Стоунхендж - Леон Стоувер

Так поступали рабы, когда их заставляли биться без оружия. Воину такое обычно не могло прийти в голову. Пальцы погружались в глазницы, ковыряли, слепили.

Боевой клич Маклорби превратился в вопль боли, и руки его, выпустив горло Эсона, прижались к погубленным глазам.

Эсон сорвал с шеи кинжал. И единым движением погрузил его прямо под ребра противника – в сердце.

Задыхаясь, – голова еще кружилась от боли, глаза застилал туман, и Эсону приходилось моргать, чтобы видеть, – микенец нагнулся над трупом. Вокруг гремело «Эсон абу», клич повторялся снова и снова, а он пилил, пока голова не отделилась от тела. Руки были по локоть в крови, кинжал выскользнул из пальцев Эсона. Ухватив голову за длинный ус, микенец распрямился и неторопливо направился к своему каменному хенджу. Бросил голову между вертикальных камней, пустыми глазницами она уставилась на костер совета.

– Я – Эсон, вождь-бык йерниев, – хриплым голосом провозгласил он, привалившись спиной к прохладному камню – чтобы не упасть.

Глава 8

Эсон с жадностью припал к элю, потом густой мед принес некоторое облегчение его горлу. Потихоньку боль отступала. Трое остальных быков-вождей в молчании пили, огромная свинья нетронутой остывала на козлах. Подошли воины из тевты Маклорби, они хотели унести тело. Эсон не позволил и приказал им вернуться на место. Потом Эсон встал и вырезал свою долю мяса. Начался пир – и лишившийся головы труп служил йерниям безмолвным напоминанием.

Но, невзирая на присутствие трупа, угощение и напитки быстро подняли общее настроение. И уже скоро у костра зазвучали привычные хвастовство и бахвальство. Стемнело, в костер подложили смолистых сосновых поленьев, в воздух с треском взвились искры. Освещенный огнем, каменный хендж сделался еще более внушительным; быки-вожди и простые воины не могли противиться искушению потрогать зернистую поверхность камня. Эсон заметил это и, когда настало время, встал и сам прикоснулся к хенджу. Все умолкли.

– Я – Эсон. Я убил сто раз по сто мужей. Я убивал быков-вождей. Я убивал атлантов. Я убивал всякого зверя, что бродит по суше, я ловил каждую рыбу, что водится в море. Я бык-вождь в этом дане. Я построил этот хендж.

Правда была более внушительной, чем любая ложь. Он в самом деле совершил все это. Огромные камни подтверждали его слова. Никто не посмел возразить.

– Сегодня на этом самайне впервые сошлись вместе пять тевт йерниев. Вы здесь потому, что вы – быки-вожди в ваших данах, – и так будет впредь. Но мы здесь не только воины, все мы йернии. И, когда мы вместе, никто не посмеет противостоять нам. Я прошу вас присоединиться ко мне, пусть будет союз пяти тевт. Я прошу вас сделать это здесь, в дане всех йерниев, в дане, какого еще не было. В каменном дане. Присоединяйтесь ко мне, и мы низложим ваши деревянные хенджи – вы поставите на их место каменные, как это сделал я. Так будет.

Все поглядели на деревянные хенджи и на огромные камни за Эсоном; умственным взором быки-вожди уже видели за собой такие же каменные арки. Вот это будет вещь! Сидя перед деревянным хенджем, Ар Апа увидел, ощутил эти камни. И с восторгом вскричал:

– Ар Апа абу! Эсон абу!

– Эсон абу! – вместе слилось множество голосов, и, когда крики стихли, Ар Апа спросил:

– Эсон, ты будешь быком-вождем всех йерниев?

Положив руки ладонями на камень, Эсон отвечал:

– Я буду.

Раздались новые громкие крики, все как будто бы одобряли план. Ни быки-вожди, ни тевты ничего не теряли, но приобрести могли многое. Там, на севере, за лесами жили племена, совершавшие набеги на юг за скотом. Теперь на них можно будет навалиться всей силой. Будет большая добыча. А хендж – останется хенджем. И когда они проявили наибольший энтузиазм, Эсон вновь потребовал тишины, указав на Интеба.

– Вот Интеб-египтянин, он – зодчий. Он огранил эти камни и возвел их. Он расскажет вам о том, что будет здесь сделано.

Сперва Эсон усомнился в плане Интеба, но чем больше думал, тем более привлекательной казалась ему мысль египтянина. Нужно не только заключить союз с вождями-быками, но и заручиться поддержкой воинов. Интеб знал, как это сделать.

– Здесь встанут пять хенджей для пяти быков-вождей, – указал Интеб, и все оборачивались, следя за его рукой. – А вокруг будет каменный дан для воинов. Будет кольцо камней, поверху перекрытых плоскими глыбами, в стене этой будут ворота, чтобы воины входили и выходили.

Вокруг заохали, послышались возгласы одобрения. Интеб подождал, пока все снова стихло.

