Четвертая дочь императора - Сергей Калашников

   Были и учения. Комендоры хорошо сработали. Длинноствольные стомиллиметровые пушки размолотили щиты и с трех, и с четырех километров. Даже с пяти было уверенное накрытие цели. Кораблик их, хоть и мал, но волна его валяет умеренно. Как-то там с остойчивостью удачно получилось, осадка приличная, надводный борт низкий, а центр тяжести размещен где надо. И гидравлические стабилизаторы орудийного ствола довольно эффективны. Гошка когда тренировался на подмену наводчика, почувствовал, что при волне до двух баллов даже он может один раз из трех выпалить удачно. А если поднабраться опыта, да навыки наработать, так можно вообще не промахиваться до расстояний, где рассеяние снарядов превысит размер мишени. Только бы дистанцию дали верную.

   А вот пуски торпед откровенно разочаровали. Дизели ни у кого на планете пока не получились, для обычных двигателей внутреннего сгорания нет электричества, чтобы свечами топливо в цилиндре запалить. А запас сжатого воздуха, которым через поршневую машину приводят в действие винты, дает запас хода всего в пару километров. Это притом, что сама торпеда - газовый баллон с моторчиком. Хотя заряд неслабый, попасть в цель почти нереально. Только в идеальных условиях. Причем пуски необходимо делать на малом ходу, иначе есть шанс догнать и "растоптать". Скорость у этих самоходных мин так себе. Даже транспорты бывают шустрее.

   ***

   Очередной выход в море не сулил ничего необычного. Почта, приказы, пара фельдъегерей. Угольные бункеры полны, по расчету должно хватить в оба конца. На крейсерской скорости проскочили Море Гунька, достигли островов того же имени и вошли в проливы. Путь сильно сокращается, но плавать здесь непросто. При водоизмещении свыше тысячи тонн сюда лучше вообще не соваться. И не в осадке дело, глубины большие. Фарватеры узки и извилисты. И если длина корпуса хотя бы сто метров, можно влететь в берег одновременно носом и кормой одним бортом, а миделем - другим.

   Правда, проходов много. Целый лабиринт. Если летом в солнечную погоду на катере - красота неописуемая. Но весной в потемках на миноносце.... Двойной комплект сигнальщиков, прожектора, подвахтенные одеты и не спят.

   Гошка на своей койке, что под трапом, ведущим на палубу сразу за рубкой. Тут не бывает спокойно. С мостика и на мостик, на камбуз, в подшкиперскую кладовую. Пары минут не проходит - шаги по железу. Время суток значения не имеет, если корабль в походе. Ему это место досталось как салабону. Он здесь самый молодой.

   Резкие звуки наверху, похожие на отдаленные пушечные выстрелы, хлопки, звон металла, словно горохом в ведро. И ничего. Вибрации корпуса доносят ровный звук двигателей, работающих малым ходом. Приказов нет, но впечатление, что по ним врезали толи картечью, толи шрапнелью. Быстро наверх! Темнота рассеяна пламенем горючего, разлившегося из прожектора и выплеснувшегося на наружную стенку рубки. Побоище. И командир, и старпом, и сигнальщики лежат без движения, рулевой повис на штурвале, заклинив его. Вокруг ничего не разглядеть.

   Первая реакция - остановить движение. Обе ручки машинного телеграфа на "полный назад", и тут справа за кормой вспышка выстрела. Головой вперед за тумбу рулевого колеса. Новая порция металлических шариков хлещет по надстройкам, по плечу, по ноге и голове. Вроде не насмерть, но больно. Ударили из двух стволов, калибр - миллиметров полтораста, потому заряжают небыстро. С полминуты у него, наверное, есть.

   Переговорные трубы снесены, тело рулевого, принявшее основную массу назначенного Гошке металла, сброшено, штуртросы перебиты, машинный телеграф - вдребезги. И сметено пламя с рубки. Тьма кромешная. Зато чувствуется торможение. Значит, его команду машинисты выполняют. Скорее в палубный люк.

   - Боевая тревога, орудия к бою, машинному и минерам послать дублеров сигнальщиков в румпельное. Прямо держать - кажется, никого не забыл и ничего не перепутал. Нет, забыл.

   - Штурмана прошу пройти к третьему палубному люку - последний из офицеров корабля, возможно, оставшийся в живых.

   Снова залп с кормы. Через закрытую крышку не видно, но, судя по звукам, снаряды разорвались в воздухе по носу. Лупили в темноту в расчете на то, что лишенный управления миноносец продолжит двигаться, как шел. Их не видят. И штурмана нет. Зато Каха Дацимов, второй из подвахтенных сигнальщиков тут как тут. Прикрутить фитилек люкового фонаря и выдвинуть его заслонку. Нельзя дать противнику увидеть даже слабый проблеск.

   - Каха, слушай мои команды с палубы и передавай по цепи через отсеки. - А теперь в проход. - Отдраить межотсечные двери, команды передавать голосом. - Собственно, это уже работает, но он все равно должен так распорядиться.

   Выскочил наверх. Новые вспышки выстрелов и разрывы по носу. Шрапнель или бризантные, он пока не разбирается. В штурманскую. Прикрыл дверь и чиркнул зажигалкой. Еще два тела. Крови немного, стонут. Стенки их прикрыли. Достало рикошетами, дверь-то была распахнута. Зато карта на столе. Где мы? Снова залп. Это точно шрапнель. Видимо, хотят подсветить их вспышками разрывов. Но легло далековато, ни одного клевка металлом об металл.

   А находимся мы вот здесь. Корабль противника, укрывшись за высоким островом, дождался, пока мы выкатимся ему под пушки. И врезал с двух километров из темноты по подсвеченной собственным прожектором цели. Теперь пытается добить. Уже вслепую. А нам пора останавливаться, пока не въехали в скалы. А почему противник не использует осветительные ракеты?

   Гошка погасил огонек и выглянул. Очередные вспышки раскаленных газов из орудийных стволов обозначили линию берегового откоса справа.

   Все верно. Они уже в "тени" острова. И успели разогнаться кормой вперед.

   - Левая машина стоп! Правая - малый вперед! Руль на левый борт.- Где же компас? Ага, исправен. Кстати, чего это он так тормознул. Вот ведь уцелевшие переговорные трубы. Это в рубке их под корень срезало, а в штурманской даже не помяло. - Каха, на мостик!

   Есть связь с отсеками, компас и пара зорких глаз, не ослепляемых пламенем зажигалки. Санитары унесли раненых, а посланные стармехом ремонтники колдуют со штурвалом. Разворот завешен, скорость нулевая и берег они не потрогали. Темнота и тишина. В пятистах метрах за кормой два - три раза в минуту бухают снаряды. Выстрелы из-за острова слышны приглушенно, а вспышки раскаленных газов, вылетающих из орудийных стволов, совсем не просматриваются.

   Стрельба стихает, и луч прожектора шарит по воде. Его бледный свет, ни за что не цепляясь, обшаривает пустынную поверхность, постепенно удаляясь. С такого расстояния здешние прожекторы разве что айсберг позволят разглядеть.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});