Гефсиманское время (сборник) - Олег Павлов

«Тысячи детей живут в колодцах, трубах, крысиных подвалах, на кладбищах и свалках не от хорошей жизни, а на питание они достают себе воровским способом. Я живу во Владивостоке. У нас теперь судят и садят по большей части несовершеннолетних. По полгода сидят в СИЗО, где их бьют, а со слов родителей издеваются и вешают, чтобы скрыть улики. Почему уголовный кодекс дает право 14 летних оступившихся подростков содержать с уголовниками и насильниками в общих камерах? Они ведь там беззащитны, и получается, что мы заживо убиваем голодных больных и глупых детей в тюрьмах, во всяком случае доводим их до этого или способствуем несовершенности закона. В условиях социальных проблем их лишают нормальной жизни дома, в интернате, зато в объятия принимает тюрьма за воровство жвачек, шоколадов, пирожных, сигарет. Нет нам всем прощения за это. Это тоже репрессии, только детские, против святая святых – детей. Миллионы загубленных детских душ, которые можно было без особого труда спасти…»

«Вы бы видели, как в Томской области везли тельных коров на забой в мясокомбинат, которые телились прямо в вагоне, и новорожденных телят выбрасывали из вагона – а поезд шел дальше… Многие из нас, участников войны, сейчас потеряли стержень в жизни. К нам опять пришла беда. Старые солдаты достали свои гармошки латанные-перелатанные – сохранили их еще с военных лет – и играют перед народом, а в ногах лежит картуз “кто сколько может”…»

«В одиночку мы ничего не можем сделать. Нас никто не слушает. В институтах, так называемых “научных”, мед. учреждениях, в том числе: институте вакцин и сывороток, институте мозга, институте высшей нервной деятельности, на животных и в первую очередь на собаках, обезьянах, кошках проводят так называемые эксперименты, а попросту говоря – пытают. На них практикуются не столько так называемые “врачи” – будущие ученые, у которых и души нет, но и начинающие студенты. Совершенно здоровым животным делают “операции” на органах: студенты и “врачи” отрезают половину кишечника, желудка, выкалывают глаза, ампутируют лапы, делают электрическую стимуляцию мозга, а после этого безрассудства уходят из этой камеры пыток, оставляя собак, кошек с полуотрезанными органами, с открытыми ранами в лужах крови, на выживание. Животные после наркоза начинают приходить в себя и вот с этого момента испытывают настоящие пытки. Эти несчастные покалеченные животные стонут, визжат от изнуряющей боли, а медперсонал на все происходящее смотрит сквозь пальцы. Ничего эти садисты – выродки не желают знать. Выживут – так выживут, не выживут – пусть подохнут. Санитарки говорят: “Это обычное дело: собак складывают в шахту неработающего лифта – пока не умрут”. И все это происходит в наше время, даже в таком институте как институт усовершенствования врачей, а институт мозга – очень страшный институт. Животные в такой стране, как Россия, не защищены ни на йоту. В Госдуме все не могут поделить власть. Деятельность вивариев никак не контролируется».

«Не знаю, ответите Вы мне или нет, ведь Вы высоко стоите, а кто я? Просто смертный, которых тысячи находятся за колючей проволокой. Я нахожусь в “местах лишения свободы”, “на особом режиме”, в местах этих нахожусь уже не в первый раз. Как попал в это болото первый раз в 14 лет, так до сих и не могу с него выбраться. Я никого не виню в этом, что толку сейчас искать виноватых, ведь жизнь пропала и ничего назад не вернешь. Мне сейчас 34 года, в марте будет 35 лет, остался совсем один, ни родных, ни друзей. Что такое семейная жизнь, семья – вообще не знаю. Да и много чего не знаю. Все эти годы провел за колючей проволокой, и выходить мне отсюда через семь лет. Вот и получается: что жил, что не жил. То, что я матерый бандит, я бы никогда этого не сказал, не был я ни в каких бандах, просто уж такой несчастливый человек и это вечное клеймо “ранее судимый” – не давало никакого житья. Такие сроки, за такое, ну вот как хулиганство – это все равно что тот же террор. Сколько людей простых пересажали за одно выбитое стекло или за “оказание сопротивления милиции”? Может, тоже когда-нибудь поставят памятник – жертвам “хрущевского террора”, “жертвам брежневского”… Ведь сейчас я сижу только за то, что ранее был судим. Дали 10 лет, признали особо опасным рецидивистом – а за что? За то, что сами ж пацаном отправили в этом мир. И осуждают таких, как я, внаглую. Ведь раз сидел уже – чего и доказывать. Что поделаешь, нужен был хороший адвокат, а адвокату нужны хорошие деньги – а где мне их было взять? В общем, все это позади, а впереди снова годы и годы заключения, и их надо сидеть, надо выжить, ведь здесь, в колонии – это не жизнь».

