Первые шаги по Тропе: Злой Котел - Николай Чадович

– Правь на ту скалу, что торчит у горизонта. – Там их сразу три торчит.

– Правь на среднюю, не ошибешься.

– А потом?

– Когда доедем до скалы, узнаешь.

Бактриан бежал ровной, экономной рысью, и за все время пути мне пришлось воспользоваться поводьями не больше трех-четырех раз. Старший по хвосту, то есть вещун, вообще пока оставался не у дел.

Последнее обстоятельство вовсе не означало, что мы совсем не нуждались в остановке, наоборот, я просто мечтал об этом, но как потом заставить бактриана лечь, дабы самому вернуться в седло? Ведь веревочной лестницей мы не запаслись, а на помощь тщедушного вещуна рассчитывать не приходится. Ему хотя бы со своим тормозным устройством справиться.

Тут хочешь не хочешь, а посочувствуешь разбойникам, во время набегов никогда не покидавшим седел. И как они при таком образе жизни умудряются справлять свои нужды? Памперсами пользуются? Или деревянными затычками?

К сожалению, ясный ответ на этот вопрос не мог дать даже всезнающий вещун. А что ему – кто редко ест, тот оправляется еще реже. Одна проблема сразу побоку.

Миновав три совершенно одинаковые скалы, вблизи напоминавшие отнюдь не геологические, а скорее биологические образования, мы по указанию вещуна изменили курс. Новым ориентиром для меня стали тусклые сполохи, гулявшие по небу.

– Там твоя родина? – обрадовался я.

– Сам знаешь, что вещуны не связывают понятие «родина» с каким-либо определенным местом, – произнес он менторским тоном, что легко читалось даже по губам. – А если ты имеешь в виду обитель королевы, то ответ будет отрицательным. Однако из страны, в которую мы сейчас направляемся, до нашей цели уже рукой подать.

– А как же пресловутый зов, которому внимают все озабоченные потомством вещуны?

– Услышав зов матери, стоящей на противоположной стороне бездонного ущелья, ты ведь не бросишься к ней сломя голову, а отправишься искать мост. Так и в нашем случае. Зов слышен мне, но, чтобы добраться до зовущего, придется сделать изрядный крюк.

– Как я посмотрю, вся твоя жизнь состоит из крюков. Действовать напрямик тебе просто претит.

– Это черта, присущая всем вещунам. Только благодаря ей мы выжили в Злом Котле…

Неутомимость бактриана просто поражала меня, и вещун охотно пояснил, что в одном из трех его желудков имеются боковые ответвления, где и хранится однажды запасенная вода, а свои силы он черпает из жира, сосредоточенного в горбу. У изголодавшегося бактриана спина совершенно ровная, ну разве что с небольшой выпуклостью посредине. Спят же они на бегу, урывками, и подобным отдыхом вполне довольны.

Надо будет при случае завести парочку таких скакунов, подумалось мне. Вот только неизвестно, как они переносят стужу, которую я после всех нынешних злоключений как-то зауважал.

Пустыня окончилась совершенно внезапно, словно ее границу провели по линейке. Дальше простиралась серо-зеленая мшистая равнина, имевшая тенденцию к переходу в изволок, то есть в долгий и пологий подъем. Среди мха там и сям поблескивали лужицы воды, которую мы не видели воочию уже давным-давно.

Перед подобным искушением бактриан, конечно же, устоять не мог. Воспользовались вынужденной остановкой и мы – вещун предупредил, что процесс дозаправки водой будет длиться довольно долго. И верно – я уже давно удовлетворил все свои наиболее насущные нужды, а он все пил и пил, опустошая лужицу за лужицей.

Теперь, когда каждодневная, изматывающая жажда вспоминалась, как дурной сон (плохое забывается еще даже быстрее, чем хорошее), не мешало бы и перекусить. Против этого не возражал и вещун, при переходе через пустыню потерявший не менее четверти своего и так не очень большого веса.

Хлеб и сыр остались далеко за горизонтом, но, судя по тому, что мошкара, в изобилии водившаяся здесь, так и липла к переметной суме, там содержалось что-то скоромное. Мясо, например. Или рыба. А может, и мед. C удовольствием попробовал бы сладенького. Но это уже из области несбыточных мечтаний. Приготовить в наших условиях бухарский плов было вряд ли возможно, однако шашлычок, пусть даже и пресный, без приправ, зелени и соли, виделся мне вполне явственно. Был бы только огонь.

Привязав поводья бактриана к его задней ноге (авось в таком виде далеко не убежит), я занялся разведением костерка. Мох горел не очень охотно, но жара давал изрядно. В ход пошли и корявые деревца, чем-то напоминавшие наш можжевельник.

Вещун тем временем пытался развязать переметную суму, доставшуюся нам вместе с бактрианом. В от-|личие от всех прочих она была затянута весьма хитрым узлом. Наверное, разбойники хранили там что-то особенно дорогое их сердцу. Кое-как растянув горловину сумы, он сунул туда нос и сразу скривился, словно от приступа изжоги. Дальнейшие действия вещуна не поддавались моему пониманию – отыскав поблизости лужу поглубже, он без всякого сожаления утопил в ней суму.

– Решил, значит, рыбок накормить? – осведомился я, весьма заинтригованный таким поворотом событий. – А сами мы что жрать будем?

– Ты бы это жрать не стал, – резко ответил он. Такая привередливость меня возмутила. Сейчас я, наверное, съел бы и жареную крысу. Если с солью, конечно.

– Но я имею право знать, что там было?

– Мясо, – обронил он все в той же дерзкой манере.

– Так я и знал, – слюна непроизвольно наполнила мой рот. – А чье?

– Вещуна! – почти выкрикнул он. – Такого же, как и я. Но уже разделанного на части по всем мясницким правилам. Окорока отдельно, грудинка отдельно!

– Вот черт! – вырвалось у меня. – Зря мы этих гадов пощадили. Ох, зря! Их же сонных можно было голыми руками брать. Хотя бы отстегали для острастки.

– Ты сам что больше всего любишь кушать? – вещун глядел на меня прямо-таки со вселенской тоской.

– Больше всего? Пирожки с капустой.

– Если тебя отстегать, ты их разлюбишь? – Нет, но в следующий раз подумаю, стоит ли рисковать.

– А они думать еще не научились. Какой с них спрос? И силой тут ничего не изменишь… Проклятый мир! – в таком расстройстве чувств я его давно не видел.

Впрочем, вещун быстро взял себя в руки и, попросив самый длинный из кремниевых ножей, вырезал квадратик мха, очень пригодившийся для моего догорающего костра. Под мхом обнаружился верхний слой почвы, чем-то похожий на черствую хлебную корку.

Вещун снял и его, приложив на сей раз куда более заметное усилие. Я внимательно наблюдал за всеми действиями моего приятеля и прикидывал в уме, что именно он собирается выкопать – колодец для бактриана, выгребную яму для меня или могилу для своего расчлененного соплеменника.

В итоге ни одно из этих предположений не подтвердилось. Из образовавшегося углубления вещун достал кусок пористой сырообразной массы, быстро синеющей на воздухе, и протянул его мне.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});