Подъем и падение Запада - Анатолий Уткин

Реформация подчинила церковь общине, которая стала выбирать себе пасторов. Член такой общины опирался на Библию и свою совесть, все более активно при этом участвуя в церковных и мирских делах. Реальной формой мирской аскезы стала профессиональная и трудовая деятельность. Лютер учил, что любовь к Богу проявляется через труд в его конкретном выражении. Все профессии угодны Богу и потому почетны. По замечанию М. Вебера, в лютеранстве произошло приравнивание труда к молитве — утверждение буржуазного предпринимательства. Богатство, доставшееся честным путем, — тоже испытание, оно должно быть основой дальнейшего накопления и использования финансовых средств. Обогащение стало религиозно–этической миссией.

Основная идея новой этики заключалась в рационализации жизни, в определении вечного божественного закона внешнего и внутреннего мира. Новоприобретенный закон разума ставит перед собой задачу упорядочения чувственности, контроль над страстями. «Грехом в человеческой деятельности является то, что обращается против порядка разума», «чем необходимее что–либо, тем более в отношении его следует хранить порядок, как он устанавливается разумом». Добродетель заключается в поддержании душевного равновесия, как то предписывает разум. Суть совершенной добродетели заключается в том, что чувственное влечение подчинено разуму и в нем не возникает более никаких бурных, противостоящих разуму страстей[22]. Христианская этика начинает в данном случае бороться прежде всего с праздностью, которая является «началом всех пороков». Ведь грешный человек расточает самое драгоценное благо — необратимое время. Наряду со временем, в основную добродетель превращается бережливость; неумеренность становится смертным грехом, основа добродетельного поведения — польза. А более всего угодно Богу трудолюбие.

Реагируя на грандиозное воздействие, которое имела на религиозную и политическую жизнь Европы протестантская революция, к реформам прибег и Рим. Католическая церковь не могла не отреагировать на процессы, связанные с Реформацией, и светские правители в католических странах, в конечном счете, получили силу и власть, прежде принадлежащую римской курии. Католицизм перестал быть тотальным. Ради выживания он обратился к магической силе искусства, к более рациональной теологии и более эффективным методам общения с паствой. В конечном счете, Бог западного человека после Реформации перестал быть суровым утешителем (как это было везде за пределами Западной Европы). Он стал устроителем общественного выживания на основе мобилизации собственных сил и ресурсов западного человека.

Эта своего рода гуманизация религии дала западному человеку мощь носителя божественного начала. Не полагаться на Бога, а своей энергией доказать преданность его замыслу, не прятать ум в слепой вере, а открыть его для невиданных чудес природы, созданных Богом, но познаваемых разумом, — вот что стало главным в новом отношении верующих к миру.

Прозелитизм обрел новое дыхание, великие географические открытия создали для него необозримое поле деятельности. Перенеся крест через все океаны и все материки, миссионеры вдохновлялись приобщением других к Богу, пострадавшему за человека, одновременно колоссально увеличивая политическую мощь и влияние Запада в целом.

Четвертое революционное обстоятельство, произведшее, без преувеличения, новый тип человеческого сознания, — изобретение Гутенбергом печатного станка. Творения титанов мысли, карты путешественников, труды астрономов — все это после 1572 г. получило возможность воспроизведения, фиксации, распространения во многих экземплярах, качественного роста коллективной ориентации в мире и в духовной жизни. Нигде, кроме Запада, человеческая мысль еще не получила столь твердого основания для осмысления мира каждым человеком. Печатный пресс сделал Библию достоянием едва ли не каждой христианской семьи; при этом он приумножил значение античного наследства, позволил заняться рациональным освоением земного пространства и мировой истории. С этого времени книга как сохраняемое и распространяемое средство накопления опыта стала главным орудием Запада. Заметим, что пройдут столетия, прежде чем книга займет подобное место в жизни других народов. Но к этому времени Запад добавит в основание своего могущества массу новых технических изобретений, научится использовать то, что было изобретено другими народами. Началом же этого пути были почти нелепые наборные диски Гутенберга, в конечном счете, способствовавшие становлению интеллектуального могущества и науки Запада на несколько веков раньше, чем в других частях света.

