Интеллект успеха - Роберт Стернберг

Короче говоря, Гамильтонова традиция стала практически синонимом тестирования. По иронии судьбы, она сохраняет привилегии с помощью средств, изначально предназначенных для их искоренения. Охваченные привилегиями предпочитают поддерживать институт тестирования не только из-за того, что благодаря ему они преуспели в жизни, но еще и потому, чти их дети тоже собираются преуспеть. Как следствие, сегодня Гамильтонова традиция также преуспевает, а вместе с нею и практика тестирования.

Джексоновская традиция

Левое крыло как в образовании, так и в политике я буду называть Джексоновской традицией, вновь с той же оговоркой, что его воззрения не обязательно в точности совпадают с воззрениями Эндрю Джексона. Каковы были убеждения Джексона? «Джексоновская демократия разделяла то неуважительное отношение к интеллекту, которое является одной из непривлекательных черт демократии повсюду. Между политической демократией Джексона и философской демократией таких людей, как Эмерсон, не было точек соприкосновения… Люди становятся образованными, знания ширятся, хорошая квалификация становится общедоступной. Выдающиеся таланты и сильные характеры встречаются все реже. Общество становится менее блестящим и более процветающим… Обычный человек принимает активное участие в работе правительства почти на всех уровнях, вплоть до самых высоких»[4].

Джексон полагал, что все люди равны не только как человеческие особи, но и в отношении компетентности – любой будет работать не хуже другого на любом месте – будь то в правительстве, в судебных органах или почти на всякой ответственной должности. С таких демократических позиций все люди по сути оказываются взаимозаменяемыми. В переложении на современный язык такую ситуацию можно проиллюстрировать высказыванием одного известного ученого политика, с которым мне однажды довелось работать в комиссии. Он заявил аудитории, насчитывавшей свыше тысячи человек, что любой тест, который у одной группы дает более высокие результаты, чем у другой, по определению должен быть отклонен. Возможно, ему бы также доставило удовольствие видеть, как старшие дети работают наравне с младшими, дабы быть честными по отношению к последним.

Если стать на такие позиции, то отпадает надобность в отслеживании результатов или организации групп в школах, которые только и делают, что жалуют искусственные привилегии одной группе в ущерб другой. Становятся ненужными и тесты на проверку как умственных, так и других способностей, роль которых по преимуществу сводится к тому же. Если одна группа не столь удачлива в получении доступа к ресурсам, как другая, и если усилия обеспечить этой группе равенство не увенчиваются успехом, тогда ей следует предоставить льготы, пока она не достигнет равенства, независимо от продуктивности, но с учетом способностей, поскольку с Джексоновской точки зрения все равны не только в том смысле, что они человеческие существа, но и в конечном итоге по своим способностям. Что действительно имеет значение, так это равенство конечного результата, а не деятельности, приводящей к нему. И в самом деле, с этой точки зрения, если результаты уравнены, то за этим в какой-то мере последует и выравнивание объемов производственной деятельности.

Эта Джексоновская точка зрения привела к неразберихе в нашей образовательной системе. Во имя «полного охвата» детей с серьезными эмоциональными и физическими недостатками, требующих львиную долю внимания со стороны преподавателя и круглосуточного присмотра консультанта, направляют в обычный класс, в результате другим детям достается лишь малая толика учительского внимания. Учащихся, которые могли бы выделиться, отодвигают на задний план, и они опускаются до уровня слабейшей группы, а детей, которые едва соображают, что происходит в классе, помещают в него, чтобы они могли служить неким неуловимым и иллюзорным уравнительным целям. Действительно, сейчас родители даже требуют, чтобы их детям дали ярлыки «нетрудоспособных» или «гиперактивных», тогда они будут получать от школы дополнительные ресурсы. Где сыщешь более извращенную систему распределения ресурсов? Мы делаем вид, что равенство возможностей означает одинаковые знания для всех, и сами пожинаем плоды того, что посеяли, – систему образования, не предоставляющую полные льготы почти никому.

