Арабатская стрелка. Повесть - Сергей Горбачев

– Всё нормально, Николай Петрович, – председатель кратко описал ситуацию. – Надо бы, вот, на ночь людей устроить, не в поле же им ночевать. Возьмёшься?

– О, как! Иван Пантелеевич, об чём речь, конечно, устрою защитников наших по лучшему разряду, – быстро пообещал Калина, восхищённо уставившись на председателя: – Ну, ты даёшь, Пантелеич! – чуть понизил он голос. – Я тут рвы собирался копать по дурости, а он тихой сапой вооружённый блокпост организовал… Ну, и голова же ты у нас, председатель, – уважительно смотрел Коля-Окалина.

– А кто тебе сказал, что это я? – удивился, было, председатель, но его перебили.

– Какие рвы? Кто организовал? – ничего не понял стоящий рядом Иван Горбунов.

– Ну-ка, в сторонку, – чуть высокомерно отодвинул его Коля-Окалина, заговорщицки подмигнул председателю и двинулся в направлении блок-поста: – Кто тут старший, господа пограничники? – возвысил он голос. – О! Вы, я так понимаю? – зацепился он взглядом за звёздочки на погонах молодого прапорщика.

– Калина Николай Петрович, – с достоинством представился он, – директор санатория «Стрелок», сосед, так сказать, теперь ваш, – указал он на четырёхэтажный корпус «Стрелка» у себя за спиной.

– Прапорщик Опанасенко. Серёгой зовут.

– А по батюшке?

– Васильевич, ёпт…

– Сергей Васильевич, предлагаю пойти сейчас ко мне в санаторий. Посмотрим, подумаем, где разместить бойцов ваших. На довольствие, опять же, поставим…

У Калины словно гора с плеч свалилась с появлением украинских пограничников. Уж теперь-то его бизнесу точно ничего не грозит. Ради этого готов был он и поить, и кормить за свой счёт хоть чёрта лысого. А уж десяток вооружённых автоматами пограничников, так и подавно. Самому, ведь, крепче спаться теперь будет под такой вот, неожиданно свалившейся на голову, охраной.

Калина с прапорщиком пошли смотреть санаторий. Председатель вернулся в сельсовет. Братья Горбуновы, выкурив ещё по одной, на тракторе поехали домой, вслед за ними стали разъезжаться и остальные местные. Только ребятня на великах и осталась у блок-поста: интересно, ведь самая настоящая застава в село пожаловала.

Но с пограничным кордоном словно материализовалось чудно́е для Арабатской стрелки разделение на своих и чужих. Не где-то там, в телевизоре, а прямо здесь, на южной окраине Стрелкового, через головы местных жителей прошёл водораздел. И каждый в первый раз словно примерил на себя этот диковинный национальный камуфляж: «А я-то кто? А я-то с кем?» Хотя были и те, кто уже давно нашёл все ответы…

– Ох, как вовремя-то всё сделали-то, – нервно подливал водки молодому прапорщику в своём кабинете Коля-Окалина. Но после третей рюмки уже начал куражиться:

– Вот, хрен им собачий, а не мой санаторий…

А после пятой уже вовсю делал энергичный локтевой жест в сторону Крыма:

– Вот, вам! Кто первый встал, того и Стрелка!

И каждый раз благодарно поминал:

– Ох, и молодец же, председатель! Ох, и вовремя же подсуетился…

Страхи

Ехать сейчас в Крым совсем не с руки. Да и смысл какой в этом? У деда юбилей через три месяца, и так все съедемся под абрикосину праздновать. Смысл сейчас ломать все дела и планы, лишь бы Леркину блажь исполнить? Нет, ну, правда, бабство какое-то: всполошила с утра звонком, предчувствие у неё, видите ли, плохое. Вчера с дедом по телефону говорила, какой-то идиот блокпост в Стрелковом поставил, от Крыма отгородил, вот Лерка и истерит. Я даже своему знакомцу, программному директору радиостанции в Херсоне, звонил, что, мол, за кипеш на Стрелке устроили. Ну, он и успокоил, что всё тихо-спокойно, советует поменьше телик смотреть, как русские каналы, так и украинские, тогда, мол, пропаганда с двух сторон страсти нагнетать не будет.

И в этом он прав, действительно, меньше новости по телевизору слушать надо, от них всё зло. Я, вот, не смотрю «зомбоящик3», оттого и не парюсь из-за фигни всякой.

Хотя… Это ведь из-за того, что все ломанулись новости слушать, у меня рейтинги и свалились. Я ведь всю жизнь был противником новостей на музыкальных станциях. Да что я, любого программного директора музыкальной радиостанции в нашем холдинге спроси, нужны ему новости в эфире, трое из четырёх ответят отрицательно. Четвёртый тоже так считает, но начнёт вам втирать про то, что новости и реклама – неизбежное зло современного музыкального радиоэфира, с которым надо мириться.