Пятое критическое обстоятельство — великие географические открытия. Они феноменально расширили горизонт европейцев. При этом они вызвали т. н. «революцию цен», от которой более всего выиграли страны с максимально развитыми буржуазными отношениями — Нидерланды и Англия. В этих странах общее падение заработной платы рабочих и феодальной ренты создали благоприятные условия для обогащения буржуазии и предпосылки формирования центра западной цивилизации, опиравшегося прежде всего на протестантские страны — Нидерланды, Англию, западную Германию, гугенотскую Францию. «Политическое усиление Испании, Англии, Нидерландов, Франции, создавших заморские колониальные империи, подталкивало и страны второго «эшелона», которые стремились компенсировать (свое отставание. — А. Уткин) созданием континентальных империй, как, например, Австрия в XVI–XVII вв. Попытки действовать в том же направлении предпринимали и другие страны, в том числе Польша, присоединившая Литву, и Швеция, боровшаяся за господство на Балтийском Mope»[23].

Особый ментальный код

Итак, относительно мирное развитие, отсутствие уничтожающих завоеваний, усвоение античного наследия (Ренессанс), изобретение книгопечатания, изменение отношения к Богу (протестантизм и установление светской власти в большинстве европейских стран), просвещение, развитие науки и промышленности обусловили формирование уникальных возможностей для Запада. Взлет Запада обретает динамику. И. В. Гете гениально упростил сюжет: Фауст просит у темных высших сил земного могущества, за что он готов держать ответ потом. Трудом, талантом и уверенностью в свои силы он преодолевает все. «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идет за них на бой». Стремление к земному могуществу стало основой всепобеждающего типа мышления западного человека, каркасом его характера[24]. Фаустовский тип мышления преобразил расу хлебопашцев и прибрежных мореплавателей в открывателей мировых горизонтов, творцов науки и владельцев всего известного западному человеку мира. Внутренняя раскрепощенность ориентирующихся уже на всю мировую арену западноевропейцев, взрыв их энергии сделали Землю, впервые опоясанную Магелланом в кругосветном путешествии 1519–1522 гг., всего лишь островом, окруженным четырьмя океанами. Земное пространство оказалось замкнутым, теперь его надлежало исследовать и соответствующим образом использовать.

Когда читаешь книги западноевропейских путешественников, отважно бросившихся покорять континенты, то поражает прежде всего не стиль, не свежесть впечатлений, не литературный талант, а стальная, несокрушимая уверенность пилигрима в себе, взгляд на все эти необозримые царства китайских богдыханов, индийских моголов, оттоманских султанов и русских царей как на своего рода миражи, которым еще предстоит знакомство с подлинно значимым миром — западноевропейским. Волей истории, географии и прекрасного наследия западноевропейцы обретают главное оружие, обеспечившее вызов Запада, — веру в собственные силы, убежденность в постигаемости мира, уверенность в достижении любых рационально поставленных целей, в господстве разума над иррациональной стихией, спонтанную внутреннюю коллективную солидарность, способность без мучений обеспечить коллективное творчество, безукоризненную общую память.

Характерно, как сами представители Запада обычно отвечают на вопрос о причинах притягательности своей цивилизации убежденно и кратко: сила их религиозных идеалов, несравненные достоинства их культуры, совершенства их политических учреждений. Им самим непросто ощутить подлинный источник своей мощи. Как пишет американский политолог Лауэ, «никогда не ставящие под сомнение базовые основания своих обществ — даже в крайних проявлениях самокритики, — они не ощутили невидимых структур индивидуальной и коллективной дисциплины, которая обеспечила все их достижения и оказалась столь трудной для имитации за пределами Запада»[25].

Главное, что отличало Запад от остального мира, — неутолимая и неистребимая воля «достичь предела», мистическая вера в свою судьбу, практичность, отношение к миру как к арене действий, где каждый шаг должен быть просчитан, где обстоятельства времени и места рассматриваются как объекты манипуляции. Восприятие жизни как имеющего цель путешествия, как места целенаправленных усилий явилось самой большой особенностью Запада, вставшего на путь исключительно успешной глобальной экспансии. Прометеевский вызов высшим силам, проявившийся в непоколебимом самоутверждении, сформировавшийся «фаустовский комплекс» готовых создавать достойную жизнь здесь, на этой земле, более всего отличают западное видение мира от любого другого. В этом смысле Запад — это не географическое понятие, а состояние ума, функция характера и характеристика всепобеждающей воли.