Ноль в поисках палочки - Дарья Калинина

Мебель была тех времен, на стенах в тяжелых бронзовых рамах висели картины каких-то бородатых старцев и высокомерно взирающих на мир дам в бальных платьях с веерами в руках. Обои были однотонные, чтобы не отвлекать внимание от многочисленных экспонатов: картин, ковра с холодным оружием явно кавказского происхождения, развешанного на нем, и антикварных бронзовых статуй и статуэток, тускло поблескивавших в лучах вечернего солнца, проникающего в квартиру из-за бархатных портьер. Потолок был украшен изумительно сохранившейся или умело отреставрированной лепниной. И вообще в квартире пахло стариной, причем не приобретенной в антикварном салоне по случаю или по прихоти владельца квартиры. Чувствовалось, что вся эта мебель и картины так и стояли тут с тех пор, как впервые их принесли в дом неведомые предки Левона.

— Проходите, — пригласила Рузан Акоповна подруг. — Будем пить вечерний чай. Не знаю, врачи говорят, что чай — это утренний напиток, тонизирует организм. И вечером пить его вредно. Но я привыкла. И пью в любое время.

Мать Левона подругам понравилась. Она была высокой, но, пожалуй, скорее, худой, чем стройной. Но тем не менее ей удалось в отличие от многих своих соплеменниц сохранить свою красоту и в зрелом возрасте. Рузан не напоминала ведьму, как многие худые пожилые армянки, и при этом она не оплыла и не утеряла женственности. Усадив подруг на диванчик, обтянутый плюшем, она разлила всем чай в хрупкие фарфоровые чашечки, украшенные позолотой и незабудками, и первой пригубила напиток. Подруги последовали ее примеру и не пожалели. Чай был восхитительный. В меру ароматный и в меру терпкий.

— Ах да! — спохватилась Мариша и протянула Рузан Акоповне издание, которое они только что приобрели в Доме книги. — Это я хотела передать Левону.

Рузан Акоповна с некоторым недоумением оглядела книгу, но все же положила ее на столик возле себя.

— Мы все очень волнуемся из-за Левона, — сказала Мариша. — Он исчез так внезапно.

— Внезапно? — удивилась мать Левона. — А мне ваш директор сказал, что Левон даже написал заявление о предоставлении ему отпуска за свой счет.

— Ну да! — быстро поправилась Мариша. — Конечно. Отпуск-то он попросил. Но все равно так неожиданно. Он никому не говорил о том, что собирается куда-то ехать. Он…

И тут Мариша живописно покраснела, опустила глазки и проворковала:

— Он даже мне ничего не сказал.

Рузан Акоповна кинула на девушку проницательный взгляд и неожиданно расцвела.

— Милая моя девочка! — воскликнула она. — Так это с тобой Левон в последнее время проводил столько времени!

— Ну да, — подтвердила Мариша, не зная, что еще сказать. — Со мной. Только со мной время и проводил. А как же?

— Какое счастье! — возликовала Рузан Акоповна. — А я так беспокоилась. И почему он мне ничего не сказал? Разве я стала бы препятствовать вашему счастью? Да ни за что в жизни! А я-то боялась, что он проводит время с этой отвратительной женщиной, которая ему вполне в матери годится!

И на лице Рузан Акоповны появилось выражение брезгливости.

— С какой еще женщиной? — насторожилась Мариша, которая до сего момента была твердо уверена, что ориентация Левона никак не предполагала в его жизни тесного общения с женщинами.

— Ах, дорогая моя девочка, не обращай внимания на мои слова! — воскликнула Рузан Акоповна. — Вырвалось! Да, в конце концов, это были только мои предположения. И, к счастью, они не оправдались.

— Но все же? — настойчиво спросила Мариша, умело изображая ревнивую невесту. — О какой женщине вы говорили? У Левона была еще женщина, кроме меня?

— Ну, если ты так хочешь услышать мои глупые подозрения, то пожалуйста, — сказала Рузан Акоповна. — Ты ведь, наверное, знаешь, что у Левона был учитель пения, благодаря которому Левон сумел развить свой талант.

— Да, Карен Мурзанян, — кивнула Мариша. — Я про него знаю. Но при чем тут женщина? Или… Или она как-то связана с Кареном Георгиевичем?

— Именно, — произнесла Рузан Акоповна. — Именно так и было. У Карена Георгиевича, мир праху его, была жена — отвратительное существо.

— В самом деле? — спросила Мариша. — А почему она была отвратительна? Уродина?

