Триста неизвестных - Петр Стефановский

17.00. Начал взлетать полк С. П. Супруна — 401 иап. Первой поднялась в воздух машина с бортовым номером "тринадцать" — командира полка. Через пять минут аэродром покинул последний из готовых к бою самолетов.

17.05. Над аэродромом взмыла зеленая ракета — сигнал на взлет нашему 402 иап. Машины уходят в небо с минимально допустимыми по времени интервалами. Впереди нас на Пе-2 летит капитан И. П. Пискунов — летчик-испытатель, наш лидер. Этот замечательный человек и отличный авиатор впоследствии прославился многими ратными подвигами.

Осматриваюсь. Позади четким и грозным строем идут "миги" полка. Идут, как спаянные, словно годами слетывались. Да оно и не удивительно. В строю кадровые, лучшие летчики-истребители советских Военно-Воздушных Сил. В этот грозный час партия и правительство не остановились перед тем, чтобы послать на защиту Отечества самые квалифицированные летные кадры страны.

Внизу проплывают хорошо знакомые окраины Москвы. Вскоре под плоскостями промелькнули Солнечногорск и Клин. Впереди — Калинин, там промежуточная посадка.

К приземляющимся самолетам отовсюду сбегаются калининские летчики, техники, мотористы — "мигов" они еще не видели. Когда же наши пилоты стали сами обслуживать свои машины — дозаправлять их горючим и маслом, пополнять бортовые баллоны сжатым воздухом, — калининцы от удивления разводили руками. Возле моего истребителя молоденький техник говорил сержанту, по-волжски окая:

— Наверняка у них каждый по две академии кончил. Ловкие ребята, а?

— Чудно, право, — отвечал сержант, видимо, сверхсрочник. — Такого в авиации еще не бывало…

— Вот темнота, — послышался насмешливый голос. — Это же не простые летчики, а испытатели. Понял?

Мы быстро произвели осмотр материальной части, подготовили ее к дальнейшему полету. Но разрешения на вылет нам пока не давали: в районе фронтового аэродрома стояла плохая погода.

А здесь, в Калинине, светило солнышко, дул ласковый ветерок. Мы разлеглись на траве возле самолетов. Кто-то неожиданно и как-то жалостливо вздохнул с явным расчетом, чтобы его услышали. Потом, словно про себя, произнес:

— Эх, Пискунов, Пискунов…

— А что с Пискуновым? — послышались тревожные голоса.

— Да пока ничего, но…

Понятно, "банк" начался. И что за народ: летят в бой, может быть, на смерть, а вот не могут обойтись без того, чтобы не поточить лясы. Заводила "банка" продолжал:

— Как-то он, бедняга, один назад полетит?

— А что? За милую душу сбить могут, — поддержал его еще один остряк. И пошло:

— "Мессеров" знаете сколько у немцев!

— Особенно здесь, на Северо-Западном.

— Вы, товарищ капитан, на обратном курсе низехонько эдак держитесь, авось бог смилуется, и вас не заметят "мессера"-то…

Пронять Пискунова не удалось. Не на того напали. Сам на слово остер.

— Плевал я на этих "мессеров", — ответил капитан. — Моя "пешка" сумеет постоять за себя. А вот вы, братки, поостерегитесь. На фронте поводыря у вас, как я, не будет. Хорошенько запоминайте, где свой аэродром. Неровен час, блуданете и прилетите к фашистам в гости.

Пискунов, насвистывая модную тогда песенку "Челита", направился к своему экипажу.

Истребители заговорили, перебивая друг друга:

— Вот так бомбер!

— За словом в карман не лезет. — Чисто отбрил.

— А что, "пешка" и в самом деле машина грозная. Против "мессера" вполне выдюжит.

Разговор быстро принял другое, чисто профессиональное направление: о самолетах, о тактике воздушного боя. Вскоре последовало и разрешение на вылет.

Курс — на Идрицу. Там наш фронтовой аэродром. Погода по маршруту постепенно ухудшается. Резко сократилась горизонтальная видимость. Идем на небольшой высоте. Впереди замечаю крупную железнодорожную станцию, окруженную большим поселком. Пискунов вводит бомбардировщик в левый вираж. Что-то рановато для Идрицы… Но следую за лидером. За мной, как длинный шлейф, входят в разворот все истребители полка. Аэродрома не видно нигде. Смотрю на карту — да это же Пустошка, до Идрицы еще добрых десять минут лета. А Пискунов, отыскивая аэродром, собирается идти на второй круг. Эх ты, бомбер… Я быстро поравнялся с Пе-2, показал капитану свой увесистый кулак — самолетные радиостанции были настроены только на прием. Пискунов понял мой весьма красноречивый жест, лег на прежний курс. О том, что под нами не Идрица, он уже и сам начал догадываться.

Вот и наш фронтовой аэродром. Садимся на последних каплях горючего — то цена круга над Пустошкой. В разгар заправки и осмотра машин услышали мощный взрыв. Над железнодорожной станцией взметнулся огромный столб огня и дыма. От нее с набором высоты отходил До-215.

— Представился, сволочь, — зло ругнулся капитан Пискунов и, скрипнув зубами, добавил: — Ну, погоди…

* * *

На третий день от командующего авиацией фронта поступила телефонограмма: немедленно вылететь всем полком — тридцать "мессершмиттов" штурмуют наши войска.

Одного взгляда на карту было достаточно, чтобы понять всю сложность полученного боевого приказа: указанный район действий находился от аэродрома на расстоянии почти предельного радиуса полета самолета… И все-таки вылетать надо. Отдан приказ комэскам: эскадрильям взлетать плотно, одна за другой, ложиться на курс без традиционного круга над аэродромом; идти к фронту на высоте пять тысяч метров с затяжеленными винтами и максимальным использованием высотных корректоров, пока не начнут падать обороты мотора; режим полета наивыгоднейший; на воздушный бой затратить не более пяти минут и сразу развернуться на аэродром; первым взлетаю и веду полк я.

В указанном районе действий не оказалось ни одного "мессера". Они давно отштурмовались и улетели восвояси. Над нашими войсками куражатся "хеншель" и несколько "юнкерсов". Заходят на цели, словно на полигоне, не спеша.

Немцы, видимо, нас не ожидали. Они даже не сумели сгруппироваться для обороны. И пять геринговских стервятников остались догорать на русской земле. Потеряли и мы один самолет. Старший лейтенант К. С. Шадрин как-то неудачно атаковал корректировщика — "раму" — и получил в ответ изрядную пулеметную очередь по водорадиатору "мига". Но он все-таки доконал фашиста и произвел посадку в непосредственной близости от переднего края. Летчику пришлось уничтожить свой самолет: МиГ-3 являлся нашей новинкой.

На аэродром в Идрицу прилетели, почитай, с сухими баками. Рискованная операция… и, может быть, она, как говорили потом в верхах, действительно оказалась посильной лишь для летчиков-испытателей.

Следующий боевой день принес еще шесть побед. Наши летчики, вылетая на прикрытие железнодорожной линии, сбили пять До-215 и один Ме-109.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});