Простодушны и доверчивы - Александра Сергеева

Самое невероятное во всей этой несуразной дребени то, что клад реально существовал. На том самом месте с «дубами-колдунами» — верней, с соснами-гордячками — где Нешто-Нашто затащил их с сестрой в свой сказочный балаган. И хоть тресни, а защити его от людей — вот и весь сказ. Самое же паршивое заключалось в том, что Лёка чувствовала внутреннюю неугасимую потребность оберегать проклятый клад — как и Светка.

— Хочу тархуна, — сообщил ей неугомонный дух, заискивающе заглянув в глаза.

— Ты, кстати, так и не объяснил, — вспомнила Лёка, — каким местом наслаждаешься, если не можешь есть и пить.

— Он вкусно зелёный, — огорошило её немыслимое создание, порождённое невероятными обстоятельствами. — И смешно закипает без огня.

— Хорошо, куплю, — расщедрилась Лёка.

— А фанты? И ещё дюшесу. Глаз не оторвать, до чего он золотистый да вкуснющий. Нектар и амброзия.

— Я тебе не верблюд, таскать кучу тяжеленных бутылок ради посмотреть.

— Сама ж и полакомишься.

— Терпеть не могу газировку.

— Жадина, — добросовестно вздохнув, пожаловался на судьбу дряхлый сибарит. — Невмоготу таскать, так выльешь.

— Не борзей, — потребовала Лёка. — Мне по твоей милости пришлось с работы уйти. Улётная идея: покупать, чтобы выливать. Пустая трата денег.

— Грех старость не уважить, — укоризненно попенял Нешто, демонстративно сгорбившись и хлюпнув носом.

Лёка так же демонстративно проигнорировала грошовую интермедию.

— Я вам что, не родной? — зашёл с другой стороны древний гурман с запросами, косица которого изогнулась вопросительным знаком. — Не могу себя распотешить? А денег раздобудем…

— Только попробуй, — ласково пригрозила Лёка, что не потерпит уголовщины.

— Так я ж не у трудового люда, — надулся Нешто-Нашто за возведённую на него напраслину. — Не без понятия. А стянуть у разбойничков уворованное будет по справедливости.

— Одно воровство не оправдывает другое, — обозначила свою позицию Лёка, чувствуя в глубине души, что не вполне искренна.

И ушлый дух мгновенно уловил запах её лукавства, насмешливо бросив:

— Будто бы! Меня попрекаешь, а сама криводушничаешь. Тоже мне нравоучительница выискалась.

Старый пень — мысленно выругалась раздосадованная Лёка.

— Пень я, может, и старый, — легко согласился Нешто, проводив заинтересованным взглядом проплывавшую мимо них по проходу женщину. — Но никакие лжи ко мне сроду не прилипали.

Дородная дама лет шестидесяти подплыла к дверям автобуса и развернулась боком, готовясь на выход. Заметила восторженно вытаращенные глаза духа и покосилась на нежданного воздыхателя благосклонно.

— Она тоже вкусного цвета? — не удержавшись, съязвила Лёка, старательно разглядывая остановку за окном.

Бестелесная нежить приняла вид солидного мужика-кормильца, которого какая-то соплюшка взялась поучать. При этом визуально Нешто помолодел лет на двадцать.

— Ты бы не лезла, куда не просят. Это на тебя не полюбоваться, не облизнуться: что с заду, что с переду тоща, как скотина по весне. Вот и завидуешь чужой красе, — томно улыбнулся он уплывавшей в дверь даме.

Та одарила его на прощание таким задорным манящим взглядом, что Лёка невольно ею восхитилась. Всё-таки настоящая женщина в любом возрасте ею останется — не то, что некоторые… Прожившие четверть века, но так и не пережившие прекрасные чувства в настоящих отношениях.

— Нашла, о чём горевать, — пренебрежительно пробубнил Нешто-Нашто, вновь прилипнув носом к окну.

Сразившая его наповал прелестница горделиво шествовала по тротуару вслед отъезжавшему автобусу. Кокетливо щурилась и чему-то улыбалась сногсшибательно красивой улыбкой.

— Жениться что ли…, — услыхала Лёка еле слышный лепет, сразивший её наповал.

— Нестор Наумович, а ты сам-то не завираешься? Серьёзно? Жениться надумал?

— Да, нет, — беспечно отмахнулся мечтатель. — Куда мне? А будешь насмехаться…, — встрепенулся он, поворачиваясь к ней, — прыщей на тебя напущу. Будешь бородавчатой жабой народ пугать.

— Ты злой и некачественный дух, — констатировала Лёка, выуживая из кармана рубахи смартфон.

— А чего это мы мимо этого гадючьего обиталища проехали? — проигнорировав её заявление, осведомилась древняя нечисть, рвущаяся на смертный бой с нечистью современной.

Что новоявленным приставникам грозило неминучим соучастием. Всем гуртом, ибо приставники занимались охранной деятельностью сугубо на условиях семейного подряда. Одиночкам в этой сфере деятельности ничего не светило.

— А того, что рано нам туда соваться, — повторила Лёка слова собственного деда, нырнувшего в новую жизнь с тем же щенячьим восторгом, который обуревал младшую внучку. Старшая с бабуленькой приняли навязанную долю приставников недоброжелательно, однако стоически. Мужественно перенося окаянные испытания и противостоя соблазну найти способ прикончить погубителя их спокойной жизни.

Степан Степаныч — дед Лёки — вышел в отставку полковником десантно-штурмовой бригады. Нешто-Нашто величал его исключительно воеводой-батюшкой. И был ему послушен, как пёс — правда, только в присутствии Степан Степаныча. Стоило ему отойти подальше, как все приказы и заветы воеводы вылетали из его призрачной башки со свистом. Приходилось напоминать.

— И то, — покладисто поддакнул переменчивый дух. — Нужно поначалу деньгами разжиться. Как велел воевода. Так, чего ты расселась?! — как всегда последовательно взъелся он на непутёвую девку. — Давай, звони тому… этому. Как его?

— Олегу Ивановичу, — хмыкнув, подсказала Лёка и ткнула пальцем в забитый дедом номер «надёжного человека».

Тот был предупреждён и потому с ходу без преамбул сообщил:

— Добрый день. Через десять минут буду на месте.

После чего преспокойно отбился — видимо, очень занятой человек. И, судя по голосу, далеко не старый. Интересный такой голос: суховатый, деловой и… в чём-то интригующий.

Как оказалось спустя десять минут — когда она, держа за руку вечно норовящего улизнуть Нешто-Нашто, выкатилась из автобуса на речной набережной — Олег Иванович превзошёл её ожидания.

Мужчины делятся на три группы — подначивая супруга, дурашливо поучала внучек Лада Всеславна. Первая — это «бабья ноша». В разбеге от «бабья докука» до «бабьего горба». Вторая: «бабье счастье». Тут всё, что подходит под определения от «её всё устраивает» до «ей всё нравится».

И третья группа, куда входят мужчины двух категорий: «девичья погибель» и «бабья смерть». Каждая предназначена исключительно для своей возрастной группы, но для единой породы баб: «дура обыкновенная». Ибо эта порода отличается феноменальной слепотой и сверхъестественной глухотой, когда дело касается её кумира.

Теория сомнительная, но прикольная. И отчасти доказуемая: Олег Иванович представлял собой ярчайшего представителя категории «бабья смерть». Которому природа