Послание об образе жития и отчасти о жизни Пахомия и Феодора - Аммон Египетский

И Феодор сказал монашествующим: «Пусть никто не принуждает себя поститься сверх силы, поскольку от чрезмерного подвижничества тела ваши могут впасть в изнеможение. Поэтому чрезмерно обессилившие пусть едят вечером [каждый день] кроме пятницы»[97].

А тот [инок, о котором шла речь], встал среди монашествующих (их же было более двух тысяч) и припал к ногам Феодора, уличив себя. Феодор же сокрыл лицо его милотью своей[98], не позволив множеству [иноков] узнать его, и сказал: «Кто изнемогает, с кем бы и я не изнемогал?» (2 Кор.11:29).

22. Также однажды блаженный Феодор с сорока братиями отправился в гористые и необитаемые места для [заготовки] деревьев, годных [для строительства][99]. Ради той же необходимости он послал [еще в другие места] такое же количество иных [монахов] во главе со святым Исидором — мужем, преисполненным кротости и разумения по Христу. Расстояние, разделявшее эти места, равнялось одному дню пути.

В первый день [монахи], бывшие с Феодором, начали рубить деревья и вечером, окончив труд свой, собрались вместе для совершения обычных молитв. Наставляя их, [Феодор затем] сказал: «Есть необходимость, причину которой вы пока не знаете, поторопиться нам и завершить начатую работу. Дело в том, что во время двенадцатой молитвы, когда мы преклоняли к земле колена, Святой Дух открыл мне следующее: четверо из монашествующих, находящихся на другой горе, впали в прегрешение, хотя с детства проводили добрую жизнь. По причине моего ничтожества [и моего небрежения] им была внушена [лукавым мысль] вернуться к прежнему [мирскому] состоянию. Поэтому и нам, и находящимся на другой горе следует пренебречь этой работой и быть в субботу в [обители] Вау». Призвав двух братий и повелев им не разглашать услышанного, [Феодор] послал их на другую гору с повелением к тем, которые пребывали вместе с Исидором, быть в субботу в Вау.

Таким образом, в субботу, после захода солнца, [Феодор] пришел в монастырь, ведя всех, кто был с ним. Другие вернулись еще раньше. Найдя всех [монахов] собравшимися в церкви, он предстал перед ними. Как раз в это время Феодор обычно поучал монашествующих, а поэтому, став посреди них и имея переводчиком Феодора Александрийца, он сказал:

23. «Вы знаете, братия, что жизнь монашествующих и приснодевствующих, превышая обычный образ жизни людей, есть жизнь ангельская[100]. Ведь [избравшие] подобное житие умирают для обыкновенной жизни людей, живя для Того, Кто умер и воскрес за них[101]. Отрекшись от жизни для самих себя, они сораспинают себя со Христом[102]. И каждый из нас, избравший такую жизнь и отрекшийся от бедности родительской[103], оказался здесь. Поэтому и следует жить по Христу, имея образцом и примером такого пути тех, кто шествовал им раньше [нас]. Ведь Бог даровал не только Священные Писания, но и жизнь этих служителей Своих и [их] утверждение в вере во Христе как пути, ведущие во Царствие Его, для всех нас, желающих достигнуть этого Царствия[104].

Однако некоторые из нас, добре подвизаясь на ристалище этом[105], поскользнулись, хотя и не пали. Ибо четверо из братий, посланных на гору, оказавшись там одни, начали говорить друг другу неприличности, смеяться и хохотать, так что Святой Дух был огорчен ими[106]. Он открыл мне имена и прегрешения их, чтобы они, предавшись слезам и стенаниям, исправили самих себя.

Братия, как вы понимаете глас Иеремии, глаголющего к Богу: «Господи Боже сил. Не седох в сонме их играющих, но бояхся от лица руки Твоея: на едине седях, яко горести исполнихся» (Иер.15:16–17)? Почему вы не вспомнили слова Иова: «Аще ходих с посмеятели» (Иов.31:5), печаль приключится со мною? Как вы могли забыть речения [апостола] Павла, над которыми вы постоянно размышляете[107]? Неужели вы не знаете, что Бог призревает и на малые, и на великие прегрешения рабов Своих ради спасения их? Разве вы не слышали, что сказал Соломон: «Якоже глас терния под котлом, тако смех безумных» (Еккл.7:7)? И еще: «Смеху рекох: погрешение» (Еккл.2:2)? Также: «Блага ярость паче смеха» (Еккл.7:4). Поэтому, придя в себя, вслушайтесь в слова Апостола: «смех ваш да обратится в плач» (Иак.4:9), чтобы не испытать вам печального приговора Спасителя, гласящего: «Горе вам, смеющиеся ныне! Ибо восплачете и возрыдаете» (Лк.6:25). Лучше поскорее обрести вам добровольное сокрушение и добровольный плач, которые временны, дабы не вкусить опыта невольного сокрушения и невольного плача, которые вечны[108]. Каждый из вас должен взывать к Богу: «Яко аз на раны готов» (Пс.37:18).