– Как у всех воинов Дан Эсон есть здесь свой камень, так и самые отважные воины всех данов получат свои врата в этом каменном дане. Они повесят на перекладины отрубленные головы, во время пиров увешают его добычей и сокровищами. Таким будет дан всех йерниев, таким будет он высечен из камня.

Тут уж никто не мог сдержаться. Послышались возгласы, боевые крики, взметнулись вверх топоры… похвальба заглушалась другой похвальбой. Посреди общего шума и возбуждения Ар Апа подошел к Эсону и уселся рядом. Они выпили, Эсон возвратил топор.

– Ты был рядом, когда я нуждался в тебе, – проговорил Эсон.

– Ты хорошо поработал моим топором, об этом будут вспоминать. Но я хочу спросить у тебя кое о чем. Твой египтянин не сказал, сколько дверей будет в каменном дане.

– Никто не спросил его.

– Верно. Но я думал о моем дане и вратах для его воинов, думал обо всех воинах, собравшихся здесь. Каменный дан будет огромным?

– Конечно, но не чересчур. Переставим голубые камни, возведем кольцо. Всего будет тридцать дверей, так сказал мне Интеб. Это большой труд.

– А тридцать – это много?

Эсон растопырил пальцы на правой руке.

– Вот пять пальцев. Тевт тоже пять. – Он приставил к пятерне большой палец левой руки. – А это шесть. Каждой тевте будет отведено шесть дверей. Если шесть взять пять раз, то и получим тридцать. Хмурясь, Ар Апа поскреб землю пальцами.

– В моей тевте не шесть воинов.

– Так. Но почести будут принадлежать лишь шестерым. Это будут твои родичи, самые сильные из воинов. Каждый будет гордиться, владея дверью. Воины будут усердно трудиться, чтобы стать одним из шестерых. Они будут стараться, помогая тебе. И ты всегда будешь знать, что можешь рассчитывать на их поддержку.

Хорошенько подумав, Ар Апа кивнул и едва не улыбнулся. Остаться вождем-быком подчас сложнее, чем стать им. Раздоры и соперничество в тевте никогда не утихали. И эти шесть дверей помогут ему, очень помогут. Он вернулся назад к своему хенджу и снова выпил, радуясь: сход всех йерниев принес удачу.

Эсон спокойно пил, с благодарностью прислонясь к своему хенджу. Он устал, горло все еще болело. Но Интеб оказался прав – все были за него. Хенджи будут построены.

Ночь шла, воины постепенно пьянели. Эсону хотелось лечь спать, но он не мог этого сделать, пока шел пир. Явился Интеб, опустился рядом с Эсоном, отпил эля из чаши.

– Приключился несчастный случай, – объявил египтянин. – Умер друид Немед.

– Приятно слышать, – Эсон кашлянул. – Как же он умер?

– Его нашли лежащим, голова друида оказалась на камне. Упал, должно быть, разбил голову и умер.

– Вот не подумал бы, что у него такой тонкий череп. Интересно, не отправил ли его кто-нибудь в это путешествие?

– Такое всегда возможно. Но говорить об этом вслух не будут. Они с Маклорби замыслили погубить тебя. Но вместо того погибли в одну и ту же ночь. Я думаю, хитроумные утихомирятся на какое-то время.

– Я тоже так считаю. Но друида надлежит похоронить с почестями после погребальных ристалищ.

Эсон поглядел через костер в сторону Эйаса. Сидел ли бывший раб на своем месте весь вечер? Эсон не помнил. А сейчас кулачный боец пил, чаша казалась маленькой в огромной ручище. Этим кулаком можно сломать челюсть, убить… можно проломить голову. Впрочем, лучше не допытываться. Главное, что друид более не будет злоумышлять против него.

– Великий Эсон, я принес янтарь с севера. По тропам несли мы его через великий лес, вниз по реке Рен, через узкое море – чтобы ты увидел солнечные камни своими глазами.

Подняв глаза, Эсон увидел, что перед ним склонился один из гераманиев, разворачивавший на земле сверток. Гераманий опустился на корточки, поправил на шкуре куски и пластины разноцветного янтаря.

– Меня зовут Гестум, за мной следует клан.

Эсон потрогал камни, поглядел сквозь лучшие на костер.

– Хорошо. Пусть мои мастера увидят этот янтарь.

– Так. Я показываю тебе их, чтобы поговорить. На нас глядят многие. Не тянись к своему запятнанному кровью кинжалу, чтобы погрузить его в мое сердце, когда я скажу тебе, что я служил атлантам.

Эсон все еще держал в руке янтарь, но больше не смотрел на камень. Муж-гераманий был высокого роста. Длинный плащ на шее удерживала изогнутая золотая застежка, тяжелая и драгоценная. Концы ее сверкали в складках ткани. На руках пришельца были золотые браслеты. Золотые бляхи украшали и рогатый бронзовый шлем. За пояс герамания был заткнут бронзовый меч, бронзовый топор лежал рядом на земле. Холодными глазами глядел он на Эсона и не обнаруживал трепета.