Миры если - Стенли Вейнбаум

После обеда мы перешли по узкому проходу в застекленный наблюдательный зал в носу корабля. Там было так тесно, что мы едва поместились, но нам это ничуть не мешало, поскольку позволяло сидеть близко друг к другу. Мы сидели там еще долго после того, как почувствовали, что в зале становится душно.

Катастрофа произошла, когда мы вернулись на свои места. Все случилось безо всякого предупреждения, если не считать резкого наклона ракеты после безуспешной попытки пилота в последний момент отвернуть в сторону - это, а потом скрежет и треск, и страшное чувство вращения, а потом хор криков, звучавших, как отголоски сражения.

Да это и было сражение. Пятьсот человек вставали с пола, давили друг друга, качались из стороны в сторону, беспомощно падали, когда огромный ракетоплан с обрубком на месте левого крыла летел, вращаясь, в Атлантический океан.

Зазвучали голоса офицеров, и ожил динамик:

- Сохраняйте спокойствие, - повторял он, а потом добавил: - Произошло столкновение с другим кораблем. Опасности нет... Опасности нет...

Я выбрался из обломков разбитого кресла. Джоанны нигде не было видно, а когда я нашел ее, скорчившуюся между рядами кресел, корабль ударился о воду, и толчок снова повалил всех.

- Наденьте спасательные пояса, - загремел динамик. - Спасательные пояса находятся под креслами.

Я вытащил один пояс и застегнул на теле Джоанны, затем сам надел второй. Толпа рвалась вперед, а хвост корабля начал опускаться. За нами была вода, хлюпавшая в темноте, поскольку свет погас. Один из офицеров пробежал возле меня, скользя по накренившемуся полу; наклонившись, он застегнул пояс на теле женщины, без сознания лежавшей перед нами.

- Все в порядке? - крикнул он мне и, не ожидая ответа, побежал дальше.

Динамик, видимо, переключили на аварийное энергоснабжение, потому что он вдруг ожил:

- ...и отплывать как можно дальше. Выскакивать через передний люк и отплывать как можно дальше. Вблизи ждет корабль, который вас заберет. Выскакивать и... - динамик снова умолк.

Я вытащил Джоанну из груды кресел; она была бледна, а серебристые глаза закрыты. Медленно, с трудом потащил я ее к переднему люку, а наклон палубы возрос до такой степени, что пол напоминал лыжный трамплин. Офицер еще раз пробежал мимо меня.

- Справитесь сами? - спросил он и заторопился дальше.

Я был уже совсем близко. Толпа вокруг люка, казалось, стала меньше, а может, просто плотнее? Внезапно прозвучал стон ужаса и отчаяния, после чего все заглушил рев воды. Стены наблюдательного зала не выдержали, я увидел зеленую волну, и пенящаяся масса обрушилась на нас. Снова опоздал.

Это было все. Пораженный, поднял я взгляд от экрана субъюнктивизора, чтобы взглянуть на ван Мандерпутца, писавшего что-то на краю стола.

- Ну и как? - спросил он.

Я вздрогнул и пробормотал:

- Ужасно! Мы... нас, пожалуй, не спасли бы.

- Нас? - Глаза его заблестели.

Я не стал объяснять, в чем дело, поблагодарил, попрощался и пошел домой.

Даже отец заметил, что со мной творится что-то странное. В тот день, когда я опоздал в контору всего на пять минут, он вызвал меня и с беспокойством спросил, хорошо ли я себя чувствую. Разумеется, я ничего не мог ему сказать. Как можно объяснить, что я опоздал и влюбился в девушку спустя две недели после ее смерти?

Эта мысль приводила меня в бешенство. Джоанна! Джоанна с серебристыми глазами лежала сейчас где-то на дне Атлантики. Я ходил, как одеревеневший, почти не разговаривая с людьми. Однажды вечером мне не хватило сил, чтобы пойти домой, я сидел, куря сигареты в большом кресле отца в его кабинета, и наконец уснул. На следующее утро, когда старик Н.Дж.Уэллс вошел в кабинет и увидел, что я уже сижу там, он побледнел, как стена, покачнулся и прошептал:

- Мое сердце!

Потребовались долгие объяснения, чтобы убедить его, что я не пришел в контору рано, а, скорее, опоздал пойти домой.

Наконец я почувствовал, что больше не выдержу. Нужно было что-то делать - что угодно, - и я подумал о субъюнктивизоре. Я могу увидеть... да, могу увидеть, что случилось бы, если бы корабль не затонул! Я могу проследить этот странный, нереальный роман, укрытый где-то между мирами "если", могу еще раз увидеть Джоанну!

