Искатель. 1986. Выпуск №1 - Григорий Темкин

Робот шел над водами в приличном для такого тихони, как он, темпе. «Если так пойдет и дальше, успею к берегу и до одиннадцати! — подумал Коваль. — Хотя, впрочем, какая разница, часом раньше или часом позже, если впереди многодневный маршрут! Здесь-то, над водой, можно чувствовать себя в относительной безопасности. Но вот когда начнутся джунгли…»

— Мастер, впереди, опасность! — скрипуче выдавил из себя фразу робот.

Коваль уставился вперед. Что за опасность? Откуда ее ждать? Из воды, с неба? Горизонт с акваторией тихи и безоблачны. На небе ни облачка, на воде ни пятнышка. И все-таки угроза…

Коваль вдруг пожалел, что вот так, безоглядно, снова доверил свою жизнь туповатому киберу, как прежде безопасность корабля компьютеру. Правильно ругало его начальство за то, что он людям доверяет меньше, чем роботам. И действительно, Стас любил киберов за безоговорочное подчинение, за строгую логику машинного интеллекта. Именно поэтому, наверное, ему было трудно с людьми. Хотя и машины всякие бывают. Совсем неожиданно всплыл в его памяти образ робота, с которым познакомил его однажды старый приятель и однокашник Иштван Зала. Иштван был одержим идеей максимальной индивидуализации мыслящих систем. Киберы, которых он программировал, все до одного были личностями. Каждый со своим характером, со своим «я». Робот сопровождения по имени Брудершафт тогда произвел на Стаса сильное впечатление и… не понравился. Стас понял, что это уже не машина в том смысле, в котором принято понимать это слово. И только теперь пожалел он, что рядом с ним нет такого спутника, как Брудершафт, с которым, как говорили предки, «можно в разведку пойти».

Наконец угрозу заметил и Стас. Она таилась между небом и землей. В теплом воздухе дрожали тончайшие нити, вертикальные и почти прозрачные. Если бы солнечный зайчик не сорвался с одной из них, не упал на лицо шкипера, зверь остался бы незамеченным. Медлить было нельзя. Коваль вскинул один из двух взятых в дорогу бластеров и полоснул по занавеси нитей. Энергетический заряд мгновенно расплавил их, спек в бесформенный ком и бросил в море. Вода мощно закипела, и Стас, оглянувшись, долго еще видел, как корчится всплывшее на поверхность длинное рыхлое тело.

Астронавт нагнулся и подобрел с пола Тележки короткий, оплавленный на конце волос. Волос-щупальце был усеян длинными полыми шипами. Коваль попытался его разорвать, но с таким же успехом можно было попробовать на разрыв стальную проволоку.

До полудня бластер пришлось применять еще трижды. Потом кончилось море, и Коваль оказался в самом сердце мангровых зарослей. Тележка с трудом топтала воздушной подушкой упругие стебли растений, а из-под уродливых корней тележку обстрепивали обкатанной морем галькой пухлые, как надувные матрацы, тритоны-канониры. Один, довольно большой камень, серьезно повредил фотоэлемент робота. Потом кончились и мангры. Теперь, над земной твердью, нужно было вести себя вдвое осмотрительнее.

Тележка быстро пересекла узкую полоску пылевого пляжа и, подмяв под себя первые, пучки бетианской травы, поплыла по обширной луговине, кое-где подернутой паутиной хорошо протоптанных звериных тропок. Самих зверей пока видно не было. Но вот появились и они. Как ни странно, это оказалось семейство реликтовых ходоков, фото которых в свое время так поразило Коваля, тогда еще зеленого самоуверенного гардемарина.

Ходоки, не обращая ни малейшего внимания на Тележку, чинно шли по тропинке, топоча аккуратными желтыми лапоточками. У заднего, самого маленького, развязалась и тащилась по земле пушистая онуча. Он так потешно спотыкался, подпрыгивал и оглядывался на преследователей смышлеными глазенками на стебельках, что Стас не смог сдержать смеха. И зря. Ходок разобиделся, надулся, поднатужился и пустил прямо в астронавта струю едкой вонючей жидкости. Коваль успел увернуться, но несколько капель все-таки попали на кожу и обожгли до волдырей.

— Спасибо за урок! — сказал Стас вслед такой безобидной на вид зверюшке, — Впредь будем осторожнее.

Предосторожность оказалась нелишней. На опушке близких уже джунглей маячила пара гигантских богомолов. Жуткие, высотой с трехэтажный дом зверюги представляли серьезную опасность. Стас приказал Тележке остановиться и начал наблюдать за богомолами. Один из них, побольше, стоял раскорякой на солнцепеке и урчал от удовольствия, а другой длиннющими шипастыми лапами пытался достать из кроны дерева огромного щетинистого паука, который огрызался и швырял во врага клейкие комья паутины. Наконец богомолу удалось схватить паука за ногу, и чудовищная парочка приступила к трапезе.

После двухчасового мотания вдоль опушки над кучей золы, бывшей только что хищным деревом, Стас был вынужден признаться себе, что все это время занимался самообманом и что бесполезно искать просеку в этом месиве растительной плоти. Пришла минута расставания с Тележкой.

Он сел, свесив ноги в траву, поддернул за голенища высокие сапоги и, похлопав робота по могучему торсу, спрыгнул. Из-под ног его шарахнулась с писком потревоженная мелюзга.

— Иди домой, Тележка, — грустно сказал Стас, — передай Юхану привет!

Робот молча повернулся и поплыл назад вдоль опушки: А когда он скрылся из виду, Стас слишком поздно сообразил, что Юхану больно будет видеть Тележку пустой. Но изменить уже ничего было нельзя.

И еще одно понял Стас: он остался в одиночестве. Пытаясь насвистывать мотивчик веселой песенки, с бластером в одной руке и с мачете в другой он боком втиснулся в заросли.

* * *

Зорро уже полдня шел по пятам за двуногим. Непривычный запах этого зверя будил в Зорро два чувства: любопытство и желание сожрать. Он был могучим зверем и мог себе позволить — жрать только то, что сожрать хотелось. А двуногий был именно тем, что хотелось сожрать.

Зорро умел долго и методично преследовать добычу, мог часами подкарауливать в зарослях, но сегодня любопытство брало верх, и ему хотелось сначала просто понаблюдать ре повадками двуногого, а сожрать его потом, когда проголодается по-настоящему.

Зорро обрадовался, когда двуногий подпалил муравьиную кучу. Он закидал пламя влажными от сока ветками и, урча, начал выкатывать из угольев крупных жареных муравьев.

Зверю даже расхотелось жрать двуногого? Бродить бы за ним и подъедать жаркое из обугленных муравейников. Жареных муравьев Зорро обожал. А двуногий, видимо, нет. Ведь он не съел ни одного, только поджарил их для Зорро. А ведь неплохо бы… Не надо искать острые камни, не надо стучать ими друг о друга у подножия муравейника, не надо раздувать огонь, искры которого так и норовят кольнуть тебя в глаз. Надо только идти вслед за двуногим и жрать то, что он приготовит.