Я люблю тебя, Патрик Грин - Игорь Михайлович Бер

появился луч косого света и силуэт высокого мужчины.

— Стойте на месте! — закричал охранник нам вслед.

— Извини, приятель, но нам некогда! Мы и так засиделись у вас в гостях! — крикнул ему в ответ Патрик, после чего мы побежали сломя головы как можно дальше от карьера и забора. Бежали мы взявшись за руки, словно двое влюбленных, и такие ассоциации не вызывали у меня неприятных чувств. Скорее наоборот: придавали мне сил, и я уже не бежала, а летела на крыльях. И пусть эти крылья были хрупкими, но со времени они окрепли вместе с моей любовью к Патрику Грину.

Он проводил меня до дома и прежде чем мы распрощались, он взял с меня слова, что мы еще встретимся. Я пообещала ему это, уже сама не зная главной причины: чтобы довести до логического конца план своей мести или же, чтобы лучше узнать своего рыжеволосого соседа, живущего ниже по моей улице.

3.

Проснулась я в хорошем настроении, и как бы я не пыталась напомнить себе о том, что Патрик был лишь объектом моей мести, у меня никак не получалось ухватиться за эту мысль. Но в чем не преуспела я, преуспел Роб Нельсон. Роб — тот парень, который делал неприличные жесты в мой адрес, после чего всем стало известно обо мне и Шоне.

Этот день в школе не стал исключением. Большая часть парней и девушек уже забыли об этом и теперь не хихикали за моей спиной. Только не Нельсон. Он продолжал донимать меня своими скабрезными шуточками, когда я шла по коридору в класс, когда стояла у своего шкафчика или же в столовой. На обеде его колкости превысили все нормы дозволенности.

Я заказала себе салат и рыбное филе. Повар хотел мне добавить к салату и майонеза, но я отказалась, после чего тут же услышала за спиной его мерзкий голос.

— Отказываешься от майонеза, Стоун? А я-то думал, что ты не можешь прожить и дня без белой густой жидкости!

После этих слов он заржал и снова повторил свой мерзкий жест: поводил кулаком в области своего паха.

Вот тогда я уже не выдержала: поставив поднос на один из столиков, выбежала из столовой. Я влетела в женский туалет, закрылась в кабинке и дала волю чувствам. Я рыдала на протяжении всей перемены. Даже не пошла на урок — мне не хотелось, чтобы мое опухшее лицо и покрасневшие от слез глаза видели все одноклассники и учитель. А еще мне не хотелось видеть Роба Нельсона.

Приведя себя в маломальский вид, я покинула уборную, а затем и школу.

Я не стала возвращаться домой, так как не хотела объяснять матери, по какой причине прогуливаю уроки. Поэтому я решила пройтись.

Гуляла я по парку, затем заглянула в кафе, где съела фисташкового мороженного и выпила «Спрайта». Затем заглянула в парочку магазинов, разглядывая приглянувшуюся мне одежду и туфли, и даже не заметила как настало время, когда я могла вернуться домой, не вызывая ненужных расспросов.

В доме, как всегда, сохранялась холодная и молчаливая атмосфера. Мать произнесла дежурную фразу: «Если хочешь есть, поищи что-нибудь в холодильнике, а я иду — полежу в шезлонге у бассейна». Младшая сестренка сидела в своей комнате и общалась по «фэйсбуку» со своими школьными подружками, с которыми только что рассталась. В отличие от меня, она была очень популярной в своем классе и дружила практически со всеми девочками. С кем дружить, а с кем нет — она всегда решала сама.

Так как я успела съесть мороженого, мой голод притупился. Поэтому я решила подняться в свою комнату и послушать музыку. Я только успела переодеться, как меня напугал стук в окно. Подойдя к нему, я увидела Патрика Грина. Выбросив в сторону пару небольших камешков, он помахал мне приветственно рукой.

Мне никого не хотелось видеть. А еще, благодаря Нельсону, мне вновь захотелось воплотить в жизнь коварный план мести. Но, так как я пока еще не придумала его, мне хотелось побыть в одиночестве и заняться его разработкой.

— Слушай, я не в настроении, — открыв окно, сообщила я ему, стараясь не повышать голоса, чтобы мать нас не услышала, пусть даже бассейн находился на другой стороне дома.

— Что-то случилось? — обеспокоенно, поинтересовался «ирландец».

— Нет. Все отлично. Просто не хочу сегодня никого видеть.

— Но я же вижу, — настоял он на своем. — С тобой что-то случилось. Поверь, я могу быть хорошим слушателем.

— Мне это не интересно.

Патрик нахмурил брови, после чего произнес:

— Помнишь, вчера я обещал, что расскажу о причинах кражи денег из школьного шкафчика на нашем пятом свидании?

— И что?

— Я передумал: я все расскажу тебе сегодня. Но, только при одном условии.

— Если я, в свою очередь, расскажу, что меня расстроило? — догадалась я.

Патрик зажмурил один глаз и выставил вперед оба указательных пальца.

— Прямо в точку!

Поразмыслив еще мгновение, я все же согласилась прогуляться с ним. Покинула я дом в этот раз через парадный вход, не ставя никого в известность о своем уходе, так как никто меня ни о чем не спросил.

— Итак, расскажи, что с тобой случилось.

— Нет, вначале ты расскажи: почему ты украл деньги.

Я снова вернулась в парк. Только в этот раз с Патриком. Мы сели на свободную лавочку. Рядом лежал желтый клиновый лист. Я взяла его в руки и принялась разглядывать сеточку жилок.

— У меня есть брат. Его зовут Марти и ему девять лет, — начал Патрик. Как и при первом нашем свидании, он предпочитал смотреть куда-то вдаль, когда рассказывал о себе, словно читал некую огромную невидимую книгу о своем прошлом. — Два года назад врачи ему поставили страшный диагноз — лимфома. Рак крови.

— Патрик, мне очень жаль. — Мне на самом деле было жаль это слышать. Я знала о существовании брата, но не знала о нем ничего: ни имени, ни проблем, с которыми он столкнулся в столь раннем возрасте.

— Врачи предполагают, что это наследственное. Скорее всего, носителем злосчастного гена является мой отец. — Слово «отец» он произнес так, словно оно приносило ему невыносимую боль. — Назначенное лечение оказалось слишком дорогим. Страховка матери эту сумму не покрывала даже близко. Ей пришлось устроиться на вторую работу. Да и я начал работать на мойке после уроков. Зарабатываемых денег хватало для проведения химеотерапии. Кое-какие деньги поступали от благотворительных фондов. — Патрик замолчал. В эти минуты, мне хотелось выкинуть лист и взять его за руку. Видимо врожденная скромность мне это не позволила сделать. — Примерно