И когда Феодор еще продолжал говорить, четыре [монаха], словно сговорившись (хотя и находились на некотором расстоянии друг от друга), начали рыдать и вопить громким голосом и, обратившись лицом на восток, поверглись ниц пред Богом. Признав себя виновными, они просили все множество братий молиться о них. После того, как все со многими слезами помолились о них, собрание закончилось как обычно.

Те же [иноки], запасшись словами Феодора, словно дорожными припасами, на всю жизнь, так исправились, что все пребывающие в монастыре имели каждого из них образцом и примером [пути] ко спасению. Ведь и прежде, до этого небольшого прегрешения, жизнь их была такой же [примерной].

24. Некто из монахов, по имени Мусей, родом из Фиваиды, находился в подчинении Силуана, о котором упоминалось выше. [Однажды] он вместе с Силуаном и другими братиями был отправлен на остров реки для того, чтобы собирать и засаливать полевую горчицу, которая шла в пищу братий[109].

На пятый день пребывания здесь он один был отозван Феодором, но не послушался, сказав: «Я приду вместе со всеми братиями, когда мы закончим порученное нам дело». Тем не менее, против своей воли Мусей был возвращен в монастырь и нашел Феодора в келлии громко плачущим, а Псентасия и Исидора стоящими рядом с ним. Феодор долгим взглядом посмотрел на него, а затем сказал:

«Почему мне было возвещено не о смерти тела твоего (ведь это было бы лучше), а о смерти души твоей? Разве я, встречаясь наедине ночью и днем с тобой в келлии твоей, не говорил: «Душа твоя поглощена мыслями о дурном[110]. Ты лелеешь помыслы более тяжкие, чем любой грех, а такие размышления погубили многих». Когда же ты отвечал мне, что бесы внушают тебе эти нечестивейшие мысли, я сказал: «Бесам не попущено нападать на тебя»[111]. Ты же, позволив разрастись буйным порослям [помыслов], приготовил обширное пастбище для бесов, привлекая их к себе [своими] злоумыслами. Не говорил ли я тебе: «В тебе исполняется сказанное в Книге Притч: «Якоже нива муж безумный, и яко виноград человек скудоумный: аще оставиши его, опустеет и травою порастет весь, и будет оставлен, ограды же каменные его раскопаются»» (Притч.24:30–31)?.

Далее [Феодор] сказал: «Куда привел тебя «путь недобрый» (Притч.16:29)?». А когда [Мусей] ответил, что у него не было никакого нового помысла, кроме тех, о которых Феодор уже знал, то [Феодор] изрек: «А после, когда ты сидел в келлии, о чем ты думал и что утвердилось в сердце твоем?». На ответ же [Мусея], что то были бесовские внушения, Феодор сказал: «До того часа ни одному из бесов не было попущено напасть на тебя. Но поскольку ты [сам] укоренил в сердце своем таковые дурные [мысли] и стал жилищем бесов, то тщетно твое пребывание здесь, а поэтому велено изгнать тебя из монастыря».

[Затем Феодор] передал [Мусея] четырем молодым монахам и повелел отвести его в его собственный дом. Когда он оказался у монастырских ворот, то, отпущенный четырьмя монахами и будучи одержим злым духом, устремился в свое селение, мыча, словно вол.

25. Близ Птолемаиды, которая [расположена] в Фиваиде, был монастырь, построенный Феодором и заселенный им монашествующими. Среди них находился некто по имени Карур, что у жителей Фиваиды обозначает «увечный»[112]. Феодор часто порицал его за леность в ночных молитвах[113]. [Надо сказать, что Птолемаидский монастырь] находился на весьма отдаленном расстоянии от монастыря Вау; [и вот однажды] Феодор, сидя после захода солнца посреди всех братий монастыря Вау, неожиданно преисполнился радостью и сказал:

«Возвещаю вам о милости, оказанной Богом Каруру, пребывавшему в Птолемаиде. Только что Он удалил его душу из тела и с великой славой возвел на небо[114], поскольку [Карур] был строг в церковных догматах и, вместе с прочими своими добродетелями, сохранил тело в совершенной чистоте[115]. А от некоторых своих прегрешений он избавился посредством различных болезней, которые приключились с ним».

Спустя восемь дней пришли оттуда двое братий и сообщили тот день и час, в который упокоился Карур, и все мы пришли в изумление.