Ломбард шкур и костей - Роберт Кормер

Алисия что-то пробормотала себе под нос.

— Что ты сказала? — спросил Джейсон.

— Ты не захочешь это узнать, — ответила она и со всей злостью смела со стола уже почти законченную картинку с изображением большой красной птицы. Картонные фрагменты полетели во все стороны.

Она сидела и где-то минуту смотрела на разбросанные красные кусочки. Джейсон подумал, что она вот-вот заплачет. И вдруг она произнесла:

— Я устала от пазлов. Попьем чего-нибудь холодного. Мама сделал лимонад.

Ее губы трепетали, а руки тряслись.

Губы Джейсона затрепетали тоже, когда, открыв глаза, он почувствовал собравшийся под потолком его сознания дымок тревоги. Нужно ли было об этом рассказывать детективу? Или между Алисией и Бредом были еще какие-то споры? Между братом и сестрой? Может, говорить об этом было бы глупо, так как это не значило бы ничего? Много раз за свою недлинную жизнь он уже выглядел глупо, нелепо. И вообще, что могло бы от этого измениться? Она мертва. Джейсона перетряхнуло от непреодолимого осознания жестокой реальности бытия, с которой уже было не поспорить. Очевидно, в данный момент Бред скорбел больше всех на свете, думая обо всех склоках с сестрой в тот день незадолго до ее смерти. «Бедный Бред» — подумал Джейсон. — «И больше всех, бедная Алисия».

Он уже не пытался сдержать слезы, но они почему-то не потекли. Глаза были сухими. И это ему показалось еще хуже, чем заплакать.

---

— Что у вас есть, — спросил Элвин Дарк.

— Подозрения, — ответил Брекстон.

— Что еще? Сенатор, который крутится надо мной, по-моему, скоро полезет на стену. Газеты и телевидение не отстают от меня с вопросами, а мне нечего им ответить. В той части города уже все ходят на ушах, полиция сходит с ума, если я… мы… не сможем им что-нибудь объяснить.

С чашечкой кофе районный уполномоченный выглядел не слишком симпатично. Но на его лице вдруг проявилась расслабленность и умиротворение. Почему бы нет? Он удалялся из штаба полиции на два-три часа, чтобы немного поспать.

— И что же вы подозреваете? — спросил Дарк. Сарказм это был или насмешка — какая разница?

— Чувствую кишками, — Брекстон понял, что это утверждение, возможно, звучало даже и жалко, но кишками он чувствовал, что впоследствии за все придется платить. И Элвин Дарк это знал.

Но Дарк не отступал ни на дюйм.

— И вы чувствуете кишками, что за это возьмется группа присяжных, или судейская коллегия. Вы знаете, что нам нужно.

— Да, — односложно ответил Брекстон, почувствовав себя школьником и послав к черту то, что Дарк на два года его младше, и при этом он чувствовал себя школьником. — Физическое доказательство.

— И вы пока не нашли связи между своими подозрениями и совершенным преступлением, — продолжил давить на него Дарк. — Конечно, кроме ваших «ощущений в кишках».

— Сначала чувствуешь кишками, а затем вдруг появляются доказательства.

— И вы позволяете себе ждать, когда все проявится затем вдруг, само?

— То, в чем мы нуждаемся, так это в признаниях, — ответил Брекстон с напряжением в голосе.

— И в ваших подозрениях, — снова сарказм.

«Время больших перемен», — подумал Брекстон. — «И оно наступает».

— Есть такой следователь, которого зовут Трент. Он из маленькой конторы в Вермонте, и у него хорошая репутация. Говорят, что он может заставить изойти кровью камень.

— Знакомое имя, — сказал Дарк. — Расскажите мне о нем.

— Он повсюду проводит семинары криминалистов, может ответить на множество вопросов, любит интересные дела. Вызывающе.

— И почему же вы думаете, что он сюда приедет?

— Гибонс, — ответил Брекстон. — Гибонс — человек закона и порядка. Это многое значит. Председатель сенатской комиссии. Тот, от кого вы получили свою звезду. Нужно полагать, то Трент будет весьма амбициозен, но, думаю, что этого сенатора можно использовать, как наживку.

Элвин Дарк сделал еще один глоток кофе, а затем медленно, обдумывая каждое слово, произнес:

— Не люблю аутсайдеров в центре внимания.

— Его способности необычны, — возразил Брекстон, продолжая работу рекламного агента. — Отчасти новая порода следователей, специализирующихся на добыче признаний. Всегда добивается своего.

