Звезды сделаны из нас - Ру Тори

Глава 3. Глеб

Мама уже дома. У них в детском саду тоже празднуется первое сентября и она на нём главный человек, потому что работает музыкальным руководителем.

— Картошка остывает! — кричит мама в четвёртый раз.

Ей хочется расспросить про линейку и «как всё прошло», но об этом рассказывать нечего, а вот про Макарова придется сказать. И всё начнётся по новой, только дома: ахи-охи, причитания и слёзы. Мама у меня вечно всех жалеет. Даже тех, кто этого совершенно не заслуживает. Таких уродов, как Макаров или опустившихся типов вроде Мишки. Называет их заблудшими и сбившимися с пути. Молится за их души и ставит свечки. Но ещё сильнее она жалеет их родителей и теперь наверняка всю ночь проплачет.

Поэтому я тяну, как могу, в надежде, что, дожидаясь меня на кухне, она потеряет терпение и уйдёт заниматься делами. От разговора по-любому не отвертеться, но потом можно будет сказать, что я очень расстроен и пораньше лечь спать.

— Милый, ты разве не слышишь, что я тебя зову? — она тихонько заглядывает в комнату. — Почему ты не идёшь обедать?

Мама у меня маленькая, щуплая, в обычной одежде похожая на девчонку-подростка. Но ужасные бесформенные юбки и платки, которые она постоянно носит, как это подобает верующим, превращают её в старушку.

— Извини, — я поднимаю голову от телефона. — Тут дело одно важное. Ты не жди. Я сам всё потом погрею.

— Что-то случилось? — в её светло-серых глазах проскальзывает беспокойство.

— У меня всё хорошо, — смотрю на неё прямо, чтобы убедилась, что не «лукавлю».

Так она обычно называет моё нежелание о чём-либо рассказывать.

Но сейчас я точно не лукавлю, потому что лично у меня на самом деле всё в порядке.

— Как прошла линейка? Как ты справился? Я так жалею, что не смогла пойти.

— Отлично прошла. Всем всё понравилось. Особенно я.

Она улыбается, понимая, что шучу, но ответ её устраивает.

— А фотографий нет? Может кто-то снимал?

В глубине души надеюсь, что подобная глупость никому в голову не пришла, но на это рассчитывать не приходится, ведь фотка одиннадцатиклассника с первоклашкой на плече — это самый топ. Да я и сам видел десятки направленных в нашу сторону телефонов и камер.

— Снимали, наверное. На школьном сайте потом вывесят.

— Как жалко, — мама тяжело вздыхает. — Мне так хотелось посмотреть. Может, у кого из ребят твоих есть?

Она так говорит «твоих ребят», будто я душа компании и у меня полно закадычных друзей.

— Ребята не могли снимать. Они же были в общем строю. С первоклашками и цветами.

— А их родители?

— Мам, ну какие родители в одиннадцатом классе?

По правде говоря, родителей было полно и наших и ашкиных, но обращаться к ним за фотографиями я точно не стану.

— Ладно, пойду полежу немного. У нас такая суматоха сегодня была — потом тебе расскажу. Только еду, пожалуйста, погрей. Не ленись.

— Обязательно.

Немного выждав, я отправляюсь на кухню.

Под полотенцем на столе нахожу котлеты, пюре и пиалу с винегретом. Тут же ощущаю, что невыносимо проголодался и, стараясь не шуметь, накидываюсь на еду.

Мама готовит хорошо. Немного однообразно, но и я не привереда. Спасибо и на том. Несколько лет назад, когда у Мишки случился передоз, она дневала и ночевала у него в больнице и просто наказывала мне поесть что-нибудь самому. Но тратить деньги на еду было жалко, я же знал, что нам нужно копить, вот и помогал ей. Откладывал и по-настоящему голодал. Сейчас уже понимаю, что был идиотом и моя голодная смерть Мишку бы не спасла, но тогда я казался себе истинным мучеником.

Однако мои жертвы мама не оценила и, увидев накопленные деньги, рыдала два дня, обвиняя себя в том, что она плохая мать. Я даже хотел из-за этого утопиться в нашем местном пруду, но подумал, что тогда она будет рыдать ещё сильнее, и передумал.

