«Ореховские» шутить не любят - Вячеслав Жуков

Заглянув в кухню, Ивлев увидел на столе две чашки, кофейник, сахарницу и тарелку с печеньем. «Кто-то у нас был в гостях», – сообразил он.

– Наташа, извини, часы подвели. Понимаешь, так получилось. Не сердись, – попытался оправдаться капитан, отложив вопрос о госте на потом.

– Я, между прочим, тебя ждала. Как дура стояла возле закрытых дверей магазина. Все разошлись, а я все стояла. Леш, хоть бы позвонил. Согласись, со стороны я выглядела глуповато.

Ивлев тут же представил ее одиноко стоящую у закрытых дверей. Люди спешат по тротуару, а она стоит. «Действительно, глупо», – согласился он.

– Извини, Наташа, – он подошел, поцеловал жену в щеку.

Она увлеченно смотрела свой сериал, на поцелуй не отреагировала лаской, приняв его как должное.

– Наташа, ну поколоти меня, нехорошего. – Ивлев наклонил голову, подставив шею.

– Не-а. – Наташа покрутила головой, не отвлекаясь от экрана. Обида на мужа еще не прошла. Сам обещал и не пришел.

Ивлев решил поступить иначе. Напустив на себя строгий вид, он озабоченно спросил:

– Наташа, кто у нас был?

– Игорь Квасов. Он проезжал мимо, увидел меня на улице и подвез. Пришлось в благодарность угостить его кофием, – сказала жена из другой комнаты.

Ивлев поставил чашки в мойку. «Он, видишь ли, проезжал. А чего ему, спрашивается, там проезжать? Живет в другом конце Москвы и вдруг решил проехать. Это он нарочно».

– Наташа, только кофием?

Не хотелось, чтобы муж опять учинил скандал. Наташа уже поняла свою оплошность и сразу забыла про обиду.

– Леша, не говори глупости. А потом он сам напросился. Не могла же я ему сказать «нет». Неужели тебе жалко кофе?

– Кофе мне не жалко. Мне жалко жену. Он, подлец, хочет тебя увести от меня. Дождется, набью ему морду. – Ивлев хотел пошутить, а прозвучало вполне серьезно.

– Из-за меня еще никто не дрался. Наверное, это выглядело бы здорово. Но я не могу допустить, чтобы мой муж решился на такое. Иди вымой руки, драчун. Они тебе понадобятся для другого. Сейчас ужинать будем.

С самого начала Ивлев старался скрыть свое настроение, но Наташа заметила это, спросила:

– Что-нибудь случилось на работе? Я не думаю, что ты так расстроился из-за Игоря.

– Да все нормально. Не приставай, пожалуйста.

– Нет, говори. Я твоя жена и настаиваю, чтобы ты рассказал, – проговорила она шутливо.

– А почему ты вообще решила, что я расстроен? – Ивлев вспомнил про неудачу с карманником. Но не станешь же служебные дела обсуждать с женой.

Наташа посмотрела ему в глаза. Ивлев отвел взгляд, сделал вид, будто занят загрузкой посуды в мойку.

– Вижу. Мой милый, женские чувства устроены тоньше мужских. Ты разве не знал?

– Не знал, – признался капитан. – Теперь буду знать. А Игорь мне, честно говоря, неприятен. Клеится к тебе.

Наташа усмехнулась, усадила мужа на стул, сама села к нему на колени, обняла за шею.

– Мало ли к кому он клеится. А я клеюсь к тебе. К своему мужу. – Она поцеловала Ивлева в губы, прижимаясь к нему.

«Опасно иметь красивую жену. Она всегда будет объектом повышенного внимания», – подумал Ивлев и сказал:

– Наташа, я тебя очень прошу, не садись больше в машину к Квасову. Ладно?

Она улыбнулась, стирая ладошкой помаду с его губ.

– Ни за что не сяду. Буду дожидаться тебя. Хоть целую вечность.

– Наташка, – Ивлев хотел опять извиниться перед женой, – часы…

Но Наташа остановила его:

– Эти злосчастные часы вносят разлад в нашу семейную жизнь. На день рождения я тебе куплю новые. А сейчас давай пельмени лопать. Я ведь тоже не ужинала. Тебя ждала.

Ивлев хотел сказать, что он даже не обедал. Но промолчал. Не хотелось, чтобы его слова прозвучали как жалоба. Ведь сам виноват.

После ужина решено было пойти погулять. Но прогулка не состоялась. Неизвестно откуда взявшиеся тучи заволокли все небо, и пошел дождь.

Вмиг на тротуарах расползлись большущие лужи с крупными пузырями – верный признак того, что теперь дождь надолго.

Частые капли долбили по подоконнику, забрасывая мелкие брызги в открытую форточку.

Ивлев и Наташа стояли, обнявшись, у окна и смотрели на промокших прохожих, которых выгнала на улицу необходимость, и теперь благодаря ей они, насквозь промокшие, рисковали простудиться.

