Доминион - Стивен Сэвил

— Пожалей нас! — взмолился голос. — Оставь нас в покое.

— Ерунда какая-то, дварф. Давай-ка и вправду уйдем. У этих людей явно есть причина не открывать дверь. Можно поспать и в конюшне, — сказал Лотар дю Бек.

— Все, что я хочу, — это миску горячего супа и местечко, чтобы кинуть мои старые кости. Кажется, я не так уж много прошу.

Тут они услышали скрежет отодвигаемого засова. Дверь приоткрылась на дюйм.

— Так ты не один из них?

— О чем это ты болтаешь, парень?

— Ты не… — Человек выглянул и уставился на дварфа и широкоплечего пограничника. — Нет, точно нет. Входите, живее. — Трактирщик распахнул створку и впустил пару внутрь, а как только они переступили порог, хозяин поспешно захлопнул и запер дверь.

Пивная была пуста. В очаге чуть теплился маленький огонек. Других посетителей не наблюдалось.

— Дело процветает, а? Неудивительно, если ты гонишь прочь всех клиентов.

— Люди не хотят выходить на улицу после заката, — ответил трактирщик, задвигая последнюю щеколду. — С едой у нас негусто, но есть немного бульона, чуток вчерашнего хлеба и эля столько, чтобы надраться до чертиков, если вы жаждете именно этого.

— Настоящее пиршество по сравнению с тем, чем мы питались последние пару недель.

— Тогда — добро пожаловать. Сейчас принесу выпивку. Присаживайтесь к огню.

— Спасибо. — Каллад стянул перчатку и протянул трактирщику правую руку. — Я Каллад Страж Бури, а этот долговязый парень — Лотар.

Хозяин потряс руку дварфа.

— Матиас Геснер. Чувствуй себя как дома, Каллад Страж Бури.

— Ты здесь один, Матиас? — спросил Лотар, расстегнув дорожный плащ и накинув его на спинку потертого кресла возле камина. Затем он сел и положил ноги на специальную скамеечку.

— Да.

На невзрачном лице Матиаса Геснера ясно читалась боль потери. Он был простым человеком, не привыкшим к вранью. Горе свое, как говорится в старой пословице, он носил в рукаве. Не требовалось большой проницательности, чтобы догадаться, что не всегда хозяин трактира был таким. Не так давно его заведение, без сомнения, являлось центром преуспевающей деревни. Но в этой забытой богами стране все меняется очень быстро. Взять, к примеру, те же засовы и ставни на окнах. Каллад вспомнил каменные курганы у дороги. Он не ошибся, подумав, что они попали в деревню проклятых. Эти люди живут во тьме из-за страха, что свет привлечет к ним внимание, а значит, и смерть. Они уже не верили в то, что свет удержит чудовищ на расстоянии, — вот в какие глубины отчаяния погрузились местные жители.

Принесенная хозяином еда была далеко не изысканной, но заморить червячка годилась. Матиас тоже подсел к огню. Трое мужчин ужинали в молчании, погруженные в собственные мысли. Хлеб был черствым, похлебка жидкой, но после дорожной провизии и эта скудная снедь казалась почти божественной. Эль оказался отличным — гораздо лучше, чем ему полагалось бы быть в такой глухомани.

Лотар со стуком опустил кружку на стол и довольный, облизнулся.

— Совсем неплохо.

— Вкус отменный, — согласился дварф. В бороде его запутались хлопья пены. Каллад утер рот и причмокнул.

— Мы варим его здесь, я и… — Трактирщик оборвал фразу.

Каллад не настаивал на продолжении. Он понимал, где находится: на территории мертвых.

Снаружи завыл волк, приветствуя серебряный серп луны тоскливой погребальной песней.

Где-то вдалеке его собрат подхватил скорбный протяжный зов.

От сознания того, что звери рыщут по округе, кровь Каллада холодела в жилах.

Матиас разом побледнел. Руки его дрожали.

— Скоро, — выдохнул он, прикрыв глаза.

Словно в ответ на предсказание трактирщика, затрещала дверь, и тот, кто колотил в нее, взмолился жалобным голосом:

— Открой, добрый человек, ради богов! Пожалуйста.

Лотар начал было вставать, но Геснер остановил пограничника твердой рукой и покачиванием головы.

— Пожалуйста! Пожалей меня, прошу. Умоляю, добрый человек. Пожалуйста.

— Сиди, — ровно проговорил Геснер. — Это не то, что ты думаешь.

— Но…

— Я сказал — сиди. — Голос Геснера стал на удивление твердым.

— О милостивый Морр, они идут! Я их вижу! Открой дверь! Пожалуйста, умоляю! Открой дверь!

И вдруг просьбы прекратились, сменившись кудахчущим смехом.

— В следующий раз, отец! В следующий раз!

На несколько минут в комнате повисла тишина, лишь щелкал и потрескивал огонь в очаге.

— Мой сын, — произнес, наконец, Матиас Геснер. Глаза его покраснели от непролитых слез. — Они забрали его два месяца назад. Я похоронил его собственными руками рядом с его матерью Рахиль, и нашей маленькой дочуркой Эльзой. Он возвращается каждую ночь, стучит в эту проклятую дверь, просит, чтобы его впустили, словно думает, что на этот раз я отопру и он спасется.

— Мне очень жаль, — сказал Каллад.

— Все это вздор, — продолжил Геснер. — Он теперь один из них. Он с удовольствием присосался бы ко мне, как какая-нибудь шлюха. И он прав, однажды я буду слишком уставшим, чтобы держать его по ту сторону, и мы покончим с этой бессмысленной суетой раз и навсегда.

— Да, умереть довольно легко, если ты к этому стремишься, — отозвался дварф.

— А что же мне еще делать?

— Жить. Жизнь всегда при тебе.

— Иногда этого недостаточно.

— Я не стану спорить с тобой, Матиас, но когда доходит до того, что твари натравливают сыновей на отцов, должен найтись добрый человек, который подведет черту.

— Что ты имеешь в виду? — Трактирщик шмыгнул носом, по щеке его покатились первые соленые слезы.

— Я имею в виду, что все закончится сегодня, здесь и сейчас, — пообещал Каллад.

Он встал, вскинул на плечо Разящий Шип, подошел к двери, по очереди отодвинул щеколды и поднял засов.

Дверь распахнулась прежде, чем он успел отступить. Створка ударила дварфа и отшвырнула к дю Беку. Когда Каллад повернулся, на пороге уже стоял сын Геснера.

— Привет, отец, я дома! — Тварь усмехнулась и шагнула к дварфу. — Ты скучал по мне?

Каллад увидел, как в безжизненных глазах существа отразилась его собственная слабость: неудавшаяся попытка защитить своих спутников от вампира, которого они преследовали, неспособность спасти Сэмми Крауза, невозможность оградить от погибели свой народ, вина за смерть отца на стене. В этот миг Каллад Страж Бури познал ненависть.

Он врезал комелем Разящего Шипа в живот чудовища и потом перехватил топорище, так что острие секиры бабочкой взмыло по дуге и просвистело в волоске от шеи твари, чуть-чуть не обезглавив ее. Сын Геснера, двигаясь с волчьей грацией, уклонился от удара, выгнув спину назад так, что странно было, как это она не переломилась, ладони его коснулись пола — и существо, проворно оттолкнувшись, тут же выпрямилось, обрадовавшись собственному удавшемуся маневру.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});