— Если только морально, — с раздражением произнесла мать Левона. — Внешне она была словно ангел. Я виделась с ней несколько раз еще до того, как мое сердце почуяло дурное. Но Левон рассказывал мне про нее такое! Представьте себе только, она опозорила свое доброе имя, опозорила имя своего мужа и всей его семьи. Она имела любовника.

— Какой ужас! — притворно охнула Мариша.

— Да, да! У нее была связь с циркачом! То ли с клоуном, то ли с жонглером! Но это не меняет дела. Жена известного и талантливого оперного певца и какой-то циркач! Боже мой! Я была в шоке! Но в еще большем шоке я была, когда стала подозревать, что эта гарпия в обличье женщины польстилась на моего невинного мальчика.

— На Левона?! — ахнула Мариша. — А вы не ошибаетесь?

Рузан Акоповна кивнула.

— А ведь она была старше его больше чем на десять лет! — заявила она таким тоном, словно разница в десять лет могла служить непреодолимым барьером зарождающимся любовным отношениям между двумя людьми. — Не знаю даже, на сколько именно больше. Конечно, я была в ужасе, когда это подозрение впервые посетило меня.

— Но как же вы догадались? — не выдержала Инна.

— Девочка, — кинула на нее снисходительный взгляд Рузан Акоповна. — Вот заведете сами детей и поймете, что сердце матери невозможно обмануть. Оно чует ложь и беду, которая может грозить или уже грозит ее дитяте.

Инна не стала говорить, что лично ее сердце матери ничего и никогда ей не подсказывает. И это няня Степки, а вовсе не она — его мать — умеет предсказать с точностью до девяноста девяти процентов, когда Степка схватит насморк, а когда набьет шишку. И именно няня знает, что захочет сегодня Степка на обед на первое, а что с удовольствием слопает на полдник. Подумав об этом, Инна тяжело вздохнула и дала себе слово, когда закончится эта история, стать Степке идеальной матерью.

— Но все же у вас ведь были какие-то основания, чтобы заподозрить именно жену Карена Мурзаняна? — спросила Инна. — Ведь в окружении Левона были и другие женщины.

— Конечно, были, — вздохнула Рузан Акоповна. — И женщины были, и подозрения у меня были. И вот что я могу сказать насчет своих подозрений. Во-первых, Левон всегда был любимым учеником Карена. А вы, конечно, понимаете, что это значит.

Со слов Марата подруги это понимали превосходно, но, кажется, мать Левона вкладывала в свои слова несколько другой и вполне невинный смысл.

— Это значит, что они были ближе, чем отец и сын! — произнесла она. — Любимый учитель — это как наставник. Он почти бог. А любимый и к тому же талантливый ученик — это для учителя его будущее. Его гарантия, что его имя переживет его самого. Умрет учитель, но ученик продолжит его дело. И до конца своих дней будет вспоминать своего учителя. Понимаете?

— Понимаем, — дружно кивнули подруги.

— Когда Карена пригласили в Европу, то единственным учеником, которого он взял с собой, был Левон, — продолжила Рузан Акоповна. — И этому никто не удивился. Они были очень дружны. И вдруг совсем неожиданно, без всяких объяснений Левон возвращается домой. Ничего мне толком не объясняет. Мне лишь удалось из него вытянуть, что он ужасно разочаровался в Карене как в человеке. Что учиться у такого чудовища Левон отказывается и что Карен, оказывается, на самом деле жестокий деспот. И главное… — Тут Рузан Акоповна подняла вверх указательный палец. — Главное, Левон сказал, что Карен Георгиевич отвратительно обращается со своей женой.

— Очень странная реплика, — заметила Инна.

— Вот и меня она тоже сразу же насторожила, — кивнула Рузан Акоповна. — Я попыталась расспросить Левона более подробно, но он отказывался говорить о Луизе и Карене. Только твердил, что больше не желает знать Карена. И даже имени его слышать не хочет, потому что он просто преступник. А учиться у преступника чему-либо он не желает. Так и отказался возвращаться к Карену Георгиевичу. Остался в Питере.

— И потом Левон пошел работать в ресторан?

— Да, — погрустнела Рузан Акоповна. — Первое время я была в шоке. Мой мальчик, которому прочили большую сцену, и вдруг поет в каком-то ресторане. Но затем погиб Карен. И я в душе порадовалась, что Левон в это время был тут, в Питере, а не с Кареном. Ведь если бы он не разочаровался в Карене, то неизбежно полетел бы с ним в том же самолете. И погиб. Разумеется, он бы погиб. И я упала на колени и просила господа простить меня за мои неразумные укоры. Левон остался со мной, а не сгорел вместе со своим учителем.

— А Левон так и был с вами в те дни, когда погиб его учитель? И в предшествующие несчастью — тоже?