На руинах пирамид - Екатерина Николаевна Островская

чего смутился? У меня тут секретарши нет.

Начальник земельного отдела администрации, полноватый мужчина с одутловатым красным лицом, шагнул в кабинет, подошел к столу участкового и подвинул к себе стул.

— Если честно, то я не понимаю причину моего вызова. А еще больше меня удивляет форма, в которой…

Францев не дал ему договорить:

— Тебе не нравится моя форма?

Николай погладил орден на груди, после чего подвинул Тиркину лист бумаги:

— Федор Евсеевич, подробно сообщите следственным органам, когда и при каких обстоятельствах вы видели на трассе неподалеку от коттеджного поселка «Ингрия» автомобиль марки «Бентли» модели «Бентайга»?

— Да я и не видел… то есть видел, но мельком. Просто мимо проезжал… Проскочил на дозволенной скорости. Я сразу и не понял, что это «Бентли»… То есть вообще не понял.

— Вот это и запишите, чтобы потом не говорить, что я понял вас неправильно. Также не забудьте упомянуть, что стали свидетелем того, как в этот автомобиль садилась женщина…

— Я? — переспросил начальник земельного отдела.

— Женщина, а не вы! — не выдержал Николай. — Опишите, как она выглядела, во что была одета, рост, возраст, общие приметы…

Тиркин начал писать, обдумывая каждое слово. Участковый, чтобы не смущать его, смотрел в сторону, на тарелку с оставшимся сухим печеньем «Мария».

— Вот, — наконец произнес начальник земельного отдела с чувством выполненного долга, после чего вздохнул устало и обреченно. Он подвинул лист с показаниями участковому и еще раз вздохнул.

Францев пробежался взглядом. Поднялся и сказал:

— Собирайся!

— Куда? — испугался Тиркин.

— В городское управление. Сначала с тобой побеседуют специалисты. Если ты ничего не вспомнишь, то тогда пригласят психолога, который введет тебя в гипнотический транс, в котором память твоя восстановится и ты расскажешь, что видел. Потом тебя выведут из транса специальным препаратом, а если…

— Вы меня совсем за дурака принимаете?

— Это ты нас за дураков принимаешь. Конечно, никто не будет вызывать гипнотизера. Сразу, по крайней мере. Сначала обычная беседа. Но вы же, Федор Евсеевич, на рынке всем рассказываете о том, как выглядела та женщина.

— Я не на рынке, я только Марине сказал.

— Ну, — кивнул Николай, — значит, ей можно все знать, а органам дознания и следствия не положено?

Тиркин посмотрел в сторону.

— Пишите, — поторопил его участковый, — а я выйду на пять минут, чтобы не мешать. Кстати, вот печенье «Мария» — угощайтесь.

Начальник земельного отдела посмотрел на печенье. И произнес очень тихо:

— Спасибо.

Францев вышел на улицу, не надевая куртки. Солнце припекало, и это радовало. Еще пару дней назад заметала поземка, катая по дорогам и дворам ледяную крупу, а теперь куда ни посмотри — везде сухой асфальт, только холмики черного снега на газонах. И чирикают веселые воробьи.

Николай открыл багажник, достал коробку с телевизором и понес. Подошел к закрытой двери участкового пункта, попытался открыть ее ногой — не получилось. Попытался удержать коробку одной рукой, но чуть не уронил. Кто-то подошел и помог открыть дверь. Францев обернулся и увидел Кудеярова.

— Не заметил, как ты подъехал.

Вдвоем занесли коробку и опустили ее на пол. Тиркин сидел возле стола и пережевывал печенье, пытаясь его проглотить.

— Написали? — обратился к нему Николай.

Начальник земельного отдела кивнул. Францев начал знакомиться с показаниями.

— Вот теперь все как надо сделали! — одобрил он. — Ведь можете, когда захотите.

Тиркин радостно кивнул и все-таки проглотил то, что жевал.

— …Около двадцати двух ноль-ноль восьмого марта, проезжая мимо коттеджного поселка «Ингрия» по направлению к Ветрогорску, я увидел припаркованный на обочине автомобиль марки «Бентли» модели «Бентайга» цвета «кофе с молоком» и номером «777». За рулем находился неизвестный мне мужчина, лицо которого я не разглядел. А в автомобиль в этот момент садилась молодая женщина или девушка возрастом около тридцати лет. На ней были высокие коричневые сапоги на каблуках и короткая коричневая шубка (возможно, норковая). Описать ее внешность не могу и цвет волос тоже, потому что на голове женщины был платок или головной убор. Точно помню, что на одной руке… Если не ошибаюсь, на правой руке у нее была белая варежка из пушистой шерсти…

— Ну у вас и память, Федор Евсеевич! — восхитился Францев. — Вам бы в разведчики идти. Мельком взглянете на объект — и сразу как фотография. Если вас натренировать, чтобы на допросах под пытками не сломались, то вас можно в Америку забрасывать.

— Спасибо. Мне и здесь хорошо, — испугался Федор Евсеевич.

— Я и не сомневаюсь, — согласился Николай.

— С указанным вами временем происшествия вы не можете ошибиться? — подключился к разговору Кудеяров.

— Плюс-минус десять минут, — ответил Тиркин, — может быть, и пятнадцать, но вряд ли.

— Кто-то может подтвердить ваши показания? — продолжил Павел.

Начальник земельного отдела задумался, а потом быстро дернул головой.

— Никто.

— А ваша секретарша Олеся? — вкрадчиво поинтересовался Николай.

— Только не надо ее впутывать, — попросил Тиркин, — она ничего не видела… То есть ее со мной не было вовсе.

Участковый посмотрел на представителя центрального аппарата следственного комитета:

— Товарищ полковник юстиции, у вас еще имеются вопросы?

Кудеяров пожал плечами.

— Пока нет.

Начальник земельного отдела поспешил удалиться. А Павел не смог сдержать удивления.

— Лихо ты свидетеля нашел!

— А тут без свидетелей ничего не происходит, — отмахнулся Николай, — сам знаешь. В прошлом году возле «Пятерочки» велосипед пропал, так мне люди неделю звонили и сообщали, кто похититель. Правда, разные фамилии угонщиков называли, но я все равно нашел. И сейчас что мы узнали? Ничего толком: молодая женщина в шубке и с пушистой белой варежкой на правой руке.

— Это немало, — возразил Павел, — кто сейчас носит варежки да еще пушистые? У всех перчатки. Короткие норковые шубки тоже не у каждой в гардеробе имеются. Так что надо искать.

— У Лизы Романовой шубка похожая есть. Сама она ходит в пуховике, но я на вешалке в прихожей видел похожую по описанию. Кроме того, я уже докладывал тебе, что съездил по месту регистрации Елизаветы, поговорил с соседкой: так эту Романову никто не вспомнил, никто даже не слышал про нее. Надо дальше копать.

— Хорошо, — согласился Кудеяров. — Берем Лизу в разработку, хотя лично мне она симпатична. И вообще, как она могла убить Синицу, если, как ты говорил, была в это время на глазах у тебя и писателя?

— Выходит, не все время, или со временем у нас путаница. Предположим, писатель забыл у нее свою финку, Лиза схватила ее, надела шубку и выскочила на дорогу, остановила «Бентли», села на пассажирское сиденье и нанесла Синице смертельный удар, — произнеся все это, Францев и сам не поверил в сказанное, — как-то все нелепо выглядит.