Страхи мудреца. Книга 1 - Ротфусс Патрик

— Да, пока не забыл: сегодня должны зайти люди, которые рассчитывают прибегнуть к услугам писца.

Хронист как будто удивился.

— Что, в самом деле?

Коут кивнул и вздохнул с досадой.

— Ну да. Новости уже разлетелись, тут уж ничего не поделаешь. Придется разбираться с ними по мере прихода. Хорошо еще, что все, кто способен держаться на ногах, до полудня будут заняты в поле, так что нам не придется беспокоиться об этом до тех пор, пока…

Тут трактирщик неловко согнул веточку остролиста, она сломалась, и острый шип вонзился в подушечку его пальца. Рыжеволосый не вздрогнул и не выругался, он только гневно нахмурился, глядя на руку. На пальце стремительно росла капелька крови, круглая и яркая, как ягода остролиста.

Трактирщик, насупившись, сунул палец в рот. Он уже не улыбался, глаза стали колючими и темными. Недоплетенную гирлянду из остролиста он отшвырнул в сторону жестом столь подчеркнуто небрежным, что это выглядело почти угрожающе.

Он снова обратился к Хронисту. Голос его звучал абсолютно спокойно.

— Я имею в виду, что нам лучше взяться за дело, пока никто не мешает. Но для начала вы, наверное, хотите позавтракать…

— Да, если вам не сложно, — кивнул Хронист.

— Совершенно не сложно, — сказал Коут, направляясь в кухню.

Баст проводил его взглядом. Вид у него был озабоченный.

— Ты бы снял с плиты сидр[1] и поставил бы его студиться! — крикнул он вслед Коуту. — А то в прошлый раз получился не сок, а варенье какое-то! И я еще травок разных набрал, пока ходил. Они на кадушке для дождевой воды. Погляди там, не сгодятся ли они на ужин.

Оставшись одни, Баст и Хронист обменялись долгим взглядом поверх стойки. Единственным звуком, нарушившим тишину, было хлопанье задней двери.

Баст в последний раз покрутил в руках получившийся венок, разглядывая его со всех сторон. Поднес к лицу, словно собирался понюхать. Но вместо этого набрал полную грудь воздуха, зажмурился и подул на листья остролиста, так бережно, что они едва шевельнулись.

Баст открыл глаза, улыбнулся очаровательной виноватой улыбкой и подошел к Хронисту.

— На, держи! — сказал он, протягивая венок сидящему человеку.

Хронист не шелохнулся.

Баста это не смутило.

— Ты не заметил, тебе было не до того, потому что ты упал на четвереньки, — сказал он вполголоса, — но когда ты рванулся прочь, он рассмеялся. Смеялся от души, целых три секунды. У него такой чудный смех! Точно спелый плод. Точно музыка. Я уже несколько месяцев не слышал его смеха.

Баст снова протянул ему венок из остролиста и застенчиво улыбнулся.

— Так что это тебе. Я вложил в него все ведовство, какое знаю. Поэтому он надолго останется зеленым и не завянет куда дольше, чем ты мог бы представить. Я собрал остролист должным образом и сплел венок своими руками. Нарочно срывал, нарочно собирал, нарочно заплетал.

Он держал венок на вытянутой руке, точно смущенный подросток с букетом.

— Держи! Это дар от чистого сердца. Я вручаю его без умысла, без обязательств, без задних мыслей.

Хронист опасливо протянул руку и принял венок. Он посмотрел на него, повертел в руках. Красные ягоды гнездились в темной листве, точно самоцветы, а ветки были сплетены таким хитроумным способом, чтобы все шипы торчали наружу, а не внутрь. Хронист опасливо надел венок на голову, и тот сел как по мерке.

Баст ухмыльнулся.

— Многая лета владыке Безумия! — вскричал он, вскинув руки. И радостно рассмеялся.

Хронист тоже невольно улыбнулся и снял венок.

— Так что, — негромко спросил он, опуская руки на колени, — значит, между нами все улажено?

Баст озадаченно склонил голову набок.

— Прошу прощения?

Хронист, похоже, смутился.

— Ну, то, о чем ты говорил тогда… сегодня ночью…

Баст, похоже, удивился.

— О нет! — серьезно ответил он и покачал головой. — Нет-нет! Ни в коем случае! Ты мой, мой до мозга костей. Ты — орудие моего желания.

Баст оглянулся на дверь кухни, и лицо его исказила горькая гримаса.