Фигня это всё. Я, вот, не мирился, и ещё три года назад, как пришёл на наше радио, убрал всю политику из эфира. Нет, ну всякие околомузыкальные форматы оставил, типа, «новости за сценой» и всякое другое, тому подобное. Вы думаете, кто-то из слушателей заметил, что обычные новости из эфира пропали? Да, они только рады были, что им рок-н-ролла на одну песню в час больше отгрузят. Все фокус-группы об этом говорили. И рейтинги не шелохнулись даже. И это правильно, музыкальная станция от музыки должна зависеть, а не от новостей. И всё бы хорошо, если бы не эта заваруха на Украине и в Крыму. Форс-мажор, конечно, для моей антиновостной концепции случился, но кто знал, что такая подстава будет, что вся моя хвалёная аполитичная аудитория возжелает вдруг новости слушать. На соседней волне, чёрт бы их всех побрал…

Короче, объяснил Лерке, как мог, чтобы дурью не маялась, деда зря не дёргала, и телевизор выкинула. К маю разберусь со своими форс-мажорами, а в июле все, как всегда и соберёмся у деда под абрикосиной, попразднуем.

***

– Пантелеич, я тебя в сельсовете ищу, а ты тут! – во двор председателя, хлопнув калиткой, ввалился запыхавшийся Вовка Горбунов.

Обычно Иван Пантелеевич по субботам долго в кабинетах не рассиживался, но до полудня всегда бывал в сельсовете. А этой ночью шторм случился на море, и ветер, вроде бы не ураганный, но всё-таки похозяйничал в винограднике. Вот дед Иван и остался с утра дома, порядок навести по хозяйству, лозу подвязать и всё такое. И надо же, сразу понадобился.

– Проходи, Володя, отдышись, что стряслось-то? – вышел он навстречу.

– Пантелеич, ты видал, с час назад по селу автобус с военными проехал?

Через село шла одна дорога и та мимо дома Пономаря, поэтому достаточно было посматривать время от времени в окно, чтобы быть в курсе всех главных событий. А дед Иван, как истый хозяин, посматривал регулярно.

– Ну, видал, конечно. Зачастили они к нам. К погранцам, видать, смена приехала. И правильно, а то они уже который день не просыхают. Николай Петрович на радостях меры не знает, а пацаны-то молодые, пить ещё толком-то не умеют… Я к ним заезжал давеча, так они весь день напролёт отсыпаются на посту, после ночных пьянок у Калины. А что случилось-то? – переспросил председатель.

– Никакая это не смена! – выпалил Вовка Горбунов. – Славка, братан мой, сейчас звонил, к ним на станцию СБУ4 приехало. Опечатали всё, мужики думают, что они газ в Крым перекрывать будут.

– Да, ну! – недоверчиво ахнул председатель.

– Вот, те и да, ну! Точно говорю, Пантелеич! – торопливо рассказывал Горбунов-младший. – Славке моему даже начальству в «Черноморнефтегаз» сообщить не дали. Он только мне и смог позвонить, беги, говорит, к председателю, расскажи всё. Может надо звонить куда, а, Пантелеич? В район, там, или ещё куда, – растерянно предложил он.

Старший брат Вовки Горбунова, Славка, работал старшим оператором на газораспределительной станции, что находилась в нескольких километрах южнее Стрелкового на берегу Азовского моря. Две буровые платформы «Черноморнефтегаза» качали природный газ неподалёку на морском шельфе, а на распределительной станции у Стрелкового газ расходился по трубам в разные стороны: в Крым, в подземное газовое хранилище, и – через Геническ – на материковую Украину.

– А шо делать-то будем, Пантелеич? – переспросил Горбунов-младший.

– Да, боюсь, уже всё без нас сделано, – ответил председатель. – Эх, лихо-лихо… – пробормотал он, тяжело садясь на ступени своего крыльца.

– Шо говоришь, Пантелеич? – не расслышал последних слов Горбунов-младший.

– Да, то и говорю, что разбудят лихо на свою голову, – поднял голову дед Иван, – а нам расхлёбывать…

– Мустафы, участкового нашего, прабабку помнишь? – помолчав, спросил председатель. – Алифе Ханум её звали, она лет десять назад, как померла, царство ей небесное.

– Бабушку Алифе? Помню, конечно.

– Мало кто знает… Деревушка татарская до войны между нами и Соляным была, крошечная совсем, в три двора. В те края и сейчас мало кто забредает, разве что турист какой, совсем уж дикий, или велосипедисты. А тогда тут такого добра и в помине не было… В 44-м году, когда всех татар из Крыма депортировали, про наших-то и не вспомнили, вот Алифе Ханум с детишками чудом и остались тут. На отшибе Арабатская стрелка, только здесь и могли крымчаки тогда отсидеться… – председатель немного помолчал, и развёл руками. – Признаться, я думал и мы сейчас отсидимся… Но теперь-то всё и начнётся, – неуверенно добавил он.