«Пишет вам человек совсем неизвестный из глубинки Сибири. Почти половина жизни прожита, а судьба не удалась – одни страдания. Молодой во все верил, всему внимая к чему стремился, но бывают моменты, когда вышибает жизнь земная из колеи. Может, я виноват во всем, а может судьба такая. Мы должны платить за наших дедов, отцов: мы озверели в буреломе событий. Я работал: монтажником, плотником, а теперь «истопником». Шикарная специальность топить печки зимой в школе, хотя почетная, чтобы дети не замерзли. В детстве я маленько увлекся стихами, писал для себя. Безумно был влюблен во все прекрасное, вечное… Зачем писать о мерзостях тюрьмы. Десять лет, то есть уже более, нахожусь на свободе, и мне дико слышать по телевизору: заложники, рэкет, стрельба. Я возмущаюсь чем – они именем закона детей судили за килограмм конфет по три года. За три рубля давали восемь лет. Желали исправить битьем, пинками, тычками, а теперь крадут сами сотни миллионов и им – освобождение. Мне с детства изломали, исковеркали жизнь. Никому нужны мы не были! Бумажный отчет о воспитательной работе. Хоть бы один нашелся увлечь в другую сторону душу! Нужны сейчас эти души! Они отплатят безмозглым дядям той же монетой! Пьянство в деревнях стало нормой дня. Какая нищета! Вот и говорят: болей душой за себя, – а я не могу жить иначе. Я помню, в 59-м году жили в деревне, в Серове недалеко, в бараках в маленькой комнатенке – семь человек и были по-своему счастливы. Люди были добрей, отзывчивей. А сейчас душит зависть. Почему он? Почему не я живу лучше? Вот и упирается в это. Но я согласен, человек наш талантлив, а его обкорнали. Он должен жить – и купаться в лучах славы. А его бессовестно обирали свыше и кидали подачки. Русский тем счастлив, если его Родина в величии. Плохо или еще хуже живется, но родину мы любим каждый по-своему всем сердцем».

«Пишет вам человек нелегкой судьбы из мест лишения свободы, решил обратиться к вам за маленькой помощью… Дело в том, что в первый раз попал по молодости, ну а в данное время сижу, то есть отбываю срок наказания в возрасте. Семья разрушена, родственники умерли, и помощи ждать не от кого, да и работы нет в колонии, чтоб можно было заработать и отовариться в магазине. Да и колония стала в настоящее время убыточной. Даже по приходу в колонию администрация не в состоянии одеть, обуть вновь прибывших». «В сорок первом добровольцем ушла на фронт, на все четыре года страшной войны спасать жизни раненых бойцов. И вот пришла перед самой смертью казнь. В мое отсутствие разграбили, изувечили мой маленький дом. Я не могу восстановить даже такую бедность, в которой еще можно жить, зайти на ночлег. Я не могу жить и погибаю от страданий и беспомощности. Вы увидите великих, богатых, скажите – помогите защитнице Родины. И никто не откликнется, а как будут встречать Праздник Победы!»

«У меня 1,5 почки из-за рака удалили, но лекарств нет. Экспертиза показала, что рак у меня от действия радиации, значит, от взрыва на заводе “Маяк”. Радиация косит нас – вот откуда смертность. Дети, если у нас рождаются, тоже больны. Ради бога! Бейте в набат!»

«Уже года два как я пришел к выводу, что в ближайшие годы нас ожидает добровольный Гулаг всей страны, когда мы сами устремимся в Сибирь и на Север на лесоповал…»

«Я трижды голосовал за Ельцина – теперь об этом с горечью говорю…»

Пишет пенсионерка З. Ю. Синютина из Москвы и участница ВОВ Зинаида Захаровна Кучеренко из Белгородской области поселка Красногвардейское, инвалид II группы Леонид Константинович Родин из Орла, школьный истопник Виталий Кириллович Волошин из Тюменской области Нижнедавдинского р-она деревни Большая Заморозовка, фермерская семья Рыжовых из Хакасии Бейского района деревни Дехановки, рабочий-строитель Гарик Глебович Арутюнян из Абакана, ветеран ВОВ Александр Филиппович Самойленко из Волгограда, журналист из города Орехово-Зуево Евгений Голоднов, Людмила Ильинична Колесникова из Владивостока, колхозная пенсионерка Анна Яковлевна Ромашова из Нижневартовска, Борис Николаевич Петелин из Липецка – бывший заключенный политических лагерей, старший инженер инструментального завода Виталий Дмитриевич Козицкий из Хабаровска, неработающий пенсионер Виктор Антонович Артемьев из Ленинградской области Всеволжского района поселка Невская Дубровка, из Ярославской области деревни Гора Сипягина – биолог и фермер Анатолий Сергеевич Агальцов, глава коллективного крестьянского хозяйства из Волгоградской области Владимир Егорович Сугатов, пенсионерка Л. А. Бултнова из Владимира, любители животных семьи Дороховых и Соколовых из Москвы, инвалид от радиации II группы, живущий в Екатеринбурге, фермер из Воронежской области Николай Александрович Подрезов, предприниматель из Пятигорска В. А. Третьяков, коренной липовчанин и гражданин России Иван Секирин, ветеран вой ны из Томска Георгий Петрович Костарев, пишет живущий в Твери, по профессии экономист, Анатолий Петрович Солонин, пишет инженер-аэродромщик Дмитрий Сергеевич Моисеев из подмосковного Жуковского и некто Ю. Г. Варенков из Йошкар-Олы, а также заключенный спрятанной за Уралом колонии общего режима Владимир Николаевич Пустовалов и заключенный колонии строгого режима Кузьминов Сергей, отбывающий наказание в Коми Республике в поселке Чинья-Ворык… Россия пишет.