— А чего я желаю — это ты знаешь. Заставь его вспомнить, что он не просто трактирщик, пекущий пирожки!

Последнее слово он словно выплюнул с отвращением.

Хронист нервно заерзал на стуле, глядя в сторону.

— Я до сих пор не понимаю, что я могу сделать…

— Ты сделаешь все, что сможешь. Ты вытащишь его из скорлупы, в которую он забился. Ты заставишь его пробудиться! — сказал Баст яростным шепотом.

Он положил руку на плечо Хрониста, голубые глаза прищурились — совсем чуть-чуть.

— Ты заставишь его вспомнить все! Понял?

Хронист поколебался, потом взглянул на остролистный венок, лежащий у него на коленях, и чуть заметно кивнул.

— Я сделаю все, что смогу.

— А большего и никто из нас сделать не может, — сказал Баст, дружески хлопнув его по спине. — Кстати, как плечо?

Писец подвигал плечом. Движение выглядело странным и неуместным, потому что все его тело при этом осталось застывшим и неподвижным.

— Онемело. Холодное. Но не болит.

— Ну, этого и следовало ожидать. Я бы на твоем месте особо не тревожился.

Баст ободряюще улыбнулся ему.

— Ваша жизнь чересчур коротка, чтобы волноваться по пустякам!

* * *

Они сели завтракать. Картошкой, тостами, помидорами и яичницей. Хронист наелся от души. Баст лопал за троих. Коут суетился по хозяйству, бегал за дровами, топил печку для пирогов, разливал по кувшинам остывающий сидр.

Он как раз нес к стойке пару кувшинов, когда на деревянном крыльце послышался топот сапог — громче любого стука в дверь. И в следующую секунду в дверь вломился ученик кузнеца. Ему едва сравнялось шестнадцать, однако он уже был одним из самых высоких мужчин в городке, широкоплечий, с мощными руками.

— Привет, Аарон, — спокойно сказал трактирщик. — Прикрой дверь, а? А то на улице пыльно.

Пока ученик кузнеца закрывал дверь, трактирщик с Бастом в четыре руки дружно и сноровисто запихали большую часть остролиста за стойку. К тому времени, как ученик кузнеца снова обернулся в их сторону, Баст вертел в руках маленький недоплетенный веночек, пустяковую игрушку, какую плетут затем, чтобы руки не скучали без дела.

Аарон, похоже, не заметил, чтобы что-то изменилось. Он торопливым шагом подошел к стойке.

— Господин Коут, — возбужденно начал он, — не могли бы вы собрать мне еды на дорогу?

Он помахал пустым холщовым мешком.

— Картер говорит, вы должны знать, что к чему.

Трактирщик кивнул.

— У меня есть хлеб, сыр, колбаса и яблоки.

Он махнул Басту, тот взял мешок и убежал на кухню.

— А что, Картер куда-то собрался?

— И я тоже, — ответил мальчик. — Оррисоны едут в Трейю, овец продавать. И наняли нас с Картером их провожать, а то на дорогах неспокойно.

— В Трейю… — задумчиво повторил трактирщик. — До завтра не вернетесь, значит.

Ученик бережно положил на отполированную стойку красного дерева узкий серебряный бит.

— Картер еще надеется найти лошадь взамен Нелли. А если не сумеет добыть лошадь, то, наверно, примет королевскую монету.

Коут вскинул брови.

— Картер собирается завербоваться в армию?

Мальчик улыбнулся. Улыбка вышла одновременно насмешливой и угрюмой.

— А он говорит, коли он себе лошадь добыть не сумеет, тут ему все равно делать нечего. Говорит, в армии о тебе пекутся, кормят-поят, дают возможность повидать мир, и все такое.

Глаза у юноши возбужденно блестели, а лицо выражало нечто среднее между мальчишеским энтузиазмом и суровой мужской озабоченностью.

— А нынче тем, кто завербовался, платят не серебром, а золотом! Как подпишешь бумаги, тебе сразу выдают роял! Полновесный золотой роял, представляете?

Трактирщик помрачнел.

— Я смотрю, Картер не единственный, кто подумывает взять монету?

Он посмотрел юноше в глаза.

— Ну а что, роял-то — большие деньги! — лукаво усмехнулся ученик кузнеца. — А нам туго приходится, с тех пор как папаня мой помер и мамка перебралась из Рэнниша сюда.