Ловец человеков - Надежда Попова

— Еду, — отмахнулся Бруно; он кивнул:

— Хорошо. Тогда давай быстрее, кони передохнули.

В галоп Курт переходить не рискнул — пустил коней крупной рысью, поглядывая на медленно светлеющее небо; в таком темпе до Таннендорфа было еще часа четыре, и он молился о том, чтобы лошади дотянули хотя бы до предместья. Бруно молчал, уже ни о чем не спрашивая, косясь в его сторону с непонятной тенью во взгляде, но сейчас ни времени, ни сил не было разбираться с его отношением к происходящему, Конгрегации и Курту лично.

Когда солнце уже припекало, они, наконец, въехали в лес, окружавший замок фон Курценхальма, и он подстегнул жеребца, теперь уже заставляя его нестись во всю силу; бешеный галоп кони выдержали менее получаса — всхрапнув, жеребец капитана поднялся на дыбы, роняя пену с морды, и рухнул на траву, едва не придавив собой Бруно. Развернувшись, Курт увидел, как тот медленно встает, прихрамывая и матерясь, и крикнул:

— Цел?

— Частично, — отозвался бывший студент, снова падая рядом с конем и потирая колено. — Вот черт…

Курт подлетел к нему, протянул руку, стараясь не давать жеребцу останавливаться, кивнул на седло позади себя:

— Садись.

Бруно посмотрел на протянутую ладонь скептически и усмехнулся, качнув головой:

— Плохая идея, сам ведь понимаешь. Если на твоего задохлика взгрузить еще и меня, он точно рухнет, не пройдет и минуты. Езжай один. Я разберусь.

— Я не могу тебя бросить, — возразил Курт, понимая, однако, что он прав; тот отмахнулся:

— Забудь, я не пропаду. Езжай защищать своего барона, я уж как-нибудь перекантуюсь, пока приедут твои приятели. Не боись, не сбегу. Давай, не тяни время.

— Уверен?

— Уверен, — кивнул тот, улыбнувшись. — В конце концов, скажу, что ты меня бросил на дороге, меня ж еще и пожалеют…

— Говори, что хочешь, — благословил Курт, — главное не дай себя растерзать… Удачи.

Он развернулся, стараясь не позволить чувству бессильного отчаяния, вдруг проснувшегося снова, захватить себя полностью, и рванул вперед, к уже виднеющейся за деревьями каменной тумбе замка.

У ворот Курт увидел то, чего опасался — крестьян Таннендорфа; он был убежден, что Каспара среди них нет. Такие, как он, не ввязываются в прямое противостояние, они стоят в стороне и смотрят, чем все закончится, подумал он со злостью, невольно придерживая шаг коня. Из толпы донесся возглас, которого он не разобрал, но, судя по тому, с какими лицами обернулись к нему люди, ничего хорошего сказано не было. На мгновение захотелось просто развернуться и уехать; Курт сжал поводья так, что заболели пальцы, и двинулся вперед, сквозь толпу, к воротам.

— Приехал! — теперь слышно было каждое слово, и при желании можно было бы ответить… только — что?..

— Не пускать живодера!

— Держи мальчишку!

Толпа сжала коня со всех сторон, не пропуская к решетке ворот; задушено всхрипнув, жеребец ударил копытами в утоптанную землю, теряя последние силы, и медленно завалился набок. Курт едва успел вскочить, чудом не попав под ноги крестьян, сдернул с седла свою сумку и отступил назад, стараясь не смотреть никому из них в глаза.

— Ирод! — выкрикнул из задних рядов женский голос, и сплошная масса толпы надвинулась, угрожающе сжимаясь.

Еще шаг, подумал Курт обреченно, и придется применить оружие; это поможет слабо, все равно затопчут, но просто стоять и ждать, пока это случится, он не будет…

— Сюда!

Голос капитана за спиной прозвучал неожиданно, подстегнув; полуобернувшись к воротам, Курт увидел, как решетка начинает уходить вверх, медленно, тяжело, и в толпе раздалось:

— Задержать гада!

Оттолкнув стоящих между ним и воротами крестьян, Курт бросился бегом, в два прыжка преодолев расстояние до спасительного входа, швырнул свою сумку под решетку и, рухнув на землю, прокатился под чугунными кольями во двор замка. Вскочив, он попятился от ворот, схватив сумку, глядя на яростные лица по ту сторону решетки, и, наткнувшись на кого-то спиной, резко обернулся.

— Все в порядке, это я, — тихо сказал капитан, взяв его за плечо. — Вы в безопасности.

