Ведьмак. Назад в СССР (СИ) - Подус Игорь

— Хорошо, я попробую — недовольно пробурчав, я протянул руку перед собой и сложил пальцы определённым образом, как это учил делать инструктор из научного центра. Затем уставился в определённую точку и мысленно потянулся к, прячущемуся у меня где-то глубоко внутри, источнику телекинетического магнетизма, при этом я представил перед собой разгорающееся пламя свечи.

Вздохи и кряхтения, сидящих за столом, мешали сконцентрироваться и если бы ни особо хорошее вечернее освещение довольно таки тёмной аудитории, то у меня точно ничего не получилось. А так внезапно сгустившиеся в углах резкие тени, словно придали мне некую уверенность.

Большой палец надавил на подушечку среднего и по телу от плеча к кисти руки проскочил электрический разряд, мне оставалось только вовремя щёлкнуть пальцами и вытянуть вверх указательный.

В результате щелчка появился сноп искр из которого появился крохотный язычок пламени, трепыхающийся на кончике указательного пальца. При этом огонь не обжигал, а лишь едва заметно покалывал кожу, будто аккуратно пробуя плоть на вкус.

И всё же чужие брезгливые взгляды подействовали, через пару секунд я потерял концентрацию и огонёк потух. Следом, как всегда после чрезмерного напряжения в глазах потемнело и по затылку ударил откат, при этом все тени в аудитории стали на пару секунд полностью чёрными.

— Товарищи, я не понимаю, зачем нам проводить именно здесь и сейчас все эти оккультные эксперименты?! — Наконец не выдержав, воскликнул, ставший пунцовым гражданин из ЦК партии. После этого возгласа за столом возмущённо загалдели все кроме учёного, декана факультета и ректора школы милиции.

Сидевший во главе комиссии комитетчик постучал по графину толстенной перьевой ручкой, и когда все немного успокоились, властно заговорил:

— Товарищи, я с вами полностью согласен. Рустам Умарович ну что же вы так с нами?.. Профессор, прошу на этом закончить с вашей прикладной экстрасенсорикой. Подобные эксперименты нужно проделывать в специально отведённых местах, под присмотром специалистов и чисто в научных целях.

— Да, Владимир Евгеньевич, хорошо — явно неодобрительно начал учёный и неожиданно громко щёлкнув пальцами, воздел указательный вверх, показав всем трепыхающийся огонёк. — Но есть одно, но. Там, где будет в будущем служить наш молодой лейтенант милиции, ему пригодятся все его неординарные умения. И даже более того, ему придётся развивать то чем его наградила природа. Так что я должен был проверить, стоит ли на него вообще тратить наше с вами время.

В конце концов незнакомый мне профессор настоял на своём и больше не требуя демонстрации, продолжил не особо приятный опрос, продлившийся ещё долгих пятнадцать минут.

Всё это время недовольная рожа гражданина из ЦК краснела всё больше и больше. Комитетчик так и вовсе ушёл в себя, как казалось, превратившись в гранитный камень, а все остальные раздражённо качали головами и яростно перешёптывались.

И как я знал это была вполне нормальная реакция облечённых властью товарищей. Все обычные люди, не чувствовавшие ничего из широкого экстрасенсорного спектра, описанного ещё академиками Курчатовым и Капицей, и старательно делали вид что подобного не существует.

На территории СССР существовало негласное табу на распространение информации из-за этого в среде простого народа только крепли гулявшие слухи и сплетни, делавшие всех одарённых шарлатанами. Этому способствовала государственная пропаганда, не позволявшая принять реальные изменения в природе, которые неминуемо продолжали медленно происходить.

За эти 10–15 минут мне пришлось рассказать о чувствительности к экстрасенсорному воздействию и поведать о странной холодной аллергии окутывающей затылок при приближении к аномальным источникам паранормального спектра и зонам повреждённой реальности.