В соцсетях я сижу, как и все. Свои посты не пишу и про себя ничего не рассказываю. Но фотографировать мне нравится. Не себя, а всё то, что меня окружает дома или на улице. Природу, предметы, людей. Есть в этом некое волшебство: отыскать тот ракурс, с которого мир выглядит прекрасным. Многие люди живут и не знают, что на всё вокруг можно смотреть совершенно по-разному: слева, справа, по центру, немного присесть или наоборот приподняться, увеличить фокус или отойти подальше. Главное, найти тот мир, который приятен именно тебе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

В друзьях в ВК у меня числятся двадцать семь человек. Десять из них боты, половина которых стали собачками. Четверо ребят и девчонок с дачи. Трое старинных сетевых друзей со странными никами, с кем мы иногда переписываемся ни о чём. И десять со школы, включая нашу англичанку Марию Николаевну, которая просит подписываться на неё всех учеников.

Поэтому обнаружив уведомление, что я отмечен на фото, сильно удивлён и немного торможу, прежде, чем перейти по ссылке.

Впрочем, загадка раскрывается быстро. Как я и предполагал, моя сиюминутная слава не заставила себя ждать.

На фото я и девочка с колокольчиком у меня на плече.

Я редко выхожу удачно на фото, а здесь, хотя часть моего лица и оттенена кружевами её белого фартука, выгляжу как модный актёр или блогер на красной ковровой дорожке. Такое фото и маме показать не стыдно.

К тому же пост, к которому прикреплена фотография, вопреки ожиданиям, обходится без глума и приколов, ограничившись всего одной фразой: Кто из нас не мечтал оказаться на их месте?

Этот паблик называется «Времена, нравы и мы» и посвящён он отдельным эпизодам из жизни обычных людей, городским пейзажам и уличным животным.

Откуда у них наша фотка — не ясно, но в паблике семьдесят тысяч подписчиков, так что прислать её мог кто угодно. Но я почти уверен, что автор — один из многочисленных родственников Аси — первоклассницы, которую я нёс.

На фотографии мы оба получились здорово, и я рад, почти счастлив, а читая комментарии, испытываю нечто похожее на гордость, до тех пор, пока не натыкаюсь на замечание некой Nelli:

«Клоунада для ботанов».

Обычно я на подобное не реагирую, но её злость непонятна и становится немного обидно. Где это она углядела клоунаду?

«Спорим, ты мечтала потрясти колокольчик, а тебя забраковали?», — пишу я первое, что приходит на ум и получаю дерзкий, провоцирующий ответ.

«Спорим, ты понятия не имеешь, о чём я мечтала?».

Раскрываю её профиль. На аве пара здоровенных ботинок, а в фотоальбомах всякая всячина. Почти, как у меня. Житейские красивости сквозь призму личностных заморочек. Как знакомо.

«Отсутствие собственных фоток явный признак социофобии», — со знанием дела ставлю я диагноз. — «Ты мечтала о популярности. Но не сложилось». Последнее, конечно, не очевидно, но как вариант — вполне прокатит. Я пишу это просто так, от нечего делать, и жду, что она ответит нечто в том же духе, потому что у меня страница закрытая и этим тоже можно попрекнуть. А её акк скорей всего фейковый.

Я развлекаюсь, но она вспыхивает неожиданно резко.

«Школьная популярность — показуха и фарс для баранов вроде тебя».

Я, конечно, первый перешёл на личности, но оскорблений себе не позволял, и вообще уже не уверен, что Nelli — это особа женского пола. Шутников, переписывающихся от девчачьего имени, в сети хоть отбавляй.

«Спорим, ты завидуешь этой девчонке, и потому такая злая?», — я нарочно делаю акцент на «злости» и смеюсь, в ожидании реакции. Ведь когда разозлившемуся человеку говорят, что он злится, то это выводит его ещё сильнее.

«Завидовать чему? Тому что её лапает озабоченный ботан?». Точно. Уловка сработала. Сначала я радуюсь, что зацепил её и только потом до меня начинает доходить о чём она вообще говорит.

Снова разглядываю нашу фотографию. Ну да, одна моя рука придерживает Асю за попу, вторая крепко сжимает бедро с другой стороны, но иначе я бы её не удержал. Мы на репетиции пробовали.

Комментарий тупой, в духе Румянцевой, так что теперь возмущён уже я. Но это не злость, а скорее негодование.