Я. Не. Жертва - Весела Костадинова

лились из глаз, я до крови закусила губы, мечтая только об одном, чтобы эта пытка закончилась. Снова, снова и снова, он рыча брал меня сначала сзади, потом перевернув на спину.

Не знаю, сколько это продолжалось, время для меня остановилось. Осталась только боль, дикая, непереносимая, от которой останавливалось дыхание. Мне хотелось потерять сознание, но даже этого сделать не могла. Я чувствовала, как он зарычал и упал на меня, тяжело дыша.

— Какая ж ты сладкая, — прохрипел он, поднимаясь, — тебе хорошо?

До меня с трудом доходили его слова. Хорошо? Мне хорошо? Мне хочется сдохнуть от боли и унижения. Закончились мои мучения или….

— Вот блядь! — услышала я его потрясенный шепот, — суука, ты что ж, целкой была?

Мне с трудом удалось перевернуться на бок, едва сдерживая стоны — казалось во всем теле не осталось ни одного живого места. Свернулась калачиком, не сдерживая рыдания. От одежды не осталось ничего, как и от белья, но сил не было даже попытаться прикрыться хоть чем-нибудь. Тело сотрясала ужасная дрожь, голова гудела.

— Тебе нужно в душ, — слова донеслись до меня словно откуда-то издалека, но реагировать я не хотела. Пусть меня оставят в покое, дадут умереть спокойно.

Сильные руки силком поставили на ноги и повели в ванну. От боли я все время падала, но эти же руки не давали мне осесть на пол.

Небольшое облегчение принесла горячая вода, мгновенно ставшая ярко-алой, но успокаивающая боль. Сквозь шум душа, я слышала как тихо материться Белов, смывая с меня следы собственного преступления. Все равно — сидеть и сидеть бы под этой водой. Но и на этот раз мне не дали покоя, а подняли на ноги, старательно вытерли и повели куда-то.

— Лежи спокойно, — приказал Белов, укладывая меня на что-то мягкое. Я и не думала сопротивляться, мне было все равно. Когда тело окутала теплая пелена, стало почти хорошо. Интересно, так выглядит смерть? Теплота и темнота, которая, наконец-то, забрала меня к себе.

6

Еб….ть! Как же так вышло?

Я посмотрел на хрупкое тело девушки, лежавшее на моей кровати и свернувшееся клубочком. И кто бы мог подумать, что деваха с такой внешностью и таким возрастом могла оказаться целкой? Да нынешние бабы рождались уже распакованными и отбитыми на голову, хотя некоторые и корчили из себя невинность.

Блядь! Не померла бы, только трупа в собственной кровати мне еще не хватало.

Я сел на край постели и залпом выпил оставшийся в стакане коньяк.

Красивая, очень красивая, той самой красотой, которая привлекала меня больше всего — тонкая, изящная, хрупкая, белокурая, с большими глазами — все как я люблю. Я как ее тогда в кафе увидел, так сразу понял — моя. И только моя. Сколько захочет денег дам, но она окажется у меня в постели. Благо мои возможности позволяли мне кое-какие капризы, даже довольно дорогие и редкие. В тот же вечер пробил ее немного, хорошо, что ее подруга-курица язык за зубами держать вообще не умеет — все, что надо растрепала. Студентка, семья простая, мать да она, деда и бабку в прошлом году похоронила, ни связей, ни знакомств — тоже хорошо, ни лишних денег — просто отлично. Такие довольно легко сдаются, кому нравится жить во всем себе отказывая. А я человек щедрый, если со мной хорошо, то и я не обижаю.

Все шло просто замечательно, до сегодняшнего вечера. Сама согласилась, сама приехала. А потом началось: мне надо домой, простите ваши рыла не для моей персоны. Ненавижу, когда девки меня динамят. Да и подруженька ее из таких же: Сашку прокатывает уже месяц. Но с той опаснее связываться, — Сашке, не мне, — у той родители шум поднять могут. Вот и зассал Петрович. Посадил динамо в такси и отправил восвояси. А я свою кошечку не упустил. Вот только и подумать не мог, что испугалась она не в шутку. А когда сопротивляться начала — вообще башню от злости снесло. Я как ее обнял, так понял, что кончить в штаны как пацан могу, сил сдерживаться не было.

Лежит, дрожит, крови было столько, словно я ее тут убивал, а не трахал.

Нет, страха не было, ничего эта пигалица против меня сделать не сможет. Да и как, если там внизу вся верхушка областных силовиков гулеванит, прокурора только нет (эту гниду я к себе близко не подпущу). Но вот….

Я ее и сейчас хочу. Даже такую жалкую и сломанную. Я ведь только первый голод утолил, еще хочется. Но сейчас трогать нельзя, действительно можно милашку покалечить. А калечить ее не хотелось — я снова плеснул себе коньяка — она мне здоровая нужна. Такая, чтобы полностью мне покорилась, чтоб ждала меня в постели, распустив волосы и смотрела с желанием.

Дрожит, не смотря на теплое одеяло. Укрыл еще пледом и вышел, закрыв дверь на ключ — не хватало, чтобы кто-нибудь из пьяных рыл на нее случайно налетел. Им шлюх хватит, а мою девочку я трогать не дам.

Спустился вниз и тонко намекнул гостям, что пора всем свалить из моего дома. В принципе, они уже и сами собирались, я только их немного поторопил. Через час разъехались все, кроме одной из шлюшек — блондинистой бляди, которой велел остаться. Еле дождался ухода гостей, как завалил ее прямо в холле, отыгрываясь за мою красотку, спящую наверху. Вот уж где оторвался по полной, что даже прожжённая шлюха пощады запросила. А перед глазами — огромные серо-голубые глаза в обрамлении длинных ресниц.

Заснул там же на диване, среди бутылок, жратвы и раскиданных подушек. Сквозь сон слышал как ушла шлюха, забрав деньги со стола, оставленные для нее. Молодец, сама ушла, тихо, не побеспокоив, оставив меня дома один на один с моей куколкой.

Утром проснулся с головной болью — все-таки коньяк дал о себе знать. Но в первую очередь понимал, что нужно проверить девчонку на верху. Она не спала, лежала в кровати и смотрела куда-то в окно.

— Доброе утро, — я поздоровался, с тревогой глядя в бледное, почти серое лицо. Она вздрогнула, сжалась в комочек под моим взглядом. Под глазом за ночь налился качественный синяк, синяки были и на тонких запястьях — да, вчера я знатно перестарался.

— Я хочу домой, — едва слышно прошептала она бледными губами.

— Собирайся, поехали, — кивнул я.

Хороша, даже сейчас хороша.

Осторожно встала с кровати, пошатываясь.

— Моя одежда…

Кинул ей свою футболку и старые спортивные штаны, в