– В дождик клев хороший. В субботу поедем на наше озеро? Я рыбы наловлю, а ты ухи сваришь. Возьмем палатку. Или на худой конец можем прямо в машине переночевать.

Наташа закапризничала:

– Ну-у! В машине тесно. Лучше палатку взять.

– Ладно. Там на озере хорошо, правда?

– Правда, – ответила Наташа, прижимаясь к Ивлеву, как котенок. Капитану сделалось чертовски приятно. Он почувствовал себя ответственным за жену. Хотелось ласкать ее, заботиться о ней. Так хорошо сейчас, когда она рядом.

– А когда у нас родится сын, мы в соседней деревне купим дом. И, может быть, корову заведем. Будем поить сына молоком. Не каким-то порошковым, а натуральным. А потом, может, и жить туда переедем. На природу. Представляешь, как хорошо проснуться на заре, когда на траве еще лежит роса? И босиком походить.

Наташа рассмеялась. Она не представляла себе всего этого. В отличие от Ивлева она родилась в Москве. «Но, наверное, в самом деле проснуться на заре хорошо. Посмотреть, как поднимается солнце. Как зарождается новый день. Может быть, Ивлев прав – это маленькое таинство сотворения нового мира», – думала она.

– Ивлев, ты неисправимый мечтатель. Сколько тебя знаю, все ты такой, – сказала она, смеясь.

– Я тебе не нравлюсь? Только смотри не ври! Отвечай честно. – Он покрепче обнял жену, гладя ее каштановые волосы.

– Это семейный допрос? С пристрастием или без? – шутливо спросила Наташа. Ей нравилось, когда Алексей так обнимал ее. Она стояла перед ним, молодая, красивая, и ему казалось, что от нее исходит какой-то радужный свет. Ивлев его не видел, но чувствовал всем своим телом. Этот свет звал его, притягивал, и Ивлев ничего не мог с собой поделать.

Она смущенно улыбалась, как в первый раз.

Руки Ивлева пробежали по пуговицам на халате, и Наташа осталась в узких трусиках и шелковом полупрозрачном лифчике, сквозь который были видны ее большие груди с пухлыми сосками.

Сделалось жарко. Ивлев почувствовал такой же жар и от Наташи. Он опустил руки и стащил с нее трусики, потом сдернул и лифчик.

Освободившись от него, груди то поднимались, то опускались.

Наташа дышала часто и глубоко.

Ивлев скользнул языком по ее горячему телу и жадно схватил сосок губами. Он видел в трюмо ее отражение в полный рост и трясся от возбуждения.

Наташа гладила его по волосам и шептала:

– Тихо, Алеша. Тихо.

Но он уже ее не слышал. Он дрожал, чувствуя, как все падает, летит куда-то. Он видел только ее, красивую, обнаженную. Трогал руками пучок ее мягких вьющихся волос.

И она вся тряслась, съедая его глазами, впиваясь ногтями то в спину, то в напряженные мышцы на ягодицах.

– Леша! – закричала она что есть силы. И весь мир опрокинулся, провалился в пустоту…

Утром Алексей Ивлев, как всегда, забрал у оперативного дежурного сводку за текущие сутки и, не вчитываясь в ее содержание, пошел к себе. В коридоре встретил старшего лейтенанта Квасова. Тот выходил из экспертного отдела, держа в руке несколько фотографий.

Квасов так увлекся их разглядыванием, что чуть не столкнулся с Ивлевым.

– Порнографией интересуетесь, лейтенант? – Ивлеву захотелось хоть чем-нибудь поддеть Квасова за чрезмерное внимание к жене. «Мало ли кто кому нравится», – подумал капитан, поглядывая на подчиненного не слишком дружелюбно.

Квасов не понял сразу, к чему этот вопрос. Посмотрел удивленно, медленно переваривая его. Он вообще считался тугодумом. В шутку, что ли, спросил капитан? Решил – в шутку.

– Точно. К чему еще остается проявлять интерес холостому мужчине?

Ивлев машинально взглянул на одну фотографию и резко остановился. Взял все фотографии из руки лейтенанта.

– А ну покажи.

На пяти фотографиях был снят труп карманника Сивкова, запечатленный в разных позициях. Зрелище оказалось ужасным. Даже бегло взглянув на фотографии, Ивлев понял: карманника жестоко пытали и, только насладившись досыта его мучениями, прикончили выстрелом в голову.

– Ты чего, Алексей? – Квасов с интересом уставился на Ивлева. Сколько таких фотографий им приходилось видеть! – Что тебя так заинтересовало, Алексей?

Не ответив на вопрос лейтенанта, Ивлев спросил:

– Где обнаружен труп этого парня?

– На Бережковской набережной. В куче мусора.

– Недалеко от Киевского?

– Недалеко… А что, собственно, тебя заинтересовало?

– Я этого парня два дня назад взял с поличным у Киевского, он вытянул у одного крутого бумажник с долларами. Свидетелей не нашлось. Потерпевший смотался. В общем, доказать кражу оказалось невозможным. И вот теперь этот паренек мертвый.