Ещё я рассказал, что два года изучал особую технику жестов, рекомендованную инструкторами из научного центра. Она помогала концентрироваться, одномоментно взаимодействовать с некоторыми инертными соединениями, повышать эффективность и время действия магнетического телекинетического воздействия.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

При этом я как всегда умолчал о некой тяге к всевозможным теням, на которые можно было влиять при определённых обстоятельствах. Ещё я умолчал о редких вхождениях в некий странный транс, когда всё происходящее вокруг заметно замедлялось на пару-тройку секунд. Про это я пока не говорил никому, решив для начала во всём разобраться самостоятельно.

Судя по лукавому выражению азиатского лица профессора, он уловил что я что-то недоговариваю, впрочем, к его чести настаивать и требовать всех ответов на многочисленные вопросы прямо сейчас проф не стал, и в конце концов похоже просто заставил себя остановить навязчивый опрос и тем самым позволил вмешаться председателю комиссии и сменить тему разговора. Комитетчик не преминул этим воспользоваться и перешёл к рутинному обсуждению моей кандидатуры.

В результате меня ещё минут пятнадцать гоняли по разным темам, связанным с юриспруденцией, моей службе в армии и уже прошедшей короткой стажировке в обычном отделении милиции. Продолжая переспрашивать и что-то уточнять, к моему облегчению, члены комиссии наконец подвели некий итог и совершенно неожиданно отпустили меня из аудитории.

Причём как показалось, несмотря на провокативный перформанс профессора, почти все присутствующие остались довольны собеседованием. Когда я выходил, лишь партийный деятель из ЦК и комитетчик, сидели с задумчивыми лицами и почему-то недовольно переглядывались.

А на первом этаже в вестибюле меня ожидала парочка моих друзей, уже прошедшие собеседование ранее. Все остальные претенденты на зачисление в институт КГБ давно разошлись и лишь эти двое остались, вместе с присоединившимся к ним Севой.

Двухметровому сибирскому увальню, способному гнуть подковы руками, из-за не ахти какой успеваемости, направление на собеседование в институт КГБ не светило и присутствовал он здесь, лишь желая морально поддержать членов нашей неразлучную четвёрки.

— Ген, ну что там? Чего так долго? Не сильно тебя пытали? — Осыпал меня вопросами наш круглый отличник Антоша и нервно поправил очки, которые как мне казалось он не снимал даже во время сна.

— Да Геннадий, что-то тебя там подзадержали. Наверное, пропесочили как следует? — добавил блондинистый красавчик лейтенант, прозванный Дипломатом, из-за своего отца, работающего в МИДе. Неожиданно он, ловко сжав кулак, несколько раз ударил по нему сверху ладошкой, эмитируя однозначно звучащие скабрёзные хлопки.

— Не парни, вроде всё норм — ответил я неуверенно. — Хотя, кто его знает, кого они из нас таких хороших выберут.

— Во, во, это точно. Кто его знает? — пробурчал Дипломат, являющийся старостой потока и заодно неформальным лидером коллектива. Именно он верховодил и в нашей небольшой компании близких друзей. — Ну и? Если мы уже отстрелялись, так не пора бы нам это дело и отметить — добавил он и широко улыбнулся, своей немного необычной для советского человека, практически голливудской улыбкой.

— Так чего ждём? — подхватил предложение Сева, единственный из нас одетый не по форме, а в обычные кеды и спортивный костюм общества «Динамо». — Пока вас комиссия сношала, я тут добежал до вино-водочного и затарился не по-детски. Так что у меня уже всё с собой.

Сева тряхнул объёмным, кожаным портфелем и в его необъятных недрах столкнулись бутылки спиртного.

— Ой Сева, да знаю я что у тебя там за пойло с собой — пренебрежительно проворчал Дипломат и недовольно покачал сивой головой. — Опять трёхтопорного портвейна набрал, да взял кольцо краковской с сырками дружба и студенческим батоном.

Услышав как всегда точное предположение Дипломата, Сева обиженно оттопырил губу.

— Экстрасенс хренов. Что, содержимое моего портфельчика своим рентген-зрением просветил? — недовольно предположил он.

— Да вот ещё. Делать мне нечего. Силёнки тратить чтоб потом откат словить, и раскалывающуюся башку пивом и цитрамоном лечить. Сева, родной, да я тебя и так насквозь вижу — Дипломат весело отмёл догадки сибирского увальня и заговорщицки мне подмигнул.