислушиваться к тому, что говорит Галдыниете, она издавна недолюбливает свою невестку.

— Пусть поговорят, пусть! За себя я спокойна, а до остальных мне дела нет.

С тех пор она больше и не пыталась ограничивать свободу Эльзы ни силой, ни хитростью. Пусть девушка погуляет — только и радости у нее.

3

Казачий полк после двухмесячного пребывания на побережье перебросили поближе к фронту. Ушел он внезапно, по боевой тревоге. Еще вечером Павлуша и Костя ничего не знали и распрощались с подругами, как обычно, надеясь увидеть их завтра. А ночью был получен приказ об отправке, и к утру полк находился уже далеко от взморья.

Первыми, как всегда проведали обо всем мальчишки. Наиболее предприимчивые отправились в покинутые казаками жилища, обшарили конюшни, перерыли всю солому на нарах. Кое-кому удалось найти забытый котелок, алюминиевую кружку; другие подобрали гильзы от патронов, брезентовую сумку. А одному даже посчастливилось найти в конюшне кожаную плетку.

Побережье теперь словно вымерло. Не слышно было звона шпор, не носились лихие наездники, и тихим утром воздух не оглашали казацкие песни. Только кое-где слышался гул молотилок да дымили риги, вот и все. Эльза Зитар как потерянная бродила по лесам, читала стихи Пушкина, чувствуя, что на нее надвинулось что-то безотрадное, более безрадостное, чем осень. Ушел Костя Кандауров. Был — и нет его больше. Был здесь, рядом, такой близкий, милый, привычный, и исчез, и даже, может быть, никогда ничего она о нем не услышит. Как все это странно: люди встречаются, привыкают и потом расходятся, исчезают, будто камень, брошенный в морскую пучину.

Когда Эльза чувствовала, что тоска становится непосильной, она шла к Вилме, и они вдвоем грустили об ушедших друзьях, вспоминали проведенные с ними дни, перебирая в памяти мелкие и крупные события. И на короткий миг словно легче становилось на сердце. Всякая мелочь, мимо которой они тогда проходили равнодушно, теперь приобретала особое значение и становилась милой сердцу. Брошенное вскользь слово, случайное прикосновение превращалось в воспоминаниях в большое и значительное событие. У Эльзы было ощущение, словно она сидит с закрытыми глазами. Пока глаза закрыты, она видит несуществующее, желанное, но стоит поднять веки — и все исчезнет.

Прошла неделя. О казаках ни слуху ни духу: уходя, они даже не записали адреса подруг.

Но вот однажды большак опять загудел от топота солдатских ног, и по нему растянулась длинная вереница подвод. В имении остановился кавалерийский полк. Вилме вновь понадобилось нести туфли к сапожнику, опять Эльза сопровождала ее, и в новом доме у дюн вечером появились гости. Правда, это были не казаки, но зато на их плечах блестели золотые погоны со звездочкой. Павлушу и Костю с неменьшим успехом заменили прапорщики Лебедев и Пантелеймонов; вместо унтер-офицеров появились настоящие офицеры — подруги сделали карьеру.

Разумеется, все это признали. Офицерские погоны подействовали даже на капитана Зитара, и Эльза получила право приглашать Пантелеймонова к себе домой. А когда они уходили на прогулку, Альвина не посылала с ними маленькую Эльгу. Только Эрнест становился все угрюмее; если он еще мог мечтать о соперничестве с каким-нибудь вахмистром Павлушей, то теперь, с появлением золотых погон и офицерской сабли, этот вопрос усложнился. И почему он прозевал время, когда у Вилмы не было ни Павлуши, ни Лебедева? Нерешительность — проклятие человека. Теперь он будет действовать иначе.

4

Каждый день во время обеда и ужина в имение к полевым кухням и окнам солдатских помещений собирались дети и женщины из бедных семей. С бидонами, банками и глиняными кружками толпились они в ожидании остатков пищи. Жирные повара в замасленных блузах важно расхаживали около котлов, и за каждым их шагом следили десятки голодных глаз. Еще преждевременно было говорить о голоде, осенью в сельской местности хлеба хватало, но для многих семейств фронтовиков солдатский суп служил значительным подспорьем.

Некоторым счастливцам удавалось получить свою порцию из кухни. Это был настоящий суп, какой давали солдатам, на поверхности плавали блестки жира, а на дне — кусочки мяса. Таких удачников было немного. Повара раздавали пищу по выбору, брали не каждую протянутую им посуду. В первую очередь они наливали знакомым — тем, кто приносил им папиросы или у кого дома имелись взрослые сестры, — кто