Пир попрошаек - Дэниел Худ

Когда Грантайре вышла, Лайам около минуты мрачно созерцал свою руку, все еще сжимающую румяную сдобу. О боги, как дурно воспитана эта особа. И как она ему неприятна! Настолько неприятна, что у него заныло под ложечкой от желания ей понравиться.

«Ну почему мне совсем расхотелось куда-либо ехать? Почему мне больше всего сейчас хочется еще хоть часок провести с этой гордячкой, которая, кажется, вообще не видит во мне человека? Она ведь даже и не красива, а так… разве что эффектна, не более. Ну почему?..»

Спустя полчаса Лайам все еще искал ответ на этот вопрос. Впрочем, за это время он успел наскоро ополоснуться в теплой воде и переодеться в свой лучший наряд — темно-зеленую куртку, обшитую белым кантом, и брюки того же тона и той же отделки. Грантайре и впрямь отправилась в библиотеку. Когда Лайам туда заглянул, чтобы попрощаться, она сидела, уткнувшись в книгу, и ограничилась безразличным кивком, даже не удосужившись поднять головы.

Швырнув на плечи плащ, Лайам вышел из дома.

Фануил ожидал его, удобно устроившись у Даймонда на загривке. Судя по виду дракончика, холод был ему нипочем. Чалый терпеливо стоял посреди дворика, обремененный двойным грузом, и только изредка всхрапывал, когда с моря задувал ветерок.

«Прикрой чем-нибудь этого человека, мастер. Горожане взволнуются, и Кессиас тебя не похвалит».

Лайам кивнул и принес из сарая кусок грубой холстины, которым и обернул мертвеца. Или, если взглянуть на ситуацию по-другому, незваного гостя под номером два.

«Ну, по крайней мере от этого я избавлюсь», — с мрачной усмешкой подумал он, взбираясь в седло. Фануил расправил крылья, взлетел и устремился вперед. Лайам, тронув поводья, направил коня за ним.

Позади дома темнели скалистые кручи с приметным утесом, к вершине которого поднималась узкая тропка. Там ветер задул сильнее. Лайам поплотней завернулся в плащ и пустил чалого рысью. Он был так занят своими мыслями, что не обращал внимания на сверкающее белизной снежное покрывало, укрывшее голые, обступающие дорогу поля. Даймонд по своему разумению выбрал путь к городу, и всадник целиком положился на его выбор.

Мысли Лайама занимала рыжеволосая гостья. Волшебница или колдунья, а может быть, даже и фея — кто ее разберет? «Что же ей может быть от меня нужно? Я ведь не чародей. И почему я словно бы сожалею, что сегодняшнюю встречу нельзя отменить? Почему я суечусь, опускаю глаза, ощущаю неловкость в присутствии этой особы? Да, она привлекательна и, можно сказать, хороша, однако не настолько, чтобы терять из-за нее голову. Такое свойственно волокитам, но я-то не ловелас».

Даймонд, застоявшийся в тесном сарайчике, бодро бежал вдоль заснеженных пустошей, наслаждаясь свежим морозным воздухом. И только на полпути к Саузварку Лайам как будто нашел ответ на вопросы, теснившиеся в его голове. Все дело, пожалуй, в том, что его мучает чувство вины перед гостьей, поскольку он проживает в доме Тарквина. А Тарквин, по словам Фануила, находился в тесных (возможно, дружеских, а возможно, даже интимных) отношениях с ней. Значит, прав на дом старого чародея у этой красотки гораздо больше, чем у него. И даже если Грантайре не очень интересует имущественная сторона дела, то все равно ей могло не понравиться, что в жилище ее недавно умершего приятеля хозяйничает какой-то чужак.

«Тарквин умер осенью — а это не так-то уж и недавно, — напомнил себе Лайам. — И что-то совсем не похоже, чтобы она сильно по нему убивалась. Кроме того, старик имеет возможность покидать серые земли. Он доказал это мне месяц назад. И наверняка являлся и ей, да она и сама о том говорила. Нет, мое присутствие в доме не должно особенно ее задевать».

Лайам добрался до города быстрее, чем ожидал. Когда он поднял глаза, впереди уже показались шпили и купола местных храмов, а также крыши роскошных особняков, теснившихся на самом гребне холма, склоны которого и занимал Саузварк.

«Живу здесь более полугода, а ничего путного так и не сделал, — подумал Лайам с легкой печалью. — Вот разве что отыскал убийцу Тарквина да влез в заварушку на Храмовой улице и с грехом пополам помог ее погасить».

Впрочем, каждое из этих славных деяний отняло у него не больше недели, а остальное время Лайам изнывал от безделья. Дни, проводимые в праздности, томили его, а эпизодическая работа, навязанная ему в последний месяц эдилом, не грела. Ну да, он выслушивал чьи-то там показания, он анализировал улики и факты, делал выводы и давал бравому стражу порядка советы, которые тому то пригождались, то нет. Однако погружаться с головой в эту рутину Лайам никак не хотел, а уж тем более не собирался ввязываться в историю, концы которой буквально спрятаны в воду. Мертвецы, валяющиеся в городских закоулках или всплывающие из морских пучин, — прямая забота Кессиаса, и пусть тот разбирается с ними, как хочет. А он, Лайам, ищет себе занятие по душе и, собственно говоря, уже его отыскал, правда, не без помощи все того же эдила.

Лайам во время своего праздного пребывания в Саузварке не раз лениво прикидывал, чем бы ему действительно хотелось заняться. К примеру, он был бы не прочь устроиться на какой-нибудь торговый корабль. В качестве капитана, штурмана или хотя бы судового врача. Но для того, чтобы получить такое местечко, требовались солидные рекомендации, а их у Лайама не было. Эти мечты о каком-либо дельном занятии так бы и остались мечтами, если бы эдил, уступая просьбам своего нештатного и не очень радеющего к делу советника, не представил его (с огромной, надо сказать, неохотой) госпоже Присциан.

Госпожа Присциан занималась морской торговлей и владела целой флотилией, насчитывающей семь кораблей. Правда, корабли эти находились в состоянии, близком к плачевному. По слухам, повинны в том были вороватые управляющие и наемные капитаны, умеющие блюсти свою выгоду и совсем не заботящиеся о росте доходов своей нанимательницы. Лайаму в свое время довелось водить суда в дальние рейсы, и там он поднаторел в торговых делах. Более того, будучи наблюдательным и любознательным человеком, он в дальних странствиях собрал массу сведений, позволивших ему вычертить около десятка пакетов морских карт. Таких карт, руководствуясь каковыми даже семь захудалых посудин могли практически в одночасье принести их владелице баснословный доход. На этих картах были означены пути к богатым и развитым странам, о которых в Саузварке и слыхом никто не слыхал. Лайам уже успел продать часть пергаментов двум местным торговцам, и в последние пару месяцев их прибыли сказочно возросли. Эдил, сопровождая Лайама к судовладелице, сказал, что «несчастную старушенцию просто душит всякая мразь» и что та нуждается в надежной поддержке.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});