Мальдивы по-русски. Записки крутой аукционистки - Наташа Нечаева

Вот с этим я не могла не согласиться. Макс, Юлькин жених и мой вынужденный друг и соратник (кто читал мои куршевельские и монакские мемуары, тот поймет, а кто не читал – почитайте, полезно будет), разницу между автомобилем и живописным шедевром усек бы на раз. И конечно, одобрил бы предпочтение будущей супруги. Разве что с выбором бы помог. В смысле, вместо малоизвестных крачковских опунций настоял бы, например, на каких-нибудь импрессионистских цветуечках Матисса.

* * *

– Юль, не расстраивайся, – успокоила Эля. – Феодосию Милка все равно никому не продаст, пока обивка на креслах не надоест. Но «Совком» много чего интересного выставляет.

– Я не хочу в этом вашем совке, – заартачилась Юлька. – Хочу у Sotheby's. Этого, как его, Полтимора. Или у «Кристис». Я вам не лохушка какая-нибудь!

– Вообще-то девочка права, – раздумчиво проронила гостья. – Если русских мастеров покупать, то у иностранцев дешевле выйдет. В прошлом году Пашка Красников, ну, водочник наш, себе на дачку пейзажик Тархова приобрел. Вроде «Гроза в саду» или «Облака в грозу». За сто восемьдесят тыщ, кажется. Так эту работу «Совком» у Sotheby's купил. А дома перепродал втридорога. С другой стороны, Димка Шустер картину Дейнеки взял, ну эту, где пацаны голые купаются, всего за сто штук. А полотно большое, яркое такое! Сашка Зеленин чуть не удавился с горя: он год назад того же Дейнеку, натюрморт какой-то вшивенький, за сто пятьдесят взял. Так что не угадаешь. Сегодня одно в ходу, завтра другое. И ни одна собака не подскажет, чего завтра в моду войдет. Вот как жить, Даш? – обратилась она ко мне. – Мучение же сплошное! Как в таких условиях любить настоящее искусство?

Я промолчала.

– Теть Эль, а мальчики там совсем голые? – заинтересовалась Юлька, снова включая компьютер. – Как вы говорите, художника зовут?

– Так пацанов тоже продали, – объяснила банкирша. – Поздняк метаться. Слушай, Юль, а ты историческую картину не хочешь? Про Ленина? Я в «Совкоме» видела. «Ленин объявляет советскую власть». Там и Сталин нарисован, и Дзержинский. Короче, все эти большевики недоделанные. И цена чего-то совсем смешная была. Стольник, что ли. Или «Утро на Куликовом поле»? Во всех школьных учебниках есть. Шедевр! Бубнов – художник. Вроде не купил никто.

– На фига мне Куликово поле? – оторопела Юлька. – Лучше уж тогда Ленина. Хоть поржать можно. Только мы его не в моей комнате повесим, а в столовой.

– Даже не думай! – пришла в ужас Галка. – Только этих уродов в моем доме не хватало! Хочешь, чтоб папка из нас с тобой натюрморт сделал? Придет к нему кто-нибудь в гости из правительства или администрации президентской, а у нас Дзержинский со Сталиным со стены скалятся? Ты что, забыла, у нас двое дедушек репрессированы?

– Действительно, этих палачей в доме держать не стоит, – согласилась Эля. – Другое дело – исторические деятели прошлого. Я до сих пор жалею, что Репина не взяла. В 2005-м тот же «Совком» выставлял. Картина – во! – Эля раскинула руки, изображая величие полотна. – Девять на четыре! «Заседание Государственного совета России».

– А Репин разве не умер? – осторожно спросила Юлька. – Бурлаков-то он давно рисовал.

– Это, наверное, однофамилец, – предположила Галка.

Я снова промолчала, поскольку «Заседание Госсовета» для меня было совершенно равнозначно приснопамятной «Приплыли».

– Да это не наш Госсовет, а тот еще, царский! Там все тогдашние шишки нарисованы. Семьдесят семь знаменитостей. Типа можно по картине историю изучать. И просили немного, лимон баксов.

– Чего не взяла?

– Да мой заартачился: куда, говорит, мы эту громилу повесим? Говорю: давай в Испанию, в загородный дом, свезем, там у нас гостиная – сто пятьдесят квадратов. А он: как ты себе представляешь соседство Репина с Дали? Эстет! Ну, пока ругались, картина ушла.

– Жалко, – сочувственно выдохнула Галка.

– Еще как! – согласилась Эля. – Артурчик наш в Испании учится, совсем от родины оторван. А так бы смотрел на полотно, вспоминал бы исторических деятелей. Разве плохо?

– Во прикольно! – завопила Юлька. – Дашка, я в следующий раз с тобой на Sotheby's поеду! Мэл Гибсон даже волосы свои продает! А Лайза Минелли тысячу двести штук всякой старой дряни из шкафов повытаскивала и все – на аукцион.

– И что, покупают? – скептически скривилась я.

