Танец «Дели» - Иван Вырыпаев

ПОЖИЛАЯ ЖЕНЩИНА. А что тебе сказал доктор?

ЕКАТЕРИНА. Доктор говорит, что ей осталось не больше двух месяцев. Это стало известно буквально вчера, после результатов анализов удаленных частиц. Я пока ей еще ничего не сказала. Хватит уже несчастий на ее долю. Сейчас, в данную минуту доктор как раз врет ей, что у нее проблемы с поджелудочной железой. А я жду медсестру, чтобы подписать необходимые бумаги, о том, что я ознакомлена с диагнозом и что я беру на себя ответственность и т. д.… Ой…

Екатерина правой рукой хватается за сердце, и так стоит замерев.

ПОЖИЛАЯ ЖЕНЩИНА. Плохо с сердцем? Давай я позову медсестру, она даст тебе валидол?

ЕКАТЕРИНА. Нет, не нужно. Это сейчас пройдет. Это такое ощущение будто к сердцу прижали кусок раскаленного железа. Это у меня бывает. И потом проходит. Фу! Это уже прошло.

Екатерина садиться на диван. Входит Алина Павловна.

АЛИНА ПАВЛОВНА. Здравствуй, Лера. Ты пришла ко мне или к моей дочери?

ПОЖИЛАЯ ЖЕНЩИНА. Получается, что я пришла к вам обоим. К двум своим лучшим подругам.

ЕКАТЕРИНА. Как ты узнала, что я еще здесь, мама? Я ведь случайно задержалась.

АЛИНА ПАВЛОВНА. Ну, а раз мы все тут лучшие подруги, то я могу говорить при всех. Я хочу обратиться к своей дочери. Во-первых, я знаю, что у меня новые раковые опухоли и что мне осталось не больше двух месяцев, медсестра мне сказала. Эта девушка проявила ко мне жалость, избавила меня от неведенья. Хотя и за деньги, разумеется. Мы с ней заранее договорились, что если у меня будет рак, то она сообщит мне за 100 долларов США. Поэтому я прошу тебя заплатить ей эти деньги. И не слова доктору, иначе я никогда не приму всего того, что я должна принять от тебя. Тайна медсестры взамен на мое принятие тебя и твоего Андрея. Думаю, мы договорились. Ну, так вот, поскольку обстоятельства моей жизни резко изменились. То и мое отношение к происходящим вещам тоже готово претерпеть изменения. Так вот, поскольку я умираю, то… Я принимаю тебя и твоего Андрея, как «несчастную любовь двух счастливых». Будьте счастливы в своем несчастье. Надеюсь, его семья, его бедная жена и его дети не долго будут горевать, в общем-то в их семье ничего такого страшного не случилось, как говорится: «уход отца — это не смерть матери». А Андрею скажи, что пусть он завтра приходит ко мне сюда. Я буду пытаться с ним дружить. Тем более эта дружба не будет такой уж долгой, чуть меньше месяца.

Пауза.

АЛИНА ПАВЛОВНА. Я ведь люблю тебя дочка. И я принимаю тебя такой какая ты есть. С твоим «танцем счастливого несчастья» и с твоей «несчастной любовью двух счастливых». Я девочки умираю без страха и с легким сердцем. Мои страдания заканчиваются. А моя дочь счастлива. Что еще нужно? Я счастлива, что ты счастлива моя несчастная Катя. Я люблю тебя.

Екатерина встает, подходит к Алина Павловне, обнимает ее. Они садятся на диван, сидят прижавшись друг к другу. Пожилая женщина отвернулась от них и плачет. Входит медсестра.

МЕДСЕСТРА. Извините меня, пожалуйста. Но тут нужно подписать вот эти бумаги. Это обычная формальность. Это должны сделать вы, Екатерина Александровна. Вот прочтите и подпишите. Расписаться нужно на каждом документе. Подпись внизу.

Медсестра подает бумаги Екатерине. Екатерина читает. Подписывает одну бумагу. Потом вторую. Потом она смотрит на Андрея. Андрей смотрит на нее. Екатерина снова подписывает бумагу. Пожилая женщина сидит в углу и плачет. Екатерина подписывает бумаги.

ЗАНАВЕС ЗАКРЫВАЕТСЯАКТЕРЫ ВЫХОДЯТ НА АВАНСЦЕНУ ПЕРЕД ЗАНАВЕСОМ, КЛАНЯЮТСЯ ПУБЛИКЕ

Пьеса № 4

Спокойно и внимательно

Действующие лица:

Пожилая женщина

Андрюша

Медсестра

ЗАНАВЕС ОТКРЫВАЕТСЯ

Приватная комната, для посетителей в городской больнице. В комнате небольшая кушетка и одно пластмассовое кресло. На стене висят несколько рекламных плакатов рекламирующих лекарство от аллергии.

Андрей сидит в кресле. Входит медсестра.

