Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем) - Олег Верещагин

У Танюшки на глазах были слёзы. Но она улыбалась.

* * *

— Слушай, — Олег Крыгин, стоя на коленях, резал изогнутой на конце финкой копчёную утку, — а с чего ты вообще решил, что тут есть соль?

— Потому что есть Карловы Вары, географию надо было учить, — категорично ответил Вадим, тесаком умело подрубая ветки для заслона.

— Я как раз учил, — Олег вытер финку и убрал оружие. — Карловы Вары — там лечебную соль добывают. Слабительную. Для поноса.

— Найдём и обычную, — отрезал Вадим. — И потом, я же не собираюсь вас в Карловы Вары вести. По берегу идём и будем идти. Тут и соль найдём.

— Силь е? — спросил Санек. На него обернулись сразу все, причём сам Саня по-прежнему спокойно вытряхивал из своих китайских кед набившийся мусор.

— Чего? — не понял Олег Крыгин.

— Силь е? — повторил Саня.

— Чего ты говоришь-то?! — уже рассердился Олег, и Игорь Мордвинцев, очевидно знавший этот анекдот, вмешался:

— Сол, сол, чорт нэрусскый!

— Это анекдот такой, — объяснил Саня. — Неужели не знал?

— Иди ты… — безнадёжно ответил Олег, протягивая Сане утятину. — На. Не подавись… Ты вообще можешь быть серьёзным?

— А зачем? — изумился и почти ужаснулся Санек. — У нас и так серьёзных перебор. Один князь чего стоит.

— Уймись, — буркнул Вадим, жуя.

Саня действительно умолк и принялся добросовестно лопать.

С гор дул ветер — сильный и холодный, но костёр за надёжно сплетённой стенкой из веток горел вполне спокойно. В небе, видневшемся между ветвей, остро мерцали звёзды — к холоду. Неподалёку воды залива мерно шуршали о галечный пляж берега.

— А вон та не мерцает, — вдруг сказал Игорек Мордвинцев, глядя в небо. — Большая, красная… Во-он та.

Он указал рукой, и все головы повернулись в ту сторону. Красный цвет указанной звезды разглядеть мог один Игорь, но звёзда в самом деле не мерцала.

— Всё, что мерцает — звёзды. А не мерцают — планеты, — Саня потянулся. — Это, наверное, Марс… Кстати, если кто заметил, тут небо точно такое же, как и в нашем варианте Земли.

Снова наступило молчание — тему никто не стал развивать. Где-то в темноте густо, басом, начал ревать-завывать лось, уже начавший сходить с ума по осени. Подальше — уже совсем в горах — мягко и страшно простонал "бауумм, бауумм" кто-то из кошачьих. Может быть, даже пещерный лев.

— Тут всё-таки до фига разной жизни, — заметил до сих пор молчавший Андрюшка Соколов. В его серых больших глазах покачивалось пламя костра.

— Да, в таких местах не человек звучит гордо, а зверь, — подтвердил Саня.

— Надеюсь, эти гордо звучащие не решат на нас напасть… Шаруки в этих местах, кажется, не водятся, — Вадим вспомнил зубастых "лошадей", допекавших отряд на равнинах России. — Тут вообще-то странная какая-то смесь животных — и наши современные и ископаемые…

— Так даже интереснее, — хмыкнул Олег Крыгин.

— Да дело не в том, что так интереснее, — негромко, но значительно оспорил Вадим, — а в том, откуда это взялось… точнее — почему сохранилось. Сколько мы видели разных вымерших у нас существ? То-то…

…Олег Крыгин отошёл от костра подальше. Сделал свои дела, постоял, прислонившись плечом к дереву и прислушиваясь. Неподалёку сквозь кусты с лёгким шорохом проскользнули несколько теней каких-то довольно крупных животных. Олег притих, но, когда ночные путешественники проскочили дальше, он прошёл ещё метров пятьдесят, держа ладонь на обухе метательного топора.

Отсюда хорошо видно было море.

И был виден — дальше по берегу — дрожащий, неяркий огонь костра.

* * *

Ветер скатывался по горным тропкам, как десятки упругих, толкающих в грудь потоков. Андрею вспомнилось старое кино про чешских пограничников — "Король Шумавы". Как раз почти про эти места.

Андрей, Арнис и Колька засели в небольшом гроте в глубине горной рощицы, почти угрожающе гудевшей под ветром. Судя по то и дело возникавшему шуму, в горах срывались обвалы, вне круга света, отбрасываемого костром, было неуютно, да и просто — холодно! Все трое мальчишек никогда не отличались особой разговорчивостью, Арнис и Колька не обладали развитой фантазией (вполне практичный ум их не подводил, и ничего другого они не хотели), так что вечерней беседы не началось. Полулёжа, они жевали ужин, наслаждаясь теплом, отражённым на них наспех сооружённым, но надёжным экраном.