– Еще как! – доложила Юлька. – Туфли старые, киносценарии, статуэтки «Оскаров». А Стивен Спилберг, наоборот, этих «Оскаров» скупает. Своих, наверное, ему мало. Дашка, ты теперь ничего из своих вещей не выбрасывай! Когда прославишься, мы все на аукцион сбагрим!

«Черт! – мысленно ругнулась я. – Устами младенца, как известно.»

А я, дура набитая, только позавчера, разгребая шкаф, вынесла на помойку кучу немодного тряпья. И обувь. И бижутерию. Ну скажите, оно мне мешало? Ладно, впредь буду умнее. Все ненужное – в коробку отдельную и на антресоли. Пусть лежит, дожидается торгов.

«Лот номер девять, – зазвучал в моей голове сексуальный мужской бас, – заколка для волос всемирно известной телезвезды Дарьи Громовой». И тут же – восторженные возгласы, взметающиеся вверх руки, головокружительное повышение ставок.

– Полтора миллиона! – прозвучал окончательный вердикт. – Дашка, слышишь?

– Что? – я с трудом вернулась в пространство родственной гостиной.

– Платье из фильма «Моя большая греческая свадьба» – помнишь? – выставили на аукцион за полтора миллиона. А платье – фуфло! – Юлька продолжала насыщаться новой для себя информацией. – Я лучше застрелюсь, чем такое на свадьбу надену!

– Стреляйся, – согласилась я. – Я сама за Максика замуж выйду.

Галка посмотрела на меня с явным осуждением. К будущей свадьбе своей единственной дочери, которая должна была состояться не раньше чем через два года, семейство Рашидовых подходило основательно и серьезно.

– Ага, я так и знала, – загундосила племяшка, – ты все время у меня его отбить хочешь!

– Даш, с машиной-то определилась? – виртуозно увела семью от скандала Галка. – Когда уже брать будешь?

– Машину покупаешь? – мгновенно включилась в разговор Эля. – Какую? Бери кабриолет. «Бэшку» или «мерсик». Парковаться удобно, они маленькие и стильные.

Тема покупки автомобиля волновала меня в последнее время чрезвычайно. После возвращения из Монако я экстерном – опыт-то катания на болидах у меня появился ой какой! – закончила автокурсы и даже сдала экзамены. Единственное, что получалось пока у меня плохо, – это заезжать задом в гараж. Честно говоря, до сего дня это не вышло ни разу. И что? По сравнению с уже освоенными мною навыками сей представлялся совершеннейшей безделицей. Деньги на машину у меня были. И после урожайной недели в Монако я вполне могла позволить себе даже означенный банкиршей кабриолет. Но суровое детство и голодная юность не позволяли относиться к средствам, заработанным потом и кровью, с неуважением, то есть транжирить.

Машину-то я хотела, понятно, модную и красивую, но не очень дорогую. Во-первых, негоже демонстрировать свое возросшее благосостояние перед менее удачливыми коллегами, а во-вторых, нарвешься во время езды на какого-нибудь полудурка, подрежет или тюкнет в бок, и что? Ремонт? А если вообще угонят? У нас в Москве у знаменитостей чуть ли не каждый день автомобили пропадают. То у Жванецкого, то у Газманова. Я что, хуже?

Нет, возьму машинку не очень дорогую. Чтобы угонщикам неповадно было и чтобы не сильно жалко, если помнут. И все станут восхищаться моей скромностью. Могу ведь себе позволить, но не позволяю. Потому что в мире много других ценностей, помимо модного автомобиля. Уж потом, когда-нибудь. Да и зачем мне в принципе дорогое авто? Выйду замуж – супруг купит. Куда свою тогда девать? Отцу подарить? Так он свой «москвич» ни на какой «мерс» не променяет.

Продавать? Или тоже на аукцион? Вон Элтон Джон, когда налоговая приперла, выставил свой автопарк. Продал за какие-то жуткие миллионы, заплатил налоги и теперь спит спокойно.

– А хочешь «Aston Martin»? – продолжила Эля. – Этот бренд у нас только появился, за него пятнадцать компаний боролись, ну, за право продаж: «Mercury», «Musa Motors», «АВЕС»! А хочешь «Bentley»? Как у Пугачевой? А «Maserati»? «Lamborghini» тоже можно. Или «Lotus»?

– Нет, – качнула головой я. – Все это для меня дорого. Я – девушка скромная, миллионов не зарабатываю.

– А какую хочешь? – пристала Эля. – Хочешь «Mini»? Двухлетку? Красненькая, хорошенькая!

– И сколько? – равнодушно спросила я.

«Mini» мне очень нравилась! Тем более что в Москве их было совсем немного. Но и стоила машинка соответственно. Тыщ тридцать пять, что ли. Я же отмерила себе на средство передвижения не более пятнашки.

– Договоримся! – обрадовалась Эля.

– Ты свою, что ли, продаешь? – удивилась Галка.

– А то чью же? Чего она у меня в гараже за городом ржавеет? А я себе колье из южноафриканских изумрудов заказала. Теперь денег не хватает выкупить.