— Надолго ли… — пробормотал он, обессиленно вздохнув; тот кивнул:

— Это верно, ненадолго… Остается надеяться, что ваши люди успеют явиться сюда прежде, чем они разнесут замок. Если б вы знали, что тут творится!

— Знаю, капитан. Один из крестьян Таннендорфа не тот, за кого себя выдавал, и все, что сейчас происходит, происходит по его воле.

— Неужто тот бродяга?!

Курт устало улыбнулся, покосившись сквозь решетку на толпу, покачал головой.

— Нет, это не Бруно. Каспар.

— Пивовар?! Не может быть.

— И тем не менее, — невольно продолжая отступать от ворот, подтвердил он. — Я поговорил с семьей Шульц, и от них я узнал много интересного. В том числе и то, что Каспар затеял здесь нечто неприятное; у меня есть версия, что он хочет подставить барона под убийство.

— Убийство? — переспросил Мейфарт растерянно. — Чье?

— Мое. Согласитесь, покушение на следователя Конгрегации — достаточно тяжелое преступление.

— Достаточно — для чего?

— Этого я пока не знаю, — оказавшись шагах в двадцати от ворот, Курт, наконец, остановился, переводя дыхание. — У меня есть только версии, но все это надо еще проверить… Нам с вами сейчас главное знать не это. Главное — знать, сколько эти стены смогут удерживать толпу.

— Тогда понятно… — начал Мейфарт и умолк, глядя задумчиво в землю; Курт нахмурился:

— Простите?

— Понятно, что происходит, — пояснил капитан. — Вы еще не знаете, но настроения толпы переменились. Сейчас они не требуют смерти господина фон Курценхальма-младшего, и никто не считает его больше стригом. Сейчас они говорят о том, что его надо запереть, вызвать сюда светские власти, потому что он не колдун и не стриг, и судить его должны как простого убийцу. А вы… простите, майстер Гессе, я лишь передаю то, что слышал, это не мои слова… А вы слишком молоды, чтобы правильно разобраться в деле, тем более, что оно у вас первое… и на самом деле вы не желаете разбираться в нем вообще, и отец Андреас повез отчет, в котором говорится, что господин фон Курценхальм опасен, и… и…

— Продолжайте, капитан.

— И вы задумали убить молодого барона, чтобы решить все просто. Простите еще раз, я лишь передаю их слова, так думают они.

— Они? — переспросил Курт, посмотрев капитану в глаза и стараясь увидеть в них его мысли; рука невольно замерла на рукояти, и он едва удержался от того, чтобы отступить назад. — А вы?

— Бросьте, майстер Гессе. Если б я поверил в эти бредни, я, разве, впустил бы вас? Я просто оставил бы вас за воротами и позволил бы им расправиться с вами.

— Простите, — согласно склонил голову Курт; капитан невесело улыбнулся:

— Думаю, взаимных извинений произнесено достаточно; просто знайте, что я для вас — единственный человек, которому вы можете верить, так же, как и вы для меня. Пойдемте внутрь, вам надо отдохнуть, у вас в лице ни кровинки.

Только теперь Курт понял вдруг, как устал; он бодрствовал уже больше суток, половину из которых провел в седле, ноги ломило, спина болела неистово, хотелось есть и спать, и снова накатывало ощущение бессилия, беспомощности, почти отчаянья…

— Я загнал вашего коня, капитан, — тихо сказал Курт, покосившись за ворота. — И бросил там человека, которому обещал защиту.

— Вы о Бруно? Не переживайте, этот о себе позаботится. А мне позвольте позаботиться о вас, идемте.

Пока Мейфарт сопровождал его в основную башню, Курт выслушал краткий и безрадостный доклад о расстановке сил: кроме старика Вольфа и самого капитана, из боевых единиц в замке был дозорный, которого Курт и видел раньше на надвратной башне, и еще два солдата на стене. Однако рассчитывать на их помощь особенно не стоило — уже не раз снизу доносились укоряющие возгласы их родичей, призывающих открыть ворота и впустить людей, собравшихся снаружи. Пока стража держалась, но уже замечал капитан на себе задумчивые взгляды и был уверен, что рано или поздно кто-то из них сдастся…

— Quis custodiet ipsos custodes?[49] — прошептал Курт себе под нос. — Может, проще выдворить их из замка? — предложил он, принимаясь за поданную ему нехитрую снедь в огромной пустой кухне; капитан вздохнул.

— Я понимаю, толку от них все одно мало, и никто из них не станет резать своих же сородичей, если они войдут внутрь…