— У тебя с Ленкой, похоже, серьёзно? — Колька толкнул Арниса. Тот неспешно обдумал ответ и тоже поинтересовался:

— А у тебя с Валентиной?

— Я не знаю, — признался Колька. Вздохнул, пожал плечами и продолжал: — Ну, ты же знаешь, она отличница и всё такое… Я понимаю, что это тут вроде как значения не имеет. Она мне нравится, правда, очень. Я ей вроде тоже. Вон, видел, она тогда меня одного на охоту отпускать не захотела! — Арнис кивнул. — А всё-таки у меня какое-то… опасение, что ли.

— Это по какому же поводу? — с лёгким скабрёзным намёком спросил литовец.

— Не надо, — спокойно ответил Колька. — Не надо, Арнис, я ведь серьёзно… Тут видишь как: если вместе — то навсегда, до смерти. Она так сможет. А я? Не знаю…

— А ты вообще думал, как это — умереть? — с прорезавшимся акцентом спросил Арнис.

На этот раз задумался Колька. Прочно и надолго. Андрюшка, которого такие проблемы, очевидно, вообще не волновали, успел уснуть — или, во всяком случае, не подавал признаков жизни.

— Раньше — не думал, — сказал Колька наконец. — А сейчас… иногда думаю, но всё равно не верю, что могу умереть. Умом понимаю, что не просто могу, а обязательно умру, причём — как это? — насильственной смертью. А всё равно не верю… Помнишь, когда мы сражались с при… ну, под Москвой — меня ранили в плечо и в бедро? Я так испугался тогда…

— А я вот не верю, что после смерти ничего нет, — Арнис закинул руки под голову. — Я и там… дома не очень верил, что там — ничего. А тут — в бога хочется поверить.

— В какого бога? — удивился Колька.

— Не в Христа. Хотя я ведь крещёный. И мать у меня верующая — не знал?.. Не в Христа, а в кого-то, кто больше… соответствует. Может быть, ещё и поверю, если тут подольше проживу…

— А из Олега получился хороший командир, — сменил тему Колька. — Я даже не ожидал…

— А я ожидал, — Арнис улёгся поудобнее и, закутываясь в одеяла, повернулся к Кольке. — Понимаешь, Коль, я вот думаю… Что бы с нами не произошло… Но понимаешь, тут есть кое-что хорошее.

— Хорошее? — удивился Колька.

— Хорошее, — убеждённо кивнул Арнис. — Понимаешь, тут страшно бывает, а в то же время — тут все словно бы показывают то, на что способны. Нас цивилизация вообще-то сильно давит. Человек так всю жизнь и проживает, не зная, что может. А тут… — Арнис замялся, не находя слов, но потом продолжал уверенно: — Тут можно показать то, что в нас глубоко спрятано. Ну — от предков досталось, что ли?

— Что, у Олега в предках были князья? — не понял Колька. Арнис вздохнул:

— Да при чём тут это…

…Ветер вновь сорвал где-то в горах камнепад. А в небольшом гроте на склоне горы посреди рощи спали за угасающим огнём трое завернувшихся в одеяла мальчишек.

Бертран де БорнК стенам, где кладку серых камнейПлавит тепло лучей,Мы направляем своих конейИ острия мечей.Шёлк моего плаща — белый саванПроклятой Богом орде…Ave Mater Dei!

Есть два пути — либо славить свет,Либо сражаться с тьмой.Смертью венчается мой обет,Как и противник мой.Крест на груди моей ярко-ал,Как кровь на червлёном щите…Ave Mater Dei!

Лица — в темницах стальных забрал,Сердце — в тисках молитв.Время любви — это лишь вассалВремени смертных битв.Взгляд Девы Пречистой вижу яВ наступающем дне…Ave Mater Dei!

Если я буду копьём пронзёнИ упаду с коня,Ветром мой прах будет занесёнС павшими до меня.Нет, это не смерть, а толькоАнгельских крыльев сень…Ave Mater Dei!

Время смешает наш общий тлен,Пылью забьёт уста.Буду лежать я в Святой ЗемлеТак же, как гроб Христа.И время обмануто —Hajls Вифлеемской звезде!Ave Mater Dei!

Ave Mater Dei!

* * *

Было ещё совсем темно, когда я поднялся. Мне казалось, что первым. Но я сильно ошибся — во-первых, этот наш новенький — поляк Богуш, завернувшись в одеяло, сидел на своём месте, о чём-то явно размышляя. Около костра на корточках разместился Игорь Басаргин. А в районе склада слышался сдержанный шум — там явно хозяйничал кто-то из девчонок.

Зевая и потирая лицо, я выбрался из-под одеял и, ёжась спросонья, подсел к огню. Мы с Игорем обменялись кивками.