Было уже далеко за полдень, когда я ворвался в квартиру ван Мандерпутца. Дома его не оказалось, но, поискав, я нашел его в холле Дома Физики.

- Дик! - воскликнул он. - Ты плохо себя чувствуешь?

- Нет, по крайней мене, не в физическом смысле. Господин профессор, я должен еще раз воспользоваться вашим субъюнктивизором. Должен!

- Чем? А... этой игрушкой. Поздно, Дик, я уже разобрал ее и нашел лучшее применение для этого места.

Я застонал, как от боли, и хотел уже забросать оскорблениями автобиографию великого ван Мандерпутца, однако в его глазах появилось сочувствие, он взял меня за руку и завел в небольшую комнату рядом с лабораторией.

- Расскажи мне все, - потребовал он.

И я сделал это. Думаю, что достаточно ясно представил свою трагедию, поскольку черные брови профессора сочувственно нахмурились.

- Даже ван Мандерпутц не может оживлять мертвых! - буркнул он. - Мне очень жаль, Дик. Перестань забивать себе этим голову. Даже будь мой субъюнктивизор цел, я не позволил бы тебе воспользоваться им. Это все равно, что вращать нож в ране. - Он помолчал немного. - Найди какое-нибудь другое занятие для мыслей.

- Да, - сказал я, оглушенный его словами. - Но кто захочет читать мою автобиографию? Ваша - совсем другое дело.

- Автобиография? А, помню. Нет, я забросил эту идею. История сама опишет жизнь и творчество ван Мандерпутца. Сейчас я занимаюсь гораздо более интересным делом.

- В самом деле? - равнодушно спросил я.

- Да. Здесь был Гогли, ну, тот скульптор. Он будет делать мой бюст. Может ли быть лучшее наследство миру, чем бюст ван Мандерпутца, сделанный с натуры? Может, я подарю его городу, а может, университету. Я дал бы его королевскому Обществу, если бы они охотнее принимали мои идеи, если бы они... если... если! - Последнее слово он буквально выкрикнул.

- Что?

- Если! - снова воскликнул ван Мандерпутц. - То, что ты видел в субъюнктивизоре, могло произойти, если бы ты успел на ракету!

- Это я знаю.

- Но на самом деле могло быть совершенно иначе! Не понимаешь? Она... она... Где у меня старые газеты?

Он принялся просматривать пачку газет; наконец взмахнул одной из них.

- Держи, вот те, кто спасся!

Словно написанное горящими буквами, имя Джоанны Колдуэлл немедленно бросилось мне в глаза. Была там даже короткая заметка, которую я прочел, как только позволили крутящиеся в мозгу мысли.

ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ ДВАДЦАТЬ ЧЕЛОВЕК ИЗ ЧИСЛА СПАСЕННЫХ ОБЯЗАНЫ ЖИЗНЬЮ МУЖЕСТВУ ДВАДЦАТИВОСЬМИЛЕТНЕГО ШТУРМАНА ОРРИСА ХОУПА,КОТОРЫЙ ПАТРУЛИРОВАЛ ОБА ПРОХОДА ВО ВРЕМЯ ПАНИКИ, ЗАСТЕГИВАЯ СПАСАТЕЛЬНЫЕ ПОЯСА НА ТЕЛАХ РАНЕНЫХ И ТЕХ, КТО САМ НЕ МОГ ЭТОГО СДЕЛАТЬ; МНОГИХ ОН ПРОСТО ОТНЕС К ВЫХОДУ. ДО КОНЦА ОСТАВАЯСЬ НА БОРТУ ТОНУЩЕГО РАКЕТОПЛАНА, ОН ВЫБРАЛСЯ ИЗ НЕГО ЧЕРЕЗ РАЗБИТЫЕ СТЕНЫ НАБЛЮДАТЕЛЬНОГО ЗАЛА. СРЕДИ ТЕХ, КТО ОБЯЗАН ЖИЗНЬЮ МОЛОДОМУ ОФИЦЕРУ - ПАТРИК ОВЕНСБИ ИЗ НЬЮ-ЙОРКА, МИССИС КЭМПБЕЛЛ УОРРЕН ИЗ БОСТОНА, МИСС ДЖОАННА КОЛДУЭЛЛ ИЗ НЬЮ-ЙОРКА...

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});