МЕДСЕСТРА. К сожалению, у меня для вас очень плохие новости. Больная обречена. Доктор пытается сделать все, что возможно, но надежды нет. Ну, а если быть откровенной до конца, я конечно, сейчас нарушаю врачебную этику, но, знаете, на самом деле, она уже мертва. Смерть наступила десять минут назад. Сейчас врачи составляют заключение. Официально вы узнаете об этом только после обеда. Прошу вас не выдавайте меня, пожалуйста, ведь я это делаю по вашей просьбе, для вас.

Пауза.

МЕДСЕСТРА. Мне очень жаль.

Андрей смотрит на медсестру, потом словно, что-то вспоминая, лезет в карман брюк, достает оттуда сто долларовую купюру и протягивает медсестре.

АНДРЕЙ. Вот, возьмите, как договаривались. Спасибо.

Медсестра прячет деньги в лифчик под медицинский халат.

МЕДСЕСТРА. Не за что.

Медсестра собирается уйти.

АНДРЕЙ. Присядьте, пожалуйста. Побудьте со мной немного.

МЕДСЕСТРА. Ну, хорошо, я могу. Только… вы извините, что я снова об этом… но… Если доктор узнает, что я вам рассказала раньше времени, меня уволят. А если узнают, что я еще и за деньги то…

АНДРЕЙ. Никто не узнает, я вам обещаю. Можете посидеть со мной немного, я не хочу оставаться один.

МЕДСЕСТРА. Хорошо, хорошо. Вот я с вами. Мне очень жаль, что так получилось. Она была еще такая молодая женщина. Такая красивая.

АНДРЕЙ. Вы когда-нибудь слышали о танце под названием «Дели»?

МЕДСЕСТРА. Дели? Нет. Кажется, есть такой город Дели. По-моему это столица Индии. Это какое-нибудь имеет отношение к этому танцу, о котором вы говорите?

АНДРЕЙ. Прямое. Это ее танец. Она его придумала. Или как она мне сказала однажды, — получила. Она получила этот танец и потом стала знаменитой.

МЕДСЕСТРА. Значит, она была танцовщицей?

АНДРЕЙ. Я танцовщица. Я танец. Я конец танца.

МЕДСЕСТРА. Странные слова вы произносите.

АНДРЕЙ. И танец у нее очень странный. Это что-то необыкновенное. Что-то такое прекрасное, от чего делается страшно. Когда понимаешь, на что ты смотришь, то пугаешься, а потом… Потом решаешься отдаться этому нахлынувшему ощущению… и тогда весь мир переворачивается с ног на голову! «Нужно потерять мир, чтобы обрести его», — кто это сказал я уже не помню, но это про ее танец.

МЕДСЕСТРА. Почему же она навала его «Дели»?

АНДРЕЙ. Потому что однажды она поехала в Индию на гастроли со своим театром оперы и балета, в котором она служила рядовой балериной. И там, в Дели она оказалась в месте, которое называется «Майн Базар». Это скопище человеческой трагедии. Изуродованные нищие попрошайки, грязь, антисанитарные условия, в тоже время повсюду продают горячую еду, на сорокоградусной жаре висят разделанные туши животных и птиц, стоит невыносимый запах. Мальчишки срезают острыми монетами сумки туристов, идет торговля одеждой и поддельными украшениями. Она увидела, что вся земля полна слизи и червей. Всюду крики и стоны, сигналы машин и жуткий смех. Словом она оказалась в аду. И тогда ее тело вдруг, как иголкой пронзила сильнейшая острая боль. Ее буквально сковало болью. Она вся сама стала болью, сплошной болью. И вот рядом с ней оказался продавец жаренного мяса. На его огненном латке на красных углях лежал кусок расклеенного железа, наверное, это была кочерга, чтобы мешать угли, но Катя, называет это просто куском железа. Так вот сама не понимая, что делает, она схватила кусок этого железа и прислонила его к своему сердцу. Она сожгла свою грудь сделав невероятный по силе ожог. Потом она потеряла сознание. Ее отвезли в больницу. Долгое время лечили, приводили в чувство. У нее ведь было сильнейшее нервное потрясение, да плюс еще ожог. Она ушла из театра. Долго лечилась. И вот однажды ночью, почти уже под утро ей приснился танец. Ей приснился кто-то, кто танцует этот танец. И потом она поняла, что этот кто-то, и сам танец — это все одно и тоже. И что это и есть она сама. Когда же Катя проснулась, то она отчетливо помнила многие движения того танца, и она помнила название этого танца — «Дели». И вот в это утро, у себя в комнате Катя стала создавать своей неповторимый танец. Она рассказывала мне, что в ее воображение всплывали все пережитые ей на рынке в Дели ужасные картины: нищие, раскаленное железо, изуродованные люди, грязь, но движение ее танца от этого становились все более прекрасными. Так и получился этот танец — это воспевание грязи и ужаса. Это гимн уродству и человеческой трагедии. Это танец — который говорит миру, что ужаса и боли нет, а есть только красота танца. Что все есть танец.