Дарк притих, представляя грандиозное шоу пития маленькой чашечки кофе и вытирания губ салфеткой. Кресло с его массивным телом развернулось к окну.

— Не пойман тот, кто убил девочку, под вашим он подозрением или нет. И меня беспокоит, что где-то на свободе гуляет убийца.

— Меня это также беспокоит, — сказал Брекстон, пытаясь не показать, что он сдерживает зевок.

Элвин Дарк хрустнул костяшками пальцев. Ему нравилось думать, что он — человек дела.

— Ладно, позвоните ему, — сказал он командным голосом, будто Брекстон был мелким чиновником — мальчиком на побегушках.

— Ладно, — ответил Брекстон чуть ли не презирающему его окружному уполномоченному. Важно, что сюда приезжает Трент, который — не этот неприятный, готовый на все и вся в борьбе за свое эго Элвин Дарк. Ему хотелось, чтобы Трент все выпотрошил из того мальчишки, чтобы тот, наконец, признал свою вину. Ему показалось, что такая перспектива чуть ли не слаще глубокого ночного сна.

---

Трент получил звонок от детектива лейтенанта Джорджа Брекстона сразу, как добился признания в убийстве от Адольфа Келфера — уважаемого брокера, который, наконец, проговорился о том, как задушил соседа, промышляющего незаконными сделками.

Келфер блестяще держался на допросе, задавая вопросы в ответ вопросам Трента и давая ответы, которые ответами на самом деле не были. Он делал все, чтобы обойти любые словесные ловушки Трента и выглядеть так, будто эта увеселительная игра словами его развлекает. Иногда он не только ожидал тот или иной вопрос, но и с полным рвением на него отвечал. Его уверенные ответы, конечно же, были способом самозащиты.

Тренту даже стало интересно, когда и на чем наступит его первый прокол. Он думал о реакции других полицейских и следователей этого управления. Управление полиции Хайгейта было небольшим — всего десяток линейных офицеров, по очереди выходящих на дежурство в маленьком городке штата Вермонт у самой канадской границы. Трент понимал, что его присутствие обижает полицейских, начиная с того, что он никогда не действовал по шаблону. Он окончил колледж, сделав удар на психологию, и, стремясь к мечте своего детства, стал полицейским. Продолжая заниматься на курсах, он уже служил в следственной группе. Его карьера не выглядела столь увлекательной, хотя и не была безуспешной, что особенно проявлялось на допросах подозреваемых и свидетелей. Во время зимы население Хайгейта заметно увеличивалось, и в последнюю из них Трент успел отличиться, заставив признаться в своих злодеяниях аж четверых подозреваемых в серийных убийствах. В результате репутация Трента заметно изменилась в лучшую сторону.

И он решил предложить свои услуги полицейским управлениям других городов. Со временем у него отработалась методика допроса, заодно он изучал и чужой опыт, в конечном счете, отработал собственную систему раскрытия тяжких преступлений. Он возглавил периодически проводимые им семинары криминалистов и незаметно отошел от полицейской работы с ее нескончаемыми, похожими на исповедь признаниями вины. Он понимал, что выжидает, когда, наконец, появится настоящее, не поддающееся другим дело.

Между тем, пока у него был лишь Келифер.

Сосредоточившись на нем, Трент начал уставать от нескончаемой игры в кошки-мышки. Как и всегда, у него в рукаве был туз, но этот трюк можно было использовать лишь в подходящее время. Необходимо было терпение, ожидание нужного момента.

И вот игра в прятки с Келифером, тонкое и гибкое расследование без правил и инструкций — то, к чему все время шел Трент. Временами ему приходилось терпеливо выжидать, чтобы, наконец, начать свою игру, прибегая то к полному отсутствию реакции, то к красивым, громким, похожим на тексты лозунгов словам. И было неважно, какое оружие мог использовать Трент, если его игра приводила к правильной психологической развязке. Этим оружием, как правило, была информация — то, что было не известно допрашиваемому, но чем в полной мере владел Трент. Или, даже сверх того: изучение субъекта через задаваемые им вопросы в ответ на вопросы Трента.

В момент, когда Келифер оказался до беззащитности уязвимым, Трент сделал решающий ход.

— Как звали вашу дочь? — спросил он. Прозвучало невинно, почти случайно.

Келифер ошеломленно отвернулся, вдруг опустив глаза. Когда он снова поднял глаза на Трента, то уже не смог скрыть своего удивления. Трент тем самым доказал Келиферу, что его защита начинает рассыпаться, как карточный домик.

— Она умерла, — совсем тихо ответил Келифер. Его плечи сжались, а подбородок упал на грудь.