Джефферсонова традиция

Среди господствующих в Америке политических и образовательных воззрений есть и третья сила, которая несколько тушуется на фоне других или по крайней мере привлекает к себе меньше внимания, чем заслуживает. Эта сила представлена Джефферсоновой традицией в политическом менталитете Америки. Опять же, я не собираюсь здесь в точности воспроизводить убеждения Томаса Джефферсона, а лишь вкратце изложу их суть. «Джефферсон опасался прихода тирании и был приверженцем свободомыслия… Джефферсон [верил], что республика должна быть основана на аграрной демократии. Люди, согласно Джефферсону, были самыми надежными и добродетельными, хотя не всегда самыми рассудительными, хранителями власти, и образование лишь способствовало бы совершенствованию их здравомыслия… Джефферсон унаследовал ту идеалистическую концепцию нового мира, к которой питали почтение французские философы, – идею республики с мягкими законами и равными возможностями… отвергающей богатство и силу ради сохранения простоты и равенства»[5].

В Джефферсоновой традиции люди действительно равны в отношении политических и социальных прав и должны иметь равные возможности, но они не обязательно в равной мере извлекают пользу из этих возможностей и за свои достижения вознаграждаются далеко не одинаково. Люди получают вознаграждение за то, что они сделали, воспользовавшись равными возможностями, но отнюдь не за то, что они могли бы или должны были сделать. Потерпевшие неудачу не получают за свои попытки такого же вознаграждения, как те, кто преуспел.

С этих позиций цель образования видится не в том, чтобы благоприятствовать элите или предоставлять ей льготы, но в том, чтобы давать детям возможность в полной мере использовать имеющиеся у них навыки. Тестирование больше не является синонимом элитарности, поскольку круг тестируемых качеств становится гораздо шире, чем сегодня. Дети приходят в школу с неодинаковыми способностями, точно так же как и взрослые работают с разной отдачей. Таким образом, нам нужно тестировать детей, но гораздо шире, чем когда-либо в прошлом, тогда мы не загубим талантов, как, я почти уверен, это происходит сегодня. Мы дадим каждому из детей тот вид образования, который подходит наилучшим образом именно ему, а тем детям, кто показывает незаурядные способности в данной области, будут предлагаться дополнительные задания, чтобы в максимальной степени раскрыть их дарование.

Мои взгляды на образование и тестирование совпадают с воззрениями Джефферсона. Но сегодня нашей практикой использования тестов заправляет Гамильтонова перспектива, занимающая в классном обучении доминирующее положение. В сфере тестирования мы вцепились в Гамильтонов элитаризм, чтобы защититься от того, что представляется нам хаосом, порождаемым Джексоновой концепцией демократии. В преподавании мы крепко держимся за Джексонов популизм в ложной надежде, что в один прекрасный день все учащиеся и впрямь обретут равенство. По моему мнению, нас должна мотивировать именно Джефферсонова концепция демократии и именно ее нужно постараться воплотить в наших школах и на рабочих местах.

Джефферсонова традиция в наибольшей степени способствует процветанию интеллекта успеха. Лишь она созвучна моей концепции интеллекта успеха. Гамильтон был не прав: люди могут обладать успешным интеллектом, но это не обязательно имеет причинную связь с их годами формального образования, их умственными способностями, их происхождением, социальным классом или, уж если на то пошло, с их IQ. Джексон также был не прав: не всем в равной степени присуща способность успешно применять умственные способности. Прав был Джефферсон: каждый обладает умственными способностями, которые можно развить, но не все развивают их в равной мере.

Люди с интеллектом успеха извлекают выгоду из своих умственных способностей, направляя их на компенсацию и корректировку своих слабых сторон. Родители, школа и работа должны способствовать развитию интеллекта успеха всеми доступными средствами, усматривая в умственных способностях не статичность и жесткость, а, напротив, гибкость и динамичность.

Зависимость от тестов: как мы становимся «тестоманами»

Как известно, люди с постепенно усиливающейся зависимостью от наркотиков рано или поздно достигают точки, когда уже не могут представить себе жизни без наркотиков. И продолжают принимать их, причем не потому, что наркотики несут приятные ощущения, но с тем, чтобы избежать «ломки», сопровождающей процесс отвыкания. То же и с нашим обществом – мы развили в себе зависимость от тестов, которые позволяют измерить лишь уровень инертного, пассивного интеллекта, но не его продуктивность или достижимый потенциал. Мы боимся, что небо обрушится, если перестать использовать эти тесты. Но когда в колледже Бодуэна отказались от применения теста SAT, небо не упало. Почему наше общество так привыкло к тестам, измеряющим качества, которые, если смотреть в перспективу, оказываются не столь уж и важными? Одним из факторов является такая национальная черта американцев, как страсть к точным измерениям.