Блистательный недоносок - Сергей Могилевцев

Пауза.

А р к а д и й (восхищенно). Ты, Недоносок, очень большой поэт, и ты не должен больше ничего топить из своих стихов. Возможно, тебя захотят утопить другие, но это уже другая история, и ты, я думаю, полностью к ней подготовлен.

Н е д о н о с о к. После пруда с лягушками, моих слез и моего отчаяния, а также этих катакомб, Крапива, я подготовлен уже ко всему. Ну а ты, почему тебя про­звали Крапивой?

А р к а д и й. Я пытаюсь жечь, но у меня это не очень-то хорошо получается. Возможно, к моему первому имени, «Крапива», следовало бы прибавить второе: «Ласко­вая». А, каково тебе это, Недоносок, – Ласковая Крапива, прямо как прозвище у американских индейцев!

Н е д о н о с о к (хохочет). Вот это точно, прямо как прозвище в племени американских индейцев! Не хвата­ет еще Сломанного Пера, и каких-нибудь Сладенькой Злючки и Востренькой Штучки, чтобы было не так тос­кливо коротать долгие зимние вечера!

Оба смеются, разливают вино, пьют, закусывают. Появляется К о л о т у н.

Н е д о н о с о к(насмешливо). А вот и наше Сломанное Перо, то есть, прошу прощения, Колотун! Привет, ста­рый бродяга, где это ты шатался так долго? Уж не на именинах ли у президента был ты, старый пропойца?

К о л о т у н(ставя свой узелок в уголке, вытаскивая из него разного рода добро, и внимательно разгляды­вая его в свете тусклой лампочки, висящей под пото­лком). Нет, не на именинах у президента – у меня не было для этого подходящего смокинга. Да и зубы себе я еще не успел вставить, а на именины к пре­зиденту щербатого ни за что бы не пустили.

Н е д о н о с о к(удивленно). Это почему же?

К о л о т у н. Потому что на именинах у президента, как на всякой важной попойке, обязательно должен быть мордобой, а без мордобоя какая же это попойка? Ну а раз мордобой, то и выбитые зубы на нем тоже дол­жны присутствовать. Так что туда пускают только тех, у кого можно хоть что-то выбить, а у меня давно уже все выбито, и я для президентской вечеринки не подхожу!

Н е д о н о с о к(смеется). Резонно, вполне резонно. Ну а скажи мне, Колотун, как там дела наверху, и не намечается ли какого нового веяния и поворота в отношении к нам, жителям подземелья?

К о л о т у н(серьезно). Облава сегодня намечается но­вая, и не будь я Колотун, старый бомж, который в свое время имел и смокинг, и возможность ходить на вечеринки хоть к президенту, хоть к самому черту, если это не так. Советую тебе, Недоносок, забрать из тайника те деньги, которые копишь ты на свою книгу стихов, и держать их на всякий случай поближе к сердцу. Как гарантию от случайной пули, которая и сюда, в подземелье, иногда залетает.

Н е д о н о с о к(блаженно-расслабленно). Кому мы нуж­ны, Колотун, и кому нужны наши несчастные миллионы?

К о л о т у н. Тем и нужны, кто сюда скоро придет! Мое дело предупредить, а дальше делайте, как хотите. Что до меня, то я пакую свои чемоданы и сматыва­юсь отсюда к чертовой бабушке!

Набивает барахлом свои сумки. Появляется Е р ш.

Н е д о н о с о к(поворачивается к Аркадию). А это Ерш, еще один индеец из нашего славного племени…

Е р ш(с порога). Полундра, облава, спасайся, кто может! Выследили нас, голубчиков, выследили, согласно зако­ну о зачистке стоков и коммуникаций, и сейчас будут мочить!

Пробегает через помещение и скрывается в его противоположном конце.

Туда же, взвалив на себя сумки с добром, устремля­ется К о л о т у н.

Где-то рядом слышатся свистки и раздается топот тя­желых ног. Потом крики: «Стой, всем оставаться на местах, стреляем без предупреждения!»

А р к а д и й прячется в углу, и замирает, в ком­нату врываются л ю д и в у н и ф о р м е. Крики, шум, брань, отчаянный голос Н е д о н о с к а: «Ребята, за что?! Я поэт! Это деньги на мою заветную книжку!» Ответные слова: «В гробу своей бабушке будешь про книжку рассказывать!»

Неровное освещение, лампочка под потолком то гаснет, то загорается снова. Несколько выстрелов, потом рез­кая тишина.

В мертвенном свете лампочки на полу тело Н е д о­ н о с к а с разбросанными в стороны руками и лужей крови около головы. Он мертв. Рядом несколько мятых купюр.

Пауза.

А р к а д и й выбирается из укрытия, подходит к Н е д о н о с к у, пытается приподнять его, прикла­дывает ухо к груди, потом выпрямляется, поняв, что он мертв. Плачет, размазывая слезы по щекам.

А р к а д и й(сквозь слезы). Прощай, поэт, ты так и не издал свою заветную книгу! Но не волнуйся, эту кни­гу издам за тебя я, и, поверь, ее не надо будет топить в пруду!

Идет в угол, забирает там рукописи Н е д о н о с­ к а, и скрывается в темноте.

Неровный свет раскачивающейся из стороны в сторону лампы. Черно-белые тени по сторонам.

КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ

Кабинет главного редактора газеты «Верное направ­ление».

Т у р а н д о т о в и М а р и н а.

Т у р а н д о т о в. Звонил кто-нибудь?

М а р и н а. Звонили из Кремля, требовали разъяснений, говорили, что позвонят опять, и если вы не разъяс­ните суть известной статьи, они сотрут вас в поро­шок. Лучше бы, говорили они, вам вообще было не ро­ждаться на свет, чем намекать в своей статье на кого-нибудь из Кремля.

Т у р а н д о т о в(хватаясь за голову). О Господи, да не намекал я в этой статье ни на кого! Я вообще не знаю, откуда она появилась, и зачем этот сумасшед­ший ее написал?! Уже три дня я живу в подвешенном состоянии, и не знаю, что мне предпринять: то ли бе­жать на Москва-реку топиться, то ли объявить, что Блистательный Недоносок – это я сам. А заодно уж и Наполеон Бонапарт, и Чингис-Хан, и Малюта Скура­тов в обнимку с Навуходоносором. А кто конкретно звонил из Кремля?

М а р и н а(смотрит в блокнот). Советник президента Труффальдино Порфирий Борисович.

Т у р а н д о т о в(хватаясь за голову). О Господи, Труффальдино, я пропал! Это очень влиятельный человек, и уж раз он сюда позвонил, значит, наверху определен­но решились на смертоубийство! Пятьдесят на пятьдесят за то, что или выживу, или погибну. Послушай, Мариночка, у тебя нет какой-нибудь очень сильной прорицательницы или колдуньи, мне сейчас все равно, кто именно, лишь бы она предсказала мою дальнейшую судьбу и посоветовала: то ли действительно утопи­ться во избежании еще худших казней, то ли ждать разрешения ситуации?

М а р и н а(с удивлением глядя на Т у р а н д о т о в а). Да есть тут одна, действительно очень сильная прорицательница, зовут Кликуша Матрена Петровна, к ней все наши обращаются, если надо кого-нибудь опо­ить любовным напитком или отыскать пропавшего моп­са.

Т у р а н д о т о в(хватаясь за предложение, как за со­ломинку). Мариночка, умоляю тебя, веди ее сюда по­быстрее! Пусть будут любовные напитки и пропавшие мопсы, но только лишь бы она предсказала мою судьбу!

М а р и н а(весело). Хорошо, Аполлинарий Игнатьевич, бе­гу, сейчас приведу. А не хотите ли узнать, сколько она берет?

Т у р а н д о т о в. Да сколько угодно, Мариночка, мне все равно, рубашку с себя сниму, последнее отдам, лишь бы только остаться в живых!

М а р и н а. Рубашкой своей вы не отделаетесь, придется снять и все остальное. Ну хорошо, бегу, а вы пока что держитесь, и молитесь, если умеете! (Убегает.)

Т у р а н д о т о в(вдогонку ей). Не могу, Мариночка, в том-то и дело, что не могу, не верил никогда ни во что, а теперь готов схватиться хоть за соломинку!

Телефонный звонок.

Т у р а н д о т о в(берет трубку). Главный редактор газеты «Верное направление»! (Слушает, встает с крес­ла, и вытягивается в струнку.) Да, Порфирий Борисо­вич, это я! Да, понимаю, что вы звоните из Кремля! Да, конечно же, Кремль недоволен, и главным образом потому, что неизвестно, на кого намекают в статье? А мы, Порфирий Борисович, ни на кого в ней не наме­каем, мы просто так для смеха напечатали эту ста­тью. Чтобы всем было смешно, и все посмеялись, по­тому что последнее время всем было не очень смешно. А если честно, Порфирий Борисович, всем было немножечко грустно, вот мы и решили их рассмешить. Что­бы не плакали. Что-что? Как бы я сам не заплакал? Хорошо, Порфирий Борисович, как скажете, вам, безус­ловно, виднее. Если надо будет, то и заплачем, а ес­ли скажете, то животики от смеха себе надорвем.(Слу­шает, что ему говорят.) Что-что? Не ерничать, и ис­кать выход из сложившейся ситуации? Объяснить вст­ревоженной общественности, что в статье нет никако­го намека, и попытаться повернуть дело так, чтобы все успокоилось и улеглось? Хорошо, Порфирий Бори­сович, задание понял, и приступаю немедленно к его исполнению! (Некоторое время слушает в трубку, по­том медленно отнимает ее от уха, убеждаясь, что с ним больше не говорят, опять прислушивается, и на­конец кладет трубку на рычаги.)