Убийственно прекрасная - Джеки Коллинз

Когда Энцо погиб, именно шестнадцатилетний Энтони сделался опорой Франчески. Правда, Сантино и его брат Карло все же приехали на похороны отца, однако сразу после этого оба вернулись к своим делам, даже не подумав о матери.

«К дьяволу Сантино! — подумал тогда Энтони. — К черту его жирную жену и глупых детей!» Сам он не имел ни малейшего желания иметь с ними дело, как и они не хотели общаться с ним.

После смерти Энцо один из его доверенных людей занялся дальнейшим обучением Энтони. Франческа твердо решила, что внук должен возглавить семейный бизнес, и не раз советовала ему использовать знания, которые он успел получить от деда. И Энтони ее не подвел.

Спустя шесть лет Сантино погиб. Получив это известие, Энтони не испытал никаких чувств. Да и с чего бы ему было сожалеть о смерти своего биологического отца? Сантино так и не признал сына; все это время он вел себя так, словно никакого Антонио-Энтони не существовало на свете, поэтому неудивительно, что и самому Энтони было наплевать на отца. Кроме всего прочего, Сантино Боннатти был застрелен, когда покушался на растление двух несовершеннолетних детей. Ну и идиот!.. Вдвойне идиот, если учесть, что одним из приглянувшихся ему малышей был пятилетний Бобби Станислопулос — сын Лаки Сантанджело.

Как и следовало ожидать, Лаки отомстила. Энтони прекрасно ее понимал и не осуждал. Ну, почти не осуждал…

К двадцати двум годам Энтони прочно утвердился в бизнесе, став заметной величиной в торговле наркотиками. Он сумел наладить прочные деловые контакты с крупнейшими наркобаронами Колумбии, Боливии и Мехико-Сити, которые считали его одним из самых надежных покупателей на территории Соединенных Штатов. И Энтони действительно раз за разом доказывал, что является хитрым и дальновидным дельцом, прекрасно знающим особенности своего опасного ремесла.

Энтони обожал власть и деньги, довольно рано поняв, сколь неотразимо эти две вещи действуют на женщин. Мрачновато-задумчивый вид и властная немногословность делали его достаточно привлекательным. К несчастью, роста в нем было всего пять футов и семь дюймов — гораздо меньше, чем ему хотелось, и это серьезно огорчало Энтони. Впрочем, это не помешало ему переспать со множеством девиц из богатых семейств, не говоря уже о моделях и будущих актрисах, которых в Нью-Йорке и Майами всегда хватало.

Франческа гордилась успехами внука. Она, однако, считала, что подобный образ жизни не доведет до добра, поэтому в один прекрасный день она объявила Энтони, что ему пора остепениться, найти себе порядочную девушку, жениться и завести детей.

Против того, чтобы завести семью, Энтони не возражал, но остепениться?.. Это для стариков, считал он. Для тех, кому больше ничего не светит в жизни.

Но Франческа не отступала. После нескольких месяцев постоянных уговоров и увещеваний Энтони решил, что проще будет сделать, как она велит, и приступил к поискам. Довольно скоро на светской вечеринке в Майами он встретил подходящую девушку. Ей было семнадцать, и звали ее — Ирма. Энтони уже исполнилось двадцать четыре, и он чувствовал себя вполне готовым к семейной жизни.

Одного взгляда на ухоженную, миловидную блондинку-подростка ему оказалось достаточно, чтобы понять — эта подойдет. Его решимость еще больше окрепла, когда Ирма призналась, что она до сих пор девственница.

Представив Ирму Франческе и заручившись ее одобрением, Энтони вылетел в Омаху, чтобы переговорить с родителями своей избранницы — довольно наивной и провинциальной супружеской парой со Среднего Запада — и просить у них руки дочери. Родители Ирмы были в восторге. Никаких возражений с их стороны не последовало.

Сама Ирма тоже была счастлива. Она выходила замуж за богача. Сбылась ее вторая мечта (первая осуществилась, когда она завоевала титул «Мисс Омаха»).

Они обвенчались в католической церкви в Мехико-Сити, где Энтони вел переговоры о покупке большого поместья недалеко от города. Столица Мексики была самым удобным местом для бизнеса, ибо именно здесь обосновались его основные деловые партнеры.

Ирма в белоснежном кружевном платье выглядела чистой и непорочной, как и полагается настоящей невесте. Медовый месяц они провели в Европе, потом вернулись в Мексику, а вскоре после этого Ирма забеременела. Их сын Эдуардо родился за день до восемнадцатого дня рождения Ирмы. Еще год спустя она родила дочь Каролину.

Энтони и его бабка были удовлетворены. Очаровательная жена и двое детей — это ли не образцовая семья? Теперь, считал Энтони, Ирма может направить все свои силы и энергию на воспитание сына и дочери, а он будет заниматься бизнесом, ездить по всему миру и спать с кем сочтет нужным. Этому его тоже научила Франческа. Женщины, сказала она, когда впервые привезла внука в Америку, делятся на две категории: есть жены, матери, сестры и дочери, а есть — проститутки, шлюхи, путаны. Первые нужны для приличия, вторые — для удовольствия.

Ирма относилась теперь к категории жен и матерей, поэтому после рождения сына и дочери Энтони решил, что больше не будет с ней спать. Ему претило вонзаться членом в то место, откуда появились на свет его драгоценные Эдуардо и Каролина. Правда, Ирме подобное решение пришлось не по вкусу, но Энтони было наплевать. У него были заботы поважнее.

Несмотря на то что главная резиденция Энтони размещалась в Мехико-Сити, он проводил немало времени в Нью-Йорке и Майами. Не реже двух раз в год он ездил в Колумбию и Боливию. Торговля наркотиками уже принесла ему денег больше, чем Энтони рассчитывал, однако, несмотря на свое растущее богатство и неизменную удачу, он не мог в полную силу наслаждаться жизнью. Виновата была Франческа. Она хотела, чтобы именно он отомстил за смерть деда и своего дерьмового отца, и постоянно ему об этом напоминала.

«Что ты за мужчина?.. — сварливо бормотала старуха, когда Энтони меньше всего этого ожидал. — Твой дед Энцо — вот это был мужчина! Настоящий мужчина — решительный, смелый; он ничего не боялся. А ты, Энтони?! Надеюсь, ты все же станешь таким, как он! Долг чести есть долг чести, и закончить эту вендетту на наших условиях должен именно ты! Да, ты!..» Каждый раз, когда Франческа заговаривала о мести, ее темно-карие глаза вспыхивали каким-то странным злобным огнем, от которого даже Энтони становилось не по себе. «Нужно смыть позор с самого имени Боннатти, — обычно добавляла она. — Да что я тебе объясняю, ты и сам знаешь, как все было!»

Да, Энтони знал, как все было, и хотя он официально переменил фамилию на Бонар, по рождению он оставался Боннатти, о чем старая карга не